Богатство, только богатство их интересует. Из-за него они не видят ни миссий, ни бога. Где уж тут думать о просвещении индейцев! Верят ли отцы-миссионеры в то, что проповедуют?
Всю ночь Альфас Юкнюс не спал, готовился к духовной беседе. На рассвете он постучался в комнату епископа. Преклонил колени, поцеловал его перстень и поднялся с опущенными глазами.
— «Beati humiles, eorum est regnum coelorum»,[22] — с улыбкой привычно начал епископ.
Юкнюс сосредоточился, чтобы не выдать своих смятенных чувств. Не поднимая глаз, немного волнуясь, он произнес:
— Я пришел с большой просьбой, отец мой.
— С просьбой? — заинтересовался епископ. — Может быть, хочешь вернуться в Макас?
— Нет, ни в коем случае!
— Может, в Куэнку хочешь? Нет? Я знаю, ты старался, действительно старался учить хибаро. Так о чем ты просишь?
— Я не хочу оставаться в Эквадоре, ваше преосвященство. Прошу отпустить меня домой, в Литву. Не нравится мне работа в миссиях. Не такие просветители нужны индейцам.
— Вот как, — задумчиво произнес епископ. — Я слышал, что ты индейцам всякую ерунду рассказываешь. Подобает ли это миссионеру? Все-таки хочу надеяться, что ты передумаешь. Ты ведь способный. Оставайся в Южной Америке! Разрешу поехать на курорты Бразилии или Чили, отдохнешь. В духовной академии учиться будешь. Ученым мужем станешь.
— Я решил — хочу на родину.
— Но знай, mio caro[23] святой отец тебе отпущения не даст. Я ему все напишу. Ты распространял среди язычников еретические мысли! Если надумаешь бежать из миссий, будешь объявлен еретиком. Чего ты добьешься? У себя на родине даже паспорта не получишь. Подумай хорошенько.
Альфас Юкнюс хорошо знал, что если он покинет миссию и уйдет из ордена салезианцев, то в Литве его ждут большие неприятности: родители будут огорчены, и работу едва ли сразу удастся найти. Кто захочет взять на службу «монаха-расстригу»? Но все это уже не могло поколебать его решения уйти из церкви.
— Я не буду просить отпущения у святого отца, так как давно уже сомневаюсь в существовании бога, а в пользу миссионерской работы и подавно не верю. Не хочу быть лицемером!
Альфас Юкнюс поклонился епископу и решительно вышел. «Будь, что будет, — подумал он про себя. — Первый шаг сделан».
Вместо послесловия
Самый трудный шаг — первый. Совершив его в далеком Эквадоре, Альфас Юкнюс нашел в себе силы сделать и последующие. Разрыв с салезианцами, уход из церкви и, наконец, полный разрыв с религией — таковы этапы духовного освобождения юноши.
Прошло много лет. И сейчас, воскрешая в памяти события давно минувшего времени, Альфас Юкнюс (под именем которого выступает один из авторов повести — А. Гирскис) прекрасно понимает ту роль, которая была отведена ему, молодому миссионеру, в осуществлении политики католической церкви, стремящейся подчинить своему влиянию весь мир. Как честный человек, Альфас не мог мириться с тем, что он видел. Он не мог мириться с бессовестным обманом индейцев, к которому сплошь и рядом прибегали миссионеры, с ненасытной алчностью «слуг господних», для которых собственные интересы и интересы власть имущих были куда важнее, чем заботы и горести индейцев. Его возмущало служение миссионеров делу духовного закабаления малых народов в угоду современным «конкистадорам».
Рисуя правдивые картины деятельности католических миссионеров в далекой заокеанской стране, авторы повести не стремились к обобщениям. Они хотели, чтобы читатель, как бы став очевидцем описываемых ими событий, сам сделал соответствующие выводы.