— Все в порядке. Нет, никакой тайны или чего-то еще. Я просто пытаюсь сделать шаг назад и дать себе время. Убедиться, что мои приоритеты верны. Переоценить жизненные цели. Напомнить себе, что для меня важно.

— Я думаю, всем когда-нибудь приходится отступать. И мне в том числе.

— Я могу дать немного пространства, если тебе это нужно.

— Нет. Все нормально. Я много думала о тебе, Дерек. И я много размышляла о том, чего хочу в отношениях. Ты мне очень нравишься, но я ищу обязательства. Не кольцо или что-то еще, а обязательство. Потому что это то, что сделает меня счастливой, и я заслуживаю быть счастливой, — она улыбнулась. — Мне потребовалось три года терапии, чтобы сказать это. Как у меня получилось?

Я улыбнулся, хотя внутри чувствовал себя плохо.

— Классно! Это правда. Ты заслуживаешь счастья.

Она ухмыльнулась.

— Спасибо тебе. Я была счастлива, когда ты держал мою руку за столом.

— Замечательно, — черт возьми, я был мудаком. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — я смотрел, как она садится в машину и отъезжает. Развернувшись, я поплелся по дорожке к дому. Ощущения были дерьмовыми. Я чувствовал себя неудачником, все, что я планировал в своей жизни, ускользало из моих рук, по моей собственной гребаной вине. Я даже не мог винить Максима. Я боролся с собой задолго до того, как увидел его. Его появление только усугубило ситуацию.

Тебе лучше быть уже наверху, Максим. Тебе лучше быть вне поля зрения, спать, за закрытой дверью. Я не смогу больше бороться.

Я зашел в дом, запер за собой дверь и тут же услышал звон посуды и работающую в кухне посудомоечную машину. Черт, он все еще здесь. Глубоко вдохнув, я расправил плечи и, прежде чем вернуться на кухню, попытался надеть маску.

Как только я его увидел, все мысли испарились.

Он был у раковины, мыл оставшуюся посуду. Я пошел за бутылкой виски и коротко бросил:

— Разве я не говорил тебе ложиться спать?

— Да, но я знал, что ты не пойдешь спать, пока не наведешь порядок.

— Да? Откуда ты это знаешь? — я глотнул несколько глотков, утешаясь огненным теплом, льющимся мне в горло и расплывающимся в груди.

— Потому что знаю тебя.

— Всего-то за один день?

— В твоем случае, некоторые вещи были очевидными с самого начала.

— Ты такой же, как и все остальные, — ворчал я. — Ты слышал, как они смеются надо мной?

— Да, но я не понимаю, почему. Когда у тебя есть такой красивый дом, как этот, почему бы не заботиться о нем?

— Спасибо! — всплеснув руками в воздухе, воскликнул я и чуть не опрокинул бутылку. — Наконец-то хоть кто-то, бл*дь, понимает это.

Полагая, что достаточно выпил, чтобы притупить его влияние на меня, я закатал рукава своей черной рубашки на пуговицах и переместился к нему.

— Я помогу тебе.

— Окей.

Я поймал его в попытке не смотреть на мои запястья и предплечья, и это заставило меня улыбнуться. Каково это — хотеть кого-то и скрывать?

— Ты будешь мыть, я вытирать?

— Звучит неплохо.

Мы работали в тишине, плечом к плечу, и я все больше — и тревожнее — радовался мысли о том, что привлекаю его, замечая, как он пытается это скрыть. Было чертовски ужасно с моей стороны получать удовольствие от его дискомфорта, но мне нравилось быть тайно желанным. Незаконно желанным. Быть объектом его скрытых взглядов и, возможно, даже его самых темных, грязных мыслей. Я позволил нашим рукам касаться больше, чем необходимо, я был взволнован физическим контактом так же, как и мыслью о том, что это может сделать с ним.

Ибо нет человека, который не грешил.

Мой член начал твердеть, явно не успокоенный виски, который разрушал мои запреты, пробивал всю мою защиту и позволял моему воображению одичать.

Что в твоей великолепной голове, Максим? Что за этими кобальтовыми глазами? Что бы ты сделал со мной, если бы я тебе позволил? Что ты позволишь мне сделать с тобой?

