Вечер прошел хорошо, хотя был недолгим — Кален очень быстро устал, и они оставили его отдыхать. За весь этот час с небольшим о задании его никто не спрашивал. Что такое секретность, никому рассказывать не надо было, да и все равно он бы промолчал в ответ, поэтому болтали обо всякой чепухе, стараясь не затрагивать болезненные темы. Виньес вспомнил пару смешных случаев из тех лет, когда он только поступил в гвардию и его начал тренировать молодой гвардеец-северянин. По словам горбоносого, тогда Кален казался ему злобной тварюгой, которая не пускала его молиться Тельет по ночам — в единственное свободное время — и угрожала сжечь отвлекающие от службы книги по изучению законов. Оба хохотали до слез, когда Виньес говорил об этом.

Дьерд, вместо того чтобы обсуждать прошлое, омраченное горечью по Келси, рассуждал о будущем. Когда они разгромят када-ра и Таннеса и вернутся в Эстал, вот тогда-то, по его словам, и начнутся сытые, настоящие деньки. Можно будет вдоволь нагуляться за потраченные, истерзанные в разъездах по Кинаме годы, совершенно открыто заходить в любые таверны, щеголяя эмблемой орла на груди, — и уж тогда точно все девчонки будут сходить по рыжему магу с ума.

Сони же предпочитал больше слушать. Хотя его история пребывания в отряде была короткой по сравнению с шестнадцатью годами Виньеса и шестью — Дьерда, он мог сказать многое, но не хотел. Чувствовал, что самообладание все-таки подкачает и горло сведет судорогой.

Прощаясь, командир выглядел умиротворенным. Напоследок он попросил его не искать после этой ночи — слуги будут отвечать, что ему стало хуже и он не выходит из своих комнат, но внутрь не пустят. А потом Кален пообещал, что если с ним все будет в порядке, то он сам найдет подчиненных, но Сони ему не поверил. Командир и так был похож на тень, а за этот день вообще истончился, словно часть его души уже улетела на Небеса, не желая терпеть на земле несколько оставшихся дней или даже часов.

Он не выживет. Сони знал это точно, но Кален проклятое задание ждал как будто бы с облегчением и даже надеждой. Это лежало за гранью понимания Сони.

Расставшись с Виньесом и Дьердом, он решил не возвращаться в казармы до утра, чтобы не наткнуться там на Оллета или его помощников. Отрабатывать наказание прямо сейчас не хотелось совершенно. Лучше было прогуляться по наполовину опустевшему Кольведу, заодно развеяв мрачное настроение. Кален-то вон отчего-то радовался предстоящей гибели… На дворе стояла ночь, однако Сони это не пугало — сегодня ярко светили оба Ока Бездны, к тому же за два месяца патрулирования города он выучил улицы, как свои пять пальцев. Проблемы могла создать только стража у ворот. Они обязаны были останавливать любого, кто покидал замок в неурочный час, и если у него не оказывалось при себе разрешительного документа, то задержанного до выяснения обстоятельств отправляли в сторожку и передавали офицерам.

Беспрепятственно выскользнуть из замка можно было разве что с каким-нибудь припоздавшим патрулем, благо Сони за два месяца перезнакомился с большинством патрульных. А уж те в обмен на какую-нибудь плевую услугу наверняка согласились бы выдать его за своего. Оставалось лишь найти таких отставших ребят и немного потолковать с ними не на глазах у стражи.

Торчать во дворе, поджидая патруль, пришлось около получаса. Сони успел заскучать и даже немного замерзнуть, прежде чем заскрипели старые двери и из северной башни вышли шесть человек в коричневой форме городских стражников. В свете факелов на груди двоих из них блеснули вышитые золотом силуэты. В последний раз дохнув теплом на руки, Сони распрямил плечи и направился к ним.

— Да светит вам солнце! — поздоровался он, вглядываясь в лица и ища среди них знакомые.

Через мгновение Сони понял, что с целью катастрофически ошибся. Мундиры стражников были запыленные, жесты — усталые. Эти люди не собирались в патруль, а вернулись с него. По их перепачканной одежде было похоже, что они прочесывали окрестные деревни — работка раз в десять посложнее, чем у городских патрулей, причем вовсе не из-за того, что вместо ровной мостовой им нужно было топать по размякшим проселочным дорогам. Эти парни своих более везучих сослуживцев сильно недолюбливали и скорее сами сдали бы Сони в сторожку, чем помогли ему пробраться через стражу.

