– Сколько у тебя жизней? – недоверчиво спросил он.
Мальчик будто заглянул внутрь себя.
– Странно, – произнес он. – Обычно у меня их девять. Но сейчас я нахожу только семь.
– Значит, он у нас весь целиком, – сказала Богиня.
– С осложнениями, – заметил Такрой и спросил мальчика: – Титул Крестоманси тебе о чем-нибудь говорит?
– Вроде это какой-то скучный старый кудесник? – спросил мальчик. – Кажется, его настоящее имя Бенджамин Олворти, да?
Габриэль вернулся в свое детство. Бенджамин Олворти был предпоследним Крестоманси.
– Ты не помнишь Мордехая Робертса или меня? – спросил Кристофер. – Я Кристофер Чант.
– Приятно познакомиться, – ответил Габриэль де Витт с вежливой застенчивой улыбкой.
Кристофер уставился на него, недоумевая, как Габриэль умудрился вырасти таким угрожающим.
– Бесполезно, – сказал Такрой. – Когда ему было столько лет, никого из нас еще на свете не было.
– Еще люди, – произнесла Богиня.
Их было четверо – три мужчины и женщина – немного подальше среди деревьев. На всех мужчинах были меховые туники, которые покрывали только одно плечо, а на женщине – туника подлиннее, больше похожая на платье. Они стояли, наполовину отвернувшись от забора и болтая между собой. Время от времени один из них бросал на забор презрительный взгляд через обнаженное плечо.
Такрой съежился. Его лицо было полно страдания.
– Не обращай внимания, Кристофер – демонстративно, – прошептал он. – Это те, кому мне обычно приходилось отчитываться. Думаю, они важные персоны.
Кристофер стоял, высокомерно глядя поверх голов остальных. У него начали болеть ноги.
– Они постоянно так появляются, – сказал Габриэль. – Грубые скотины! Я попросил у них чего-нибудь поесть, а они притворились, будто не слышали.
Прошло пять минут. С каждой секундой ступни Кристофера всё больше опухали, горели и уставали. Он начал ненавидеть Одиннадцатый. Похоже, здесь не было ни птиц, ни животных, ни ветра. Только ряды одинаковых красивых деревьев. Температура всё время оставалась комфортной. А люди были ужасны.
– Ненавижу этот лес, – сказал Габриэль. – Здесь всё такое одинаковое.
– Та женщина, – произнесла Богиня, – напоминает мне матушку Анстею. Спорим, в любую секунду она начнет хихикать над нами, прикрыв рот ладонью.
Женщина поднесла руку ко рту и издала презрительный звенящий смешок.
– Ну, что я говорила? – сказала Богиня. – И скатертью дорога!
Группа людей внезапно исчезла.
Кристофер постоял на одной ноге, потом – на другой. Никакой разницы – всё равно они болели.
– Тебе повезло, Такрой, – сказал он. – Если бы они не выбросили тебя в наш мир, тебе пришлось бы здесьжить.
Такрой посмотрел на него с кривой невеселой улыбкой и пожал плечами.
Примерно минуту спустя вернулся мужчина, которого они видели первым – он прогуливался среди деревьев немного в стороне. Такрой кивнул Кристоферу.
– Эй, ты! – громко и сердито крикнул Кристофер. – Я велел тебе отвести нас к Драйту! С какой стати ты не подчиняешься мне?
Мужчина ничем не показал, что слышал. Он подошел, оперся о забор и уставился на них, будто они были животными в зоопарке. Чтобы положить локти на острия кольев, он каким-то образом вызвал деревянный подлокотник. Кристофер никак не мог раскусить своеобразную магию, которую он использовал. Но Богиня, похоже, всегда немного опережала Кристофера. Она нахмурилась на подлокотник и, видимо, разобралась, в чем тут дело. Деревянный брусок усвистел в деревья, и руки мужчины с силой надавили на острия. Габриэль засмеялся – обычным, совсем не противным хохотом. Мужчина с негодованием резко выпрямился, потер руки и только потом вспомнил, что не должен обнаруживать боль перед низшими. Он стремительно развернулся и зашагал прочь.
Кристофера охватило раздражение – и из-за мужчины, и из-за того, что Богиня соображала быстрее него. То и другое вместе так разозлило его, что он поднял руки и попытался подбросить мужчину в воздух – тем способом, каким левитировал вещи в доме доктора Посана. Это оказалось почти невозможно. Да, мужчина поднялся футов на шесть. Но в следующую секунду он легко и плавно опустился обратно, насмешливо глянув через плечо, пока скользил к земле.
Это разозлило Богиню еще сильнее, чем Кристофера.