— Кэролин такая приятная, — сказал он, передавая мне последнее блюдо, которое осталось вытереть.

Что? Он думал о Кэролин прямо сейчас? Он не должен был думать о Кэролин — был я, черт возьми!

Но это не так.

— Да.

Он отключил воду и положил мокрые руки на край раковины.

— Я не знал, что у тебя есть девушка.

И я услышал это в его голосе — маленький отголосок ревности, настолько слабый, что я, возможно, никогда не заметил бы этого, если бы в данный момент так пристально не следил за ним. Мне чертовски это понравилось.

— Она не моя девушка.

— О, — нахмурился он, явно запутавшись. — Наверное, я неправильно понял.

— Она хочет быть моей девушкой.

Молчание.

Конечно, ответом была тишина. Максим никогда бы не спросил, в чем проблема. Но я хотел ему рассказать. Я хотел, чтобы он знал. Я хотел поделиться невозможной тоской, которую чувствовал, только с одним человеком, который мог бы это понять.

— Проблема во мне, — он был совершенно неподвижен. И прежде чем я смог остановиться, накрыл его правую руку своей. — Иногда я не знаю, чего хочу.

Он выдернул руку из-под моей, и мы столкнулись друг с другом.

Впервые сегодня я посмотрел ему прямо в глаза. Вокруг меня больше ничего не существовало. Я слышал только его дыхание. Пахло только его кожей. Видел только его сдержанное выражение.

Он должен быть моим.

Сейчас или никогда.

Схватив за руки, я смял его рот своим.

О мой гребаный Бог.

Впервые в своей жизни я касался своими губами губ другого мужчины. Они так отличались от женских — больше, тверже, полнее. Я поглощал их с лютым голодом истощенного льва.

Приоткрыв рот, Максим скользнул своим языком между моих губ. Его руки сжимали мои бедра, прижимая нижнюю часть тела к своему. Бл*дь. Я чувствовал, что бугор в моих джинсах становится все больше и крепче, и я чувствовал ЕГО с другой стороны.

Пока мы целовались, он, опираясь на стойку, передвинулся напротив меня, его член терся рядом с моим вверх и вниз. Я был вне себя от этих ощущений, от одной только мысли об этом.

Этого не может быть.

Все в этом — его рот, его руки, его тело, этот поцелуй, это трение, это желание, которое я чувствовал, это безумие внутри меня, отчаянно желающее выплеснуться, — было нереальным.

Максим скользнул рукой между нами, хватая меня за джинсы. Даже через деним я чувствовал жар его ладони.

— Позволишь? — согревая своим дыханием мои губы, спросил он.

— Да.

Его губы были все еще на моих, когда, ослабив ремень, он расстегнул мои джинсы. Через мгновение я почувствовал, как его рука — рука другого мужчины — обхватывает мой член. Я стонал в мучительном наслаждении, пока он обрабатывал, проводя вверх-вниз, мой возбужденный, твердый и горячий ствол.

Он передвигался губами от моего подбородка к шее.

— Ты так чертовски хорошо пахнешь, — шептал он, и его голос — низкий и напряженный — заставил мой член пульсировать в его кулаке.

Следующее, что я понял, он опустился на колени и теплый, влажный рот накрыл кончик моего члена. В каком-то спиральном движении, которое почти сводило меня с ума, медленно вбирал его все глубже и глубже, пока тот полностью не погрузился. Поглаживая языком головку, Макс начал двигаться быстрее, сосать жёстче, принимая на всю глубину до самого горла.

Черт возьми, он знает, что делает.

Я потерялся, когда посмотрел вниз и увидел его перед собой на коленях, как двигался мой член туда-обратно у него во рту, чувствовал его глубокий, движущий голод в том, как он сосал, сжимал и гладил меня.

Я проиграл ему, проиграл самому себе, проиграл этой ноющей пульсации внутри меня, требующей выхода, потребности притворяться, что я этого не хочу. Отдаться ему, потому что хотел этого, и это было чертовски хорошо.

Но я даже не пытался остановиться.

Схватив рукой его за шею, я вбивался в его великолепный рот, как эгоистичное, дикое животное, которым был, пока моя плоть ритмично сжималась, выплескиваясь ему прямо в горло.