— Чего тебе, гвардеец? — неласково поинтересовался их сержант, здоровый, величиной с медведя северянин со скошенной набок челюстью.

Проклятье. Нарвался так нарвался. Сони уже собрался сообщить, что он обознался, как вдруг один из патрульных, стоявший дальше всех, воскликнул женским голосом:

— Сони? Ты не меня ищешь?

— Ниланэль? — он засунул подальше удивление и, растянув губы в улыбке, принялся врать. — Наконец-то ты пришла. А я забеспокоился, что у вас опять все неспокойно в деревнях.

— Да нет, были трудности, но ничего опасного, — она шагнула вперед. Огонь осветил ее лицо, обрамленное золотистым венцом выбившихся из прически волос. Стражница выглядела утомленной, но еще более привлекательной, чем обычно. — Так ты правда искал меня?

Ниланэль спрашивала это так, что с легкостью угадывалось — она очень хочет услышать «да».

— Правда, — подтвердил Сони, ощущая себя последней сволочью.

Обманывать ее было подло, но сказать «нет» язык не поворачивался. К тому же, увидев Ниланэль, он понял, что действительно рад встрече. При лучшем исходе она могла бы превратиться в свидание, дело портили лишь пятеро мужчин, которые воззрились на Сони так, будто он покушался на невинность их единственной и безумно любимой сестры. Любое слово в таких условиях грозило быть воспринятым как бесповоротное свадебное предложение.

— Я вообще-то хотел тебя проводить до дома, — произнес Сони внезапно одеревеневшими губами.

Кто-то из спутников Ниланэль кашлянул. Она смущенно обернулась к ним.

— Меккел, я могу уйти?

Сержант оглядел Сони, как свиную тушу на базаре, которую намеревался купить, и, помешкав, ответил:

— Если ты не забыла, смена закончилась. Не опаздывай завтра, ладно?

— Я всегда прихожу вовремя, — оскорбилась она.

Меккел многозначительно хмыкнул.

— Ну да… Только не опаздывай.

К счастью, ни у кого, кроме него, «удачно» пошутить охоты не нашлось, и мужчины, коротко попрощавшись с напарницей, разошлись по казармам. Сони перемялся с ноги на ногу.

— Идем? — спросил он, поражаясь из ниоткуда напавшей на него застенчивости.

Ниланэль кивнула.

Первое время они шли безмолвно и нарушили молчание только у врат, когда стража потребовала у них назвать свои имена. Их пропустили быстро, после того как Ниланэль объяснила им, что задержалась в патруле, а Сони вызвался ее проводить. Ее привратники хорошо знали, так что даже не стали проверять, не лжет ли она. Так как казармы не были предназначены для женщин, часть из них поселили в опустевших домах возле замка, и выучить каждый вечер бегающих туда-сюда солдаток у стражи не составило труда.

Когда привратники закрыли за ними небольшую дверь в массивных воротах замка, Сони должен был испытать облегчение — его надежды выбраться из замка сбылись как нельзя лучше. Было бы еще неплохо свернуть куда-нибудь с главной улицы, чтобы совсем свести к нулю риск столкнуться с собственным патрулем. После темноты бесцельно бродить по городу запрещалось и стражники проверяли каждого прохожего, так что для Сони закончиться печально грозила любая встреча с патрулем. Однако эта разумная мысль мелькнула и растворилась во вдруг заполонившем его голову тумане. Единственное, о чем сейчас мог действительно думать, это почему Ниланэль до сих пор молчит и какую бы выбрать тему для разговора. Потеря благоразумия немного пугала, но в то же время ее причина была приятной.

— Как там обстановка в окрестностях? — ляпнул он первое, что пришло на ум.

Что происходит в окружных поселениях, он прекрасно знал от солдат — ничего хорошего. Люди бежали от Кольведа, а оставшиеся как будто одичали в момент. Стража едва наводила порядок, и то благодаря тому, что с Невеньен пришло множество магов. Но надо же было что-то обсудить с Ниланэль? Для нее это должен быть животрепещущий вопрос.