Когда я поехал, бай Драго вскочил ко мне в кабину грузовика. Так я снова попал к нему в лапы. Он начал говорить мне о том, что нам надо бережнее обращаться с человеческим материалом, всегда держать руку на пульсе молодежи и никогда не позволять молодым попадать в сети чуждых нам элементов, которые только того и ждут. Я слушал его, но ничего не понимал. Заканчивая свою запутанную речь, он ухмыльнулся и доверительно сказал мне:

— Увивается один возле моей Виолетки. Надо посмотреть, что из этого выйдет. Может, и зятем мне станет…

Я понял, что речь идет о молодом Масларском, и спросил:

— Почему бы и нет?

— Злата его одобряет. Пора уже Виолетке!

— И я так думаю.

— И Злата так думает.

Мы проехали через главные ворота завода. Вахтерша широко распахнула огромные створки и по-военному отдала мне честь. С некоторого времени мы с ней сердечно здоровались. Она мне отдавала честь, а я ей так же отвечал. Бай Драго сказал мне, что она одинока, из родных у нее давно никого не осталось… Я поблагодарил бай Драго за сведения и нажал на клаксон, чтобы заглушить его болтовню, потому что другой возможности остановить этот поток слов у меня не было. Слова так и сыпались одно за другим у него с языка и утомляли меня безмерно.

Доехали мы до суперфосфатного, и рабочие сразу же стали грузить в машину бумажные мешки. Я стал им помогать, чтобы хоть как-то оторваться от бай Драго, но он оттащил меня в сторону и официальным тоном произнес, что приглашает меня завтра вечером на карпа и утку. Я его спросил, по какому такому случаю, а он многозначительно поднял палец:

— По особому!

После этого он наконец оставил меня и исчез среди корпусов завода.

У нас на автобазе от него все бегали, боясь его красноречия. Говорили даже, что, когда две бригады соревнуются, одна пытается спихнуть его другой. И успех той бригаде, которая сумеет от него избавиться, всегда обеспечен. Я его пока еще плохо знал и потому всегда внимательно слушал. Все выражали мне по этому поводу соболезнования. До каких пор мне будут соболезновать — неизвестно, но, по всей вероятности, достаточно долго. Пока что бай Драго каждое утро встречал меня на территории автобазы и регулярно информировал о том, какие события произошли в течение дня, пока я разъезжал в машине за городом.

Благодаря его словоохотливости у бай Драго очень большие связи. Например, с директором завода. Оба они были завзятыми рыболовами и ловили карпов в рыбопитомнике городского кооператива. В этот рыбопитомник мальков рыбы запустили несколько лет назад… Вместе с одним заместителем министра бай Драго ходил также охотиться на кабанов в государственный заповедник. Бай Драго учил его, как стрелять кабанов. По словам бай Драго, заместитель министра был способным учеником.

Бай Драго и его жена Злата сами родом из села, и городская жизнь им была не по душе. Директор завода, тоже из сельской местности, разрешил им разводить всякую домашнюю живность во дворе общежития. Там они и соорудили из кирпича летнюю печь, в которой Злата иногда зажаривала барашка и пекла домашний хлеб. Незаметно для себя я стал другом их семьи, потому что грузовик — удобное средство для завязывания дружбы. Я был желанным гостем в их чердачных апартаментах, и в любой момент бай Драго мог пригласить меня поохотиться на кабана.

Я сидел за рулем, полный дурных предчувствий. Не верилось, что моя встреча с бай Драго может принести мне несчастье, все-таки он просто добродушный болтун.

«Зил» быстро несся по главной заводской аллее, мимо цехов. Пульты, диаграммы, маленькие, как светлячки, огоньки… Моя вахтерша, как всегда, вытянулась у ворот и отдала мне честь. Это полненькая, смуглая, постаревшая, но еще бодрая женщина. Я ответил ей и улыбнулся, понимая, что нужно поддерживать в людях надежду. Это гуманно. Нельзя, чтобы человек жил на этой земле без надежды. Все, что я пережил сегодня ночью и утром, глупости. Они должны уйти из моего сердца. Хорошо стрелой лететь по шоссе, забыв о своих страданиях. Хорошо ловить добрые взгляды, которыми тебя провожают. Ты путешественник. Может быть, людям хочется отправиться вместе с тобой? Почему же ты проезжаешь мимо них?

