— Устал? — заботливо и с какой-то надеждой спросил он.

— Зачем же я так напился, — стараясь говорить как пьяный, пробормотал я. — А я еще хотел в кино с тобой сходить…

— В кинотеатре прессы нет, а нам нужна именно пресса. Поедем домой, Милош. — и он повел, обнимая меня за талию, прощаясь с гостями.

В машине меня немножко развезло и в голове приятно шумело. Тори уложил мою голову на колени и перебирал волосы, гладя по голове.

В дом он занес меня на руках в мою комнату, отказавшись по пути от ужина, и уложил на кровать, начав раздевать.

— Кто такой Сусси, Милош? — поглаживая освобожденное от рубашки плечо, негромко спросил он.

Открывать глаза и показывать, что я не пьяна, я не рискнула, пьяно облизнула губы и выдохнула, — Ты мой Сусси, только ты… Тоооориии…

«Медаль Станиславского тебе, Тася! Верю! Только не переигрывай» — Васятка высунул нос из норки.

Хриплый вздох донесся до меня и поглаживания стали интенсивнее. Тори приподнял меня за плечи, сдирая блузку. Потом бережно положил на кровать и опустился с поцелуями на шею.

— Ещё! — выдохнула я по-настоящему, не притворяясь. Его мягкие губы прошлись по всей шее и мой кадык внезапно прикусили, тут же отпуская и зализывая. Руки в это время блуждали по телу, сильно прижимая, поглаживая, вжимая в кровать.

Я снова пропустила момент, когда меня раздели, потому что Тори припал к губам и нежно терзал их, особенно верхнюю, прикусывая, посасывая, накрыв горячим тяжелым телом.

Тягучее наслаждение сковывало меня, выкручивая тело сладко-болезненными спазмами.

Я не знала, чего мне хотелось больше — смотреть на мужа со стороны, впитывая, наслаждаясь его подрагивающими волосами, кадыком, ходящим на шее, когда он сглатывал тяжело дыша, напряженными губами, линией спины, поджатыми мышцами живота, или упасть в страсть, негу, с закрытыми глазами и наслаждаться, отдаваясь и беря.

Неспешно лаская меня, доводя одними руками и поцелуями до состояния воздушной тряпочки, вздымающейся вверх под легким ветерком, Тори упивался вкусом моей кожи, целовал, проводил носом подмышкой, прикусывая нежную кожу, от чего удовольствие рассыпалось искрами и член болел, пульсируя, длинной вязкой ниточкой водя по животу.

Его прикосновения, горячий юркий язык, тяжелое дыхание и крепкие руки довели меня до исступления, и мне уже хотелось, чтобы он взял меня, грубо, яростно, и закончил эту пытку ласками. Но Тори, как специально, притормаживал, когда мои постанывания истончались и молили о большем, он останавливался именно тогда, когда надо было бы поставить точку и я бы кончил без проникновения.

— Не могу больше, Тори, не могу больше, не могу больше, — пересохшим горлом сглатывал и шептал я почти в беспамятстве, мотая головой по сбившимся мокрым простыням.

— Сейчас. Сейчас. — прошептал он и перевернул меня на живот, подтянул за бедра к себе, нажимая на лопатки, вдавливая в постель, и наконец-то касаясь «совести», радостно задергавшейся в доставшейся желанной ласке.

Он провел рукой между влажных половинок и шумно втянул воздух, осязая мое желание и тут же ввинчиваясь головкой в нерастянутый влажный вход.

От боли сердце сжало спазмом и страх умереть заставил меня вскрикнуть коротко и жалобно.

— Еще немного. — Выдохнул он и прижался мокрым лбом к спине, замирая и тяжело дыша. Мои виски оросило мелким потом, и рука, удерживающая лопатки, снова прижала меня к простыне. Тори провел носом и тут же прихватил метку сухими губами, отводя щекой волосы с плеча, хрипло вдыхая и плавно толкаясь внутрь. И я закричала. От вернувшейся жажды, от желания, от наполняемости, от скользящего, задевающего простату огромного влажного члена, и захрипела, срывая голос, забилась в нахлынувшем, плеснувшем волной, огненным оргазмом. И кончила, сильно и бурно выплескиваясь, выстреливая спермой себе на грудь.

Колени подкосились, но мне не дали упасть, крепко ухватив за влажные бедра и поясницу, яростно вбиваясь, продлевая отголоски брызжущего оргазма, рыча и подвывая в полный голос. Несколько капель пота упали на мою разгоряченную спину, заставив содрогнуться и сжать ягодицы, и вой тут же перешел в стон. Длинный оргазменный стон.

Тори отпустил меня и навалился сверху горячим и мокрым телом, не выходя из моего тела. Это стало последней каплей и я провалилась куда-то в ласковые объятия ночи, сна, или небытия.

