— Го! Го! Го! — загалдели ребята, и Масколайтис не понял, обрадовались они или огорчились.

— А когда же они будут учиться? — спросил он. — Дети еще читать и писать толком не умеют, а скоро экзамены…

— Учиться можно и после обеда, вместо дневного сна.

Масколайтис хотел сказать, что невозможно заниматься в самую жару, но вовремя вспомнил об обете послушания и промолчал. Он поклонился отцу Анджело, а детям велел быстрей одеться, поесть и у брата-кладовщика получить по мачете.

Уговаривать мальчиков долго не пришлось. Через полчаса они собрались и с мачете в руках двинулись в сторону огородов. Проходя мимо кокосовых пальм, мальчики, запрокинув головы, смотрели вверх, где красовались большие сочные орехи. Масколайтис понял, что их привлекали орехи, и весело сказал:

— Ну, кто быстрей залезет на пальму?

Мальчики удивленно взглянули на учителя, не зная, всерьез он говорит или шутит. Один из них, Педро, недоверчиво спросил:

— А орехи можно будет сорвать?

— Конечно! — ответил Масколайтис.

— А сколько? Один?

— Первому — три, второму — два, третьему — один, а остальным — ни одного. Хорошо?

— У-гуг-уу… Хорошо! — кричали ребята.

— Выберите по пальме. Командую: раз!

Мальчики побежали.

— Э-э… Так не пойдет. Ждите, когда я досчитаю до трех. По местам! Мачете оставьте, а то еще поранитесь. Считаю: раз, два, три!

Все пулей понеслись к пальмам и быстро стали взбираться вверх по шершавым стволам. Вот один из мальчиков уже достиг кроны. Кто это? А! Антонио! Широкоплечий, мускулистый. Он лазает по деревьям как обезьяна. Моментально сорвал три ореха и бросил на землю. Стоящие внизу подобрали их и сложили в кучку.

Вскоре сбросили свои орехи второй и третий «призеры», отставшие застыли недалеко от вершины. Они печально глядели на учителя, ожидая, что тот скажет. Может быть, все-таки разрешит сорвать по ореху? Масколайтис улыбнулся.

— Сорвите и вы по одному!

Мальчики, обрадовавшись, полезли дальше. А Антонио, ловко спустившись с пальмы, разрубил мачете один орех и половину отдал учителю.

— Пожалуйста, падресито!

— Спасибо, — поблагодарил тот. Взял у мальчика орех и, опрокинув над ртом, почувствовал, как прохладная жидкость коснулась нёба.

Вдруг будто из-под земли перед учителем вырос брат-миссионер с двустволкой через плечо и мачете у пояса. Он закричал мальчикам, взобравшимся на пальмы:

— Слезайте с деревьев! — И поднял ружье.

Те мигом сползли вниз.

— Брат мой, зачем пугать детей? — обратился Масколайтис к монаху. — Я разрешил им полакомиться божьим даром.

— А отца Анджело спросил? Нет? Эти пальмы принадлежат миссиям. И все деревья вокруг города тоже. Поэтому ничего срывать нельзя. Отнесите орехи на склад.

Масколайтису ничего не оставалось, как собрать орехи, отнести на склад и объяснить там, где он их взял.

Вернувшись к ребятам, Масколайтис от стыда не мог глаза на них поднять. Впредь он решил быть осторожней.

Расстроенные ребята медленно шли к огороду, расположенному в ложбине между апельсиновыми садами. Зреющие крупные плоды так и манили глаз, но Масколайтису даже глядеть на них не хотелось.

В огороде он выстроил мальчишек и велел им рыхлить землю.

Земля была твердой, пересохшей, местами даже потрескавшейся. Кое-где торчали корни деревьев, вылезали острые стебли кустарника. Трудно было рыхлить такую землю мачете, и работа шла очень медленно. Широкий клинок мачете подворачивался то в одну, то в другую сторону, а рубить землю нужно прямо между ног. Масколайтис очень боялся, как бы дети не поранились. Ведь они были босые: обувь выдавалась ученикам только по воскресеньям, когда они посещали церковь. И вдруг раздался истошный крик: самый маленький из мальчиков — Виргилий попал себе мачете по ноге. Кровь струей лилась из раны. Масколайтис подбежал к нему, подумав сначала, что его укусила змея. Увидел мачете в крови и понял, что случилось. Он быстро обтер кровоточащую рану листьями, перевязал ее носовым платком и, взяв малыша на руки, побежал с ним к станции.