Какие только мысли не волновали меня! Впереди меня ждал вечер с карпом и уткой. Может быть, я испытал еще не все радости?..

Машина неслась со скоростью около восьмидесяти километров. Для старенького «зила» это было неплохо. Мостовая дрожала под его огромными шинами. Ветер свистел вокруг кабины… Я провел плохую ночь, и надо было забыть ее. Запеть, закричать… И я затянул какой-то марш.

Вдалеке виднелись стены завода «Вулкан», седые, покрытые слоем цемента. За ними градирни, огороды, железнодорожная линия, Фракийская равнина, Марица.

7

«Людям надо стать добрее», — любил повторять бай Драго. Он считал, что добрый тот, кто разрешает отстреливать кабанов в государственном заповеднике. Добрый председатель городского кооператива, который позволяет ему ловить рыбу в рыбопитомнике. Добрый я, потому что вожу его к шурину поиграть в карты. Добрый молодой Масларский, потому что есть надежда, что он женится на его дочери. Добрый директор завода, потому что разрешает ему разводить гусей и поросят во дворе общежития. Добрые люди! Я ехал мимо них и просто таял от их солнечных улыбок.

На профсоюзное собрание отправился скрепя сердце, зная, что там будет доклад, а после долгие дебаты. Оно должно было состояться в административном корпусе завода, там, где работает Гергана. Я шел по коридору, и сердце мое взволнованно билось. Что я ей скажу, если встречу? Я решил, что не стану забирать рекомендацию, которую отдал Гергане. Нечестно говорить один раз «да», другой — «нет». Дело сделано. В конце концов, и моей бывшей жене нужно жить. Не сидеть же ей всю жизнь библиотекаршей в читальне! Может быть, у нас, на комбинате, она найдет свое счастье?..

Опять я столкнулся с вопросом о доброте людской. В известном смысле я покривил душой, чтобы сделать добро одной горемыке. С моей помощью осуществится ее мечта, согреется сердце. Голодный получит хлеб, найдет дорогу потерявший ее. Она скажет мне сквозь зубы: «Спасибо». А у меня поднимется настроение. Так, творя добро, мы сможем спокойно идти по лесенке, которая ведет к счастью.

С этими мыслями я и вошел в комнату завкома. В первом ряду уже сидели бай Драго и Злата, трое коллег из автобазы, двое механиков и один слесарь. Тут же находились еще несколько человек, которых я не знал. Собрание открыл бригадир Иванчев.

Я пристроился позади всех, в самом конце помещения, хотя меня несколько раз приглашали пересесть в первый ряд. Бай Драго махнул мне рукой, но я отказался. Таким людям, как я, всегда тесно в любых залах заседаний. Мне все казалось, что сейчас задену окно и стекло разлетится вдребезги. Стул, на котором я сидел, почему-то беспрерывно скрипел. Я пересел на скамейку у стены и этим еще больше отдалился от массы. Это не понравилось многим. Иванчев сразу обратил на меня внимание и предупредил, чтобы я не отрывался от коллектива. Он пригласил меня сесть впереди, и мне пришлось подчиниться. Довольно потирая руки, бай Драго похлопал меня по спине и прошептал на ухо, что карп уже готов, а к нему и бутылочка белого домашнего вина. Меня так и подмывало его оттолкнуть, потому что он дышал на меня перегаром мастики, но он еще упорнее тыкался мне в ухо, как бабочка, которая приняла мое ухо за дырку, куда ей непременно нужно влезть.

— Злата уточку зарезала. Пеняй, брат, на себя, если не придешь…

Глядя в открытое окно и слыша, как по-деловому гудит заводской двор, я постепенно успокоился. Конечно, не все еще потеряно, раз есть на свете люди, занимающиеся полезным делом. И может, во имя того, что делается за стенами этого здания, мы должны быть терпеливыми. И карпов будем есть, и уток резать, и белое вино будет литься… Ну и что из того?

— Товарищи! — донесся до моего сознания голос Иванчева. — Мы отстаем! До сих пор еще не сформировали бригаду коммунистического труда…