— Тссс. Доверься мне.

Я действительно доверял ему. Но несколько минут спустя, когда он вошел в меня сначала одним теплым и скользким пальцем, а затем двумя, я подумал — не переоценил ли я свою терпимость к дискомфорту и мою способность справиться с психологической трудностью позволить другому человеку вторгаться в мое тело таким образом. Мой разум пытался убежать от этого, говоря мне, что я не такой.

Но я такой. Я был таким же. И я хотел этого, но Господи. Господи.

Это чувство было для меня странным. Чужим. Затягивающим. Я хотел, чтобы мое тело уступило, но мой мозг получал смешанные сигналы. В один момент моя задница невольно сжалась вокруг его пальцев, втягивая их еще больше, как мне и хотелось, а в следующий — я был в ужасе, боясь опозориться, потому что чувствовал, что мне нужно в туалет.

Внутри меня начали звучать сигналы тревоги.

Я не контролирую свое тело.

Я начал паниковать, руки судорожно сжимали простыни, ноги дрожали.

— Дыши, — прошептал он, его губы нависли над моими. — Медленно и глубоко.

Я вдыхал и выдыхал, сознательно пытаясь расслабить все свои мышцы. В конце концов, я почувствовал, что напряжение начинает отпускать. Жар начинает исчезать. Глубоко внутри начинает зарождаться удовольствие. Мои бедра начали двигаться.

— Вот и все, детка.

Бл*дь. Мне нравится, как он меня назвал.

Он целовал мою грудь, и в то время как его язык ласкал мой сосок, он что-то такое сделал пальцами, что заставило все мое тело звенеть. Стон вырывался из груди, когда ощущение медленно, но верно усиливалось. Я хотел большего, но не мог даже слова вымолвить.

Он добавил третий палец.

Со мной что-то происходит.

Это было похоже на оргазм, но его точкой происхождения был не мой член. Он даже не трогал меня там. Это было глубже, медленнее, постепенно сворачивающаяся спираль внутри меня, которая посылала электрические импульсы, стреляющие по всему моему телу, как будто моя схема перестраивалась, мое тело трансформировалось под него.

Он вынул из меня пальцы, и мне сразу же захотелось их вернуть. Я смотрел, как он надел презерватив и смазал себя. Он никогда не выглядел таким красивым и в то же время внушающим страх. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым. Мои внутренности дрожали, когда он зацепил руками мои бедра и подтянул к себе ближе. Раздвигая ноги еще шире. Прижимаясь головкой своего члена к горячему, увлажнённому смазкой входу.

Его глаза закрылись, когда он скользнул внутрь меня, погружаясь на всю длину медленно и осторожно. Я пытался перевести дух от чувства обжигающей наполненности, но радовался этой боли, тому, что его тело так изменило мое.

Когда Макс был глубоко внутри меня, он наклонился вперед, упираясь локтями выше моих плеч, прижимая мои колени ближе к груди. Он открыл глаза, и я положил руки ему на затылок.

На мгновение мы были неподвижны. Наши глаза закрыты. Я не мог дышать. Он был везде: внутри меня — повсюду. Мой разум, мое сердце, мое тело, моя душа. Я все ему отдал. Я был его, именно таким, каким я хотел быть, и это было идеально.

Он накрыл мои губы своими и начал двигаться, покачиваясь надо мной. Мне нравилась твердость его тела, его тяжесть, давление его груди. Мне нравилось, как его член задевал местечко внутри меня, которое заставляло мое тело дрожать. Я хотел отказаться от всего, кроме него — от добра и зла, положения и религии.

Ничего не имело значения, кроме нас. Кроме нас никого не существовало. Само время не имело значения.

Дыхание Максима стало прерывистым, и он, зарывшись лицом в мою шею, толкнулся в меня до упора, еще глубже, еще сильнее, как будто таким образом он хотел стать еще ближе. Господи, это было так восхитительно, быть желанным таким образом, без притворства, сдерживания или стыда, я крепко обнял его за спину, прижимая к себе. Все, о чем я мог думать, это — останься со мной, останься со мной, останься со мной.

