— Она даже добавила ваши любимые, — отметил я. Она нахмурилась и склонила голову, и я поспешил добавить. — Я как-то давно получал задание отослать вам цветы.

— Ах, — она приняла мое жалкое оправдание.

Келси посмотрела на мое плечо и улыбнулась. Это очаровывало. Мои ноздри раздулись. Рен был близко. Она перебросила прядь за плечо, и я заметил блеск на ее шее. Я узнал форму мангалсутры — традиционного подарка от жениха невесте в день их свадьбы. Но не это привлекло мое внимание.

Там переплетались золотая и синяя цепочки. Бриллианты и сапфировые цветы были вдоль цепочек, но в центре был бриллиант в форме слезы, окруженный рубиновыми лепестками лотоса. Это было кольцо, что я дал ей. Слеза Келси. Дурга сделала ее бриллиантом, а рубины были из большого камня, который я выиграл в Доме горлянок, когда мы были с ней в Шангри-Ла.

Я облизнул губы.

— Ваша… мангалсутра. Я слышал о традиции, но еще не видел такой. Расскажете, что она означает?

Ее ладонь прижалась к шее, погладила лотос.

— Это был подарок брата Рена. Я ношу это, чтобы помнить его.

— Ах, ясно, — сказал я. — Я забыл его имя.

— Кишан. Его звали Кишан.

Я искал на ее лице хоть что-то. Сожаление. Боль. Тоску. Но я увидел лишь смягчение. Тихое примирение.

— Разве обычно невеста не носит то, что помогает помнить жениха? — я рассмеялся, стараясь придать вопросу обычное звучание, но даже мне это казалось натянутым.

— Да, — согласилась она. — Но это была идея Рена. Мы хотели почтить его память. Если бы не его бескорыстие, мы бы не были вместе сегодня.

Комок застрял в горле и душил меня. Я боялся, что эмоции видно на лице. Я посмотрел на нашу тень, вдруг понял, что мое присутствие омрачает праздник.

— Вы по нему скучаете, — сказал я.

— Мы скучаем, — сказала она, и ее глаза заблестели.

«Как я могу так с ней поступать? Еще и в день ее свадьбы?» — она помнила меня бескорыстным, совершившим жертву. А я пытался испортить самый счастливый момент ее жизни. Их жизней. Мои плечи опустились, стыд давил как затянутый галстук.

Я молчал до конца песни, двигался по залу, запоминая ее в своих руках. Рен нашел нас в конце, и я передал ее ему. Я поднял голову и поймал взгляд другой женщины. Она была скрыта, но плохо постаралась. Она выделялась в толпе, как павлин среди голубей.

Я кивнул Рену и поблагодарил Келси, прошел в толпу и схватил Анамику за руку.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел я, потянув ее в темный коридор. Только другие люди вокруг не дали ей вырвать руку.

— Кишан? — она хмуро разглядывала мое лицо, потирая руку, словно я заразил ее микробами. Я узнал про микробов от Нилимы, у нее всегда была с собой бутылочка средства, чтобы не заболеть. Микробы меня не беспокоили, конечно, и богиня вряд ли знала о таком, так что я не собирался ей объяснять.

— А кто еще? — