Первыми в голову приходят вампиры. Вроде бы я этих ребят спас, но денег слупил очень приличную сумму, так что они могли обидеться. Но в таком случае — зачем им меня похищать? Не проще было просто убить? Или же они не поверили, что я не умею заколдовывать одежду, и хотят меня заставить зачаровывать им предметы гардероба? А может всё проще, вампиры захотели вернуть свои деньги и слупить с меня ещё больше?
Но это могут быть и не вампиры. Помимо них в штатах я ещё перешёл дорогу военным. А какие военные в США могут приказывать полиции и охотиться на вампиров? Только спецслужбы. У этих ребят есть все ресурсы, что провести операцию по пленению неподготовленного к нападению волшебника и наверняка есть секретные тюрьмы вроде этой.
Мысли пронеслись быстро, я собрался и решил действовать. Вначале надо сбежать, разбираться буду потом.
Я попытался нащупать магическую связь с домовым эльфом и фениксом. Связи были на месте, но они словно блокировались стенами помещения. Более того, эти стены были настолько давящими, что казалось, будто они поглощают волшебную силу. Складывалось ощущение, что даже если мне в руки дадут волшебную палочку, я всё равно ничего не смогу наколдовать, пока нахожусь тут.
Вот тут меня окончательно пробрало. Я настолько привык к палочке-выручалочке в виде магии и феникса, который может вытащить меня из любой задницы по первому требованию, что оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Паника затопила сознание, по спине прокатились табуны мурашек, вызываемые в дополнение к всепоглощающему ужасу окружающим холодом и давящим ощущением от замкнутого помещения.
— Самки собаки, кто бы вы ни были, надеюсь, вы понимаете, что вы все теперь всего лишь живые трупы? — я кричал, с яростью и злостью смотря в камеру. — Вас убьют, оживят и в таком виде похоронят. Вы навечно останетесь живы, но будете заключены в прочном гробу под двухметровым слоем грунта, будучи не в силах выбраться наружу.
Уверен, тут есть микрофон и мои пленители всё слышат. Но лучше я преобразую страх в злость и выплесну оную словами, чем сойду с ума.
Если взять в расчёт всё то, что я узнал от деда Пагсли, то получается, что бабушка Венсди — отмороженная на всю голову некромант уровня мастера, даже ближе к грандмастеру, умеющая насылать проклятья на голой воле. Прапрабабушка, так и вовсе магистр магии. Плюс имеется многочисленная родня в виде личей, высшей нежити, тёмных магов и магов обычных, но прошедших дополнительное родовое обучение. И стоит мне не приехать к прапрабабушке в течение месяца, как меня начнут искать многие Аддамсы. Уверен — эти найдут. Хотя, скорее всего, искать будет бабуля Венсди, а у неё, как я понял, очень поганое чувство юмора с профессиональной девиацией. Она обязательно пошутит над своими жертвами, и боюсь, что придуманный мной вариант, лишь самое простое, что может ждать тех, из-за кого погиб пусть не любимый, но всё же родственник.
Конечно, мне от этого легче не станет, но какое-никакое моральное удовлетворение получу. Жаль, что феникс у меня был недолго, ведь не факт, что я после реинкарнации буду помнить о прошлых жизнях. Ещё больше жаль домовых эльфов. Если я проторчу тут больше месяца или умру, они могут погибнуть, поскольку из-за этих долбанных стен не получат магической подпитки. Разве что Элизабет заметит ухудшающееся состояние домовиков и возьмёт на себя подпитку волшебством.
Что вообще за металл такой? Возможно, он зачарован, но в таком случае в моей поимке замешаны волшебники. Или же это какой-то особый сплав? Так, надо вспомнить, что было в книгах по артефакторике…
Хм… Да, упоминался там один интересный вариант — хладное железо. Это самородное железо, в которое намеренно не добавлялись другие металлы, и которое не подвергалось иным процедурам, превращающим железо в сталь. Оно хрупкое, оружие из него быстро затупляется, но есть то, за что маги ненавидят работать с этим материалом — он не поддаётся воздействию волшебства и более того, предметы, сделанные из Хладного железа, препятствуют возможности творить магию.
Ну пипец! Вот теперь точно приплыли. Ясно же, что мои пленители точно знают, что я маг, иначе бы не потратили кучу материала, который сложно обрабатывать, на то, чтобы обшить им камеру.