– За дело, все! – велела она. – Давай, Габриэль!
Габриэль озорно улыбнулся ей, и они налегли вместе. Они смогли поднять мужчину в воздух только на три фута, но зато им удавалось удерживать его на этой высоте. Он сделал вид, будто ничего не происходит, и продолжил идти, как если бы по-прежнему находился на земле, что выглядело решительно глупо.
– Отведи нас к Драйту! – завопил Кристофер.
– А теперь вниз, – сказала Богиня.
И они швырнули его на землю. Он пошел прочь, по-прежнему делая вид, будто ничего не произошло, что вызвало у Габриэля приступ хихиканья.
– Это принесло какую-нибудь пользу? – спросил Кристофер Такроя.
– Неизвестно, – ответил Такрой. – Им нравится заставлять ждать, пока ты не устанешь и не разозлишься настолько, что не сможешь четко мыслить.
С несчастным видом он уселся, обхватив колени руками.
Они ждали. Кристофер задумался, стоит ли возможность дать ногам отдохнуть того гигантского усилия, которое понадобится на левитирование самого себя, когда заметил, что деревья скользят в стороны – вправо и влево от забора. Или, возможно, огороженное забором место двигалось вперед так, что трава ни внутри, ни снаружи даже не пошевелилась. Сложно было понять, что именно. И то, и другое вызывало у Кристофера тошноту. Он сглотнул и сосредоточил высокомерный взгляд на деревьях впереди. Но меньше чем через секунду эти деревья укатились в никуда, оставив расширяющуюся зеленую поляну. На дальнем конце поляны в поле зрения появился человек – высокий грузный человек, который неспешно шагал к ним. Такрой слегка задохнулся:
– Это Драйт.
Кристофер сузил глаза, активируя колдовское зрение, и наблюдал, как деревья всё больше раздвигаются. Это напомнило ему о том, как он играл, переставляя деревья на Трампингтон-роуд. Теперь он видел, что Драйт делает то же самое. В этом мире, чтобы заставить магию работать, приходилось как бы отклониться в сторону от обычного в любом другом мире способа, сгибая и сминая магию, словно наблюдаешь за своей работой в рифленом стеклянном шаре. Кристофер не был уверен, что сумеет так действовать.
– Я не могу раскусить эту чужеродную магию, – вздохнул Габриэль.
Пока Драйт медленно приближался, Кристофер прикусил губу в попытке сдержать восторженную ухмылку от мысли, что он разобрался быстрее Габриэля. Деревья теперь уносились прочь, оставляя большую круглую поляну, залитую зеленоватым солнечным светом. Драйт приблизился достаточно, чтобы увидеть, что он одет практически как Кристофер – в по меньшей мере две львиные шкуры, увешанные яркими звякающими украшениями. Кудрявые волосы и борода были белыми. На пальцах его гладких коричневых ног красовались кольца.
– Он выглядит как один из мерзких богов – тех, которые едят собственных детей, – четко и громко произнес Габриэль.
Кристоферу пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться. Ему начала нравиться эта версия Габриэля. К тому моменту, когда ему удалось справиться со смехом, он оказался лицом к лицу с Драйтом – в нескольких ярдах за забором. Он недоверчиво оглянулся. Слегка ошеломленные Богиня и Габриэль, по-прежнему пленные, стояли внутри забора. Такрой сидел на земле, изо всех сил стараясь остаться незамеченным.
Кристофер вскинул подбородок и посмотрел Драйту в лицо. На гладком коричневом лице полностью отсутствовало какое бы то ни было выражение. Но Кристофер продолжал пристально смотреть, пытаясь за пустотой разглядеть личность. Чувства Драйта настолько отличались от его собственных и были настолько высокомерными, что на мгновение он почувствовал себя насекомым. И Кристофер вспомнил тот ледник в Седьмой серии, про который несколько лет назад Такрой сказал, что он напоминает ему двух людей. Кристофер понял, что одним из них был Драйт. Холодный и высокий, как ледник, Драйт был словно покрыт коркой таких древних знаний, что обычные люди не могли его понять. С другой стороны, дядя Тенни был вторым человеком, которого ледник напоминал Такрою. Кристофер тщательно выискивал в Драйте черты, похожие на дядю Тенни. В величественном лице Драйта не было ничего от фальшивого выражения дяди Тенни, но в нем не было и искренности. Кристофер с уверенностью мог сказать, что, как дядя Тенни, Драйт станет жульничать и лгать, если понадобится. Но главное их сходство заключалось в том, что оба были крайне эгоистичны. Дядя Тенни использовал людей. Драйт тоже.