14.

Просыпаться в жарком коконе рук было очень неудобно. Простынь подо мной была скомкана, запах секса стоял удушающий, хотелось пить и писать. Я подняла с себя тяжелую руку Тори и посмотрела на часы. 2:22

Вот гадство. И здесь магия чисел меня преследовала. Перелезая через мужа, я задела ногой его за бедро и он сонно пошевелился. «Неловкость» — мое второе имя. А имен у меня дофига. В том числе «криворучка». Вот теперь еще и «кривоножка».

На столе стояла начатая бутылка воды и стакан. Я выдула из горла почти полбутылки, и в неярком свете из не зашторенного окна, протопала в туалет. Глянув в зеркало, даже затормозила и вернулась рассмотреть себя внимательнее: сытый, как объевшийся сметаной кошак, сонный взгляд, всклокоченные волосы набекрень, засос на метке, на груди, на шее, зацелованные припухшие губы. Жесть. Если муж увидит — заикой останется.

Зевота разодрала рот и суслик заторопил меня, требуя вернуться в постель и доспать до утра.

Пока процесс, сопровождающийся журчанием, шел своим чередом, сон незаметно начал таять.

Тори же должен был уехать ночным поездом. Что он тогда делает в моей комнате? Положил болт на встречу из-за меня? Интерееееесно!

Переползала через него уже специально стараясь разбудить. Разбудила. Тори подгреб меня к себе, устраиваясь поудобнее, как будто подыскивая для своих выпуклостей мои выемки, нашел и уткнул носом в свою подмышку, где приятно слабо пахло потом, пробормотав:

— Спи давай, мне вставать скоро.

— Тори! — нифига, я уже проснулась и, пользуясь случаем, хотела поговорить. — То-ри! А почему ты не уехал?

— Стояк замучил. Дам-не дам, возбудим, не дадим — это не про меня. Я хочу, чтобы ты это запомнил. Возбудил — давай. Ты мой муж, у нас семья, и вертеть собой я не позволю. Контрактный у нас брак или нет, но я здоровый взрослый альфа и у меня есть свои потребности. А все эти омежьи выверты со мной не проходят. Спи.

— Я? Когда это я тебя завлекал? — у меня даже горло перехватило и вместо слов вырывался какой-то музыкальный писк, как от придушенной детской игрушки. — Это когда ты ворвался в студию, где я голышом позировал? Или когда усаживал к себе на колени и кормил ватой?

— Нет, это когда ты целовал меня за телефон, и когда у тебя встал на меня в студии. Или это на бету была такая реакция? Ну и когда стоял на коленях, зашивая брюки. И когда целовался на скамейке своим сладким ртом. Всё?

Я открывала и закрывала рот и не знала что сказать.

— Спи.

Тори зарылся носом мне в макушку и размеренно задышал.

Волна возмущения поднялась во мне девятым валом. Ах ты ж ёбарь недоделанный! Дам-не дам, значит? Возбудим и не дадим, значит? Муж, значит? Чертова ватрушка опять заставила мою «совесть» приподняться и возжелать секса, но желание перекрылось злостью.

«Да что же это такое? Я же только натрахамшись по самые гланды! Откуда это прет вообще? Василий, вставай! Мне твои советы нужны!!!»

«Ага! Как трахаться, так Василий — изыди! А как советы в ночь-полночь, так Василий — вставай. Я тебе член, что ли? Советы ей подавай! Оттрахай своего Торюсика и успокойся уже! И овцы сыты, и волки целы, и у тебя фингал под глазом.» — Васька смачно зевнул. — «Ну, или рука сломана. Зато проблемы будут другие.»

«Да ну не! Не! Хотяяя…» — вот гадская натура. Если мне какая бредовая мысль в голову заскочит, то именно ее я и буду думать.

Выбралась из рук, резко скинув их с себя, и Тори улегся на живот, распластываясь на постели, спеша добрать прерванный сон. Я снова перелезла через него и, составляя план мести, накинула халат и поплелась на кухню. Чистота кухни поражала. Мда, мой перфекцефигист был доволен. В холодильнике нашлись фрукты. Сжевав яблоко, я посчитала, что времени для засыпания моего благоверного прошло достаточно и вернулась в комнату. Тори посапывал, лежа на животе. Я тихонько села на пол, связывая шнурки туфель между собой. На бантик. Я же не зверь. Потом вытряхнула из штанов на пол содержимое карманов — там оказались банковские карты, визитки, презервативы и телефон. Завязала штанины узлом. Не крепко, а так — на один раз. Потом связала между собой рукава рубашки. Белые труселя зашвырнула ногой под тумбочку. Пошла в ванную и взяла крем для рук, раскрыла один презерватив из трех и положила все это на кровать.