Чтобы успокоиться я использовал приём из окклюменции. Лёг на шконку и погрузился в медитацию. А чтобы попросту не тратить время, стал настраивать окклюментные щиты. Не знаю, сколько это продолжалось по времени, мне казалось, что прошла целая вечность, но медитация была прервана.
Дверь в камеру распахнулась и в неё быстро влетели два здоровых хлопчика, крепкие, плечистые, высокие и одеты в военную форму без знаков различия. Они подскочили к спальному месту и быстро скрутили меня. В момент, пока открыта дверь в камеру, я попытался вызвать феникса, но ничего не вышло. Пара молодчиков крепко держала меня, вздёрнув вверх. Я оказался в подвешенном состоянии и зажат, словно в тиски.
В камеру зашёл пожилой морщинистый мужчина в накинутом сверху костюма медицинском халате. Он окинул меня взглядом вивисектора. В руках он держал шприц, который незамедлительно пустил в дело и сделал мне в правое плечо укол.
— Вы работаете в антисанитарных условиях. Так можно занести инфекцию.
— Укол вскоре даст эффект, а пока подержите его, — произнёс доктор, обращаясь к мордоворотам.
— Буду с нетерпением ждать, — с изрядной долей сарказма заявил я.
Из-за укола всё поплыло, и я погрузился в сумеречное состояние, напоминающее чем-то схожее с действием Империо, разве что вряд ли стал бы выполнять чьи-то приказы. После этого уже не хотелось трепыхаться, сопротивляться и вообще делать, что бы то ни было. Мышцы стали ватными и если бы меня поставили на пол, то я точно рухнул бы.
— Готово, — противно ухмыльнувшись, сказал докторишка, оглядев мои зрачки. — Можете транспортировать в допросную.
Пара молодчиков вынесли меня из камеры и понесли по широкому бетонному коридору, стены которого своей серостью не добавляли радости никому. Моё тело занесли в более просторную камеру, также обшитую хладным железом. Камера была почти пуста, исключение составляли два стула: один был стальным, выглядел очень прочным, имел широкие подлокотники, оборудованные широкими ремнями и скорее всего, был сделан из того же материала, что и стены; второй стул был лёгким и раскладным, было легко угадать, какой предмет интерьера предназначен для меня.
Моё тело поместили на закреплённый к полу стул и крепко зафиксировали на нём ремнями. Напротив разместился плотный мужчина с выделяющимся брюшком. На нём был надет черный недорогой костюм, синий галстук в полоску красовался поверх белой рубашки. Короткие мышиные волосы вместе с пухлыми щеками делали его похожим на гигантского хомяка, а большие очки в продолговатой оправе не позволяли как следует рассмотреть глаза мерзавца. Он умастил свою задницу на раскладном стуле и со скучающим видом осмотрел меня. Судя по всему, сбоку стоял кто-то ещё, но поскольку мне закрепили помимо рук с ногами и голову, то повернуться и посмотреть туда я не мог.
Хомяк (как я решил про себя называть мужчину в костюме) повернул голову в сторону двери.
— Что вы ему вкололи? — спросил он.
— Возможно наркотик или что-то гипнотическое, а возможно сыворотку правды, или какую-то смесь с аналогичными свойствами, — ответил я, хотя обращались не ко мне.
Скорее всего, мне действительно вкололи какую-то разновидность сыворотки правды, поскольку хочу много говорить и отвечать на всевозможные вопросы.
— Пациент прав, — донёсся сбоку мерзкий голос того старикашки-доктора, — препарат подействовал, так что не тратьте понапрасну время.
— Как тебя зовут? — обратился ко мне Хомяк.
— Саша.
— Твои имя и фамилия, — рублено произнёс Хомяк.
— Александр Кац. Но вы не подумайте, что я таким родился. В союзе лучше было быть Бульбашенко, но в Одессе более солидно быть Кацом, поэтому я взял фамилию жены. Сарочка замечательная девушка, её дядя устроил меня ревизором, а это, таки скажу я вам, просто волшебная работа после завода. Я умею отличать поддельную колбасу от настоящей и на глазок определяю её срок годности. А по виду бутылки коньяка и наполненности пакета дефицитными деликатесами сразу могу сказать, удалась ревизорская проверка или будут найдены замечания.