Масколайтис внес мальчика в детский изолятор. Прибежавшие монахини перевязали раненую ногу, сделали укол и уложили малыша в постель.

В полдень, когда ребята, вернувшись с огорода, занимались зубрежкой катехизиса, на миссионерскую станцию прибежал отец Виргилия. В руке он держал дубинку с шипами на конце. Вместе с ним прибежал и вождь здешних хибаро Соколиный Глаз. На плече у него было ружье, а в руке — длинное, окованное железом копье.

Они ворвались в комнату отца Анджело, где тот в это время отдыхал, и закричали:

— Где Виргилий? Отдайте его!

Ничего не зная о случившемся, отец Анджело удивленно сказал:

— Что ты, сосед! Твой сын в школе, учится и молится богу.

— Врешь, падресито! Его убили. Все племя видело, как его несли на станцию мертвым.

— Не говори глупостей, — рассердился отец Анджело, но вдруг вспомнил, что утром он отправил класс Масколайтиса на огороды рыхлить землю. — Может быть, несчастье какое случилось? Подождите здесь, я посмотрю, — сказал он индейцам и, обеспокоенный, пошел к двери. Но в это время к начальнику постучали мать Хозефина и Масколайтис, которые пришли, чтобы известить его о ранении Виргилия. Увидев Масколайтиса, вождь племени бросился к нему.

— Это он умертвил Виргилия. Он! — и, сняв с плеча ружье, взвел курок. — Ты убил или Иванчи?[14]

— Ни я, ни Иванчи! — сказал перепуганный Масколайтис. — Он поранил себе ногу, и я принес его в миссию.

— Неправда! — закричал отец мальчика. — Ты нес его вниз головой. Это видел колдун Бисхай. А он все знает.

— Говори! — Соколиный Глаз направил ружье на отца Анджело. — Кто убил, миссионер или Иванчи?

— Никто его не убивал, — старался успокоить индейцев отец Анджело. — Пойдемте в изолятор. Своими глазами увидите!

— Идемте, идемте, — торопила и мать Хозефина. — Чего зря ругаться?

Вся группа направилась в изолятор.

Виргилий лежал в кроватке. Оба индейца подскочили к нему. Щупали, расспрашивали, велели встать и пройтись по комнате. Когда наконец они убедились, что мальчик лишь слегка ранен, то с удивлением пожали плечами.

— Живой! В самом деле живой! Видно, колдуна глаза обманули.

— Бог его спас, — извиняющимся тоном сказал отец Виргилия. — Теперь я верю в бога. Верю!

— Но если хоть один хибаро умрет… — Соколиный Глаз погрозил монахам кулаком. — Отомстим. Всем миссионерам отомстим!

И индейцы ушли.

Отец Анджело строго взглянул на Масколайтиса.

— Зачем нес раненого ребенка, если он мог идти сам? Хибаро несут на плече только убитых! Видишь, не досмотрел за мальчишками и все племя всполошил. Понимаешь, какое несчастье могло случиться? Не дай бог! Прежде всего убили бы тебя. Это закон джунглей — голова за голову. А потом колдун всех хибаро-католиков на свою сторону перетянул бы. И он, и вождь ненавидят нас. Надо, сын мой, быть очень и очень осторожным!

Масколайтис поблагодарил отца Анджело за наставления. Поклонился и вышел из изолятора вспотевший от волнения и усталый. Жаловаться епископу на беспорядки в миссионерской школе ему уже расхотелось. Все его мысли вертелись вокруг ребят. Как сохранить их целыми и невредимыми? Недавно он читал в миссионерском журнале, что на соседней станции свирепствует грипп. Что будет, если умрет от болезни один из воспитанников пансионата? Хибаро нападут на учителя?

Сердце молодого монаха сжалось от страха.

Приближаясь к спальням, он услыхал, как в одной из комнат кто-то вскрикнул. Масколайтис вздрогнул и побежал посмотреть, не случилось ли что опять.

«Государственная школа не нужна»

Старшие школьники под руководством Масколайтиса продолжали работать в огороде. Но их было слишком мало. На помощь прислали класс де ла Фуэнте. А за плетение шляп взялись девочки. Однако дело у них не ладилось. Они не умели подобрать солому, да и плели плохо. Шляпы у них выходили кривобокими, мятыми. Монахини нервничали, сердились, ругали девочек, а их самих ругал отец Анджело.