Через мгновение он сел и откинулся на пятки, подхватывая мои ноги и подтягивая к себе. Бл*дь, да — угол был невероятным, и я чувствовал, как дрожь прошивает мое тело. Упираясь ногами в матрас, я приподнял бедра, и он, скользнув руками под мою задницу, сжал мою плоть и стал вбиваться в меня жестко, быстро и глубоко. Мой член скользил в моем кулаке, прежде чем я понял, что обернул пальцы вокруг него. Я был так близок к оргазму — так близко, так близко, так близко — напряжение внутри меня все поднималось и поднималось, интенсивно распространяя жар по всему телу, моей груди, бедрам, спине, животу, все крепче, жарче, да Боже мой, пока я, захлебываясь воздухом, не взорвался, выплескиваясь теплыми струями на грудь, и не услышал хриплый крик Максима. Да! И он пульсировал внутри меня, моя задница крепко сжималась вокруг его члена — это был самым долгий, самый ошеломительный оргазм, который я когда-либо испытывал. Ощущение, что я кончал целую вечность. Мои волосы стояли дыбом. Моя кожа горела как в огне. Судороги сотрясали мое тело. Если бы это не было так хорошо, я мог бы подумать, что был в каком-то физическом припадке. Остановка сердца. Удар. Электрический ток.

Придя немного в себя, я ошарашенно смотрел на Максима. Он был взмокшим и взъерошенным, и таким, до боли, чертовски красивым. На одну безумную секунду я действительно боялся, что смогу заплакать.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я когда-нибудь буду в порядке?

— Нет.

На его лице отразились смятение и беспокойство.

— Нет?

— Посмотри, есть ли дыра в потолке? Потому что мне кажется, что меня поразила молния.

Он рассмеялся.

— Я знаю это чувство.

— Мои ноги. Я не чувствую их.

— Подожди, пока не пытайся вставать.

Я застонал.

— Мне нужно вставать?

— Нет. Подожди минутку, — он аккуратно вышел из меня и пошел в ванную. Через мгновение он вернулся с мокрым полотенцем. Я попытался забрать его у него, но Максим покачал головой. — Позволь мне.

Я смотрел на него, когда он вытирал мою грудь, и нежный взгляд на его лице чуть не сломал меня. Настоящее. Это то, чего я хочу. Я не могу его потерять.

Но что я могу сделать? Не было других вариантов, а время истекало. Эта поездка не сделала того, на что я надеялся — на самом деле, я хотел его еще больше, чем когда-либо прежде. Как такое вообще возможно?

Он вернулся в ванную, и я закрыл глаза.

Наказание. Это наказание за то, что мы совершили, и единственное, что нужно сделать, это пройти через эти мучения.

Глава 32

Максим

Когда я вышел из ванной, Дерек уже спал, лежа на боку, ко мне спиной. Бедный парень. Я измотал его до изнеможения. Завтра он будет очень болеть. Надеюсь, он не пожалеет и согласится с тем, что это того стоило.

Я залез на кровать и обвил его своим телом, обхватывая его за талию. Его кожа была теплой и пахла так хорошо, что я уткнулся лицом в его шею и глубоко вдохнул. Океан и секс. Что может быть лучше.

Эти выходные были невероятными. Я ни на что бы не променял ни одного момента, особенно такие, как когда он держал меня за руку сегодня вечером, как дрожал его голос, когда он сказал, что хочет знать, каково это быть моим, как он предложил себя мне самым интимным и глубоко личным способом, которым мог — эти моменты останутся со мной навсегда. Я чувствовал себя таким желанным, близким, заслуживающим доверия.

Этого было достаточно? Мне было достаточно? Он все равно отказался говорить о будущем. Я собирался сказать ему, что чувствовал, когда он прервал разговор поцелуем. Я не мог устоять перед ним, когда он стал таким горячим и требовательным — но куда это нас привело? Секс был потрясающим, но я хотел услышать, как он скажет мне, что у нас было больше, чем секс. Что я стоил большего, чем это.

Сегодня вечером, когда я вытирал его, я видел его взгляд. Удивление, благодарность и привязанность. Вытирая его грудь, я чувствовал, как бьется его сердце. Он хотел, чтобы о нем позаботились — это делало его счастливым. Он всегда был тем, кто спасал и защищал, ставил проблемы других на первое место, будь то семья или друзья, или даже животные, которых, по его словам, Эллен всегда навязывала ему. Какое облегчение, должно быть, позволить заботиться о себе таким образом, особенно после того, что мы сделали. Я знал, что он не воспринял это легкомысленно, и какая-то часть его, вероятно, задавалась вопросом, буду я так же смотреть на него, как и раньше. Как будто бы я мог увидеть в нем нечто менее совершенное, не таким, каким я вижу его сейчас, — самым уязвимым, самым честным, лишенным всего, кроме его глубочайших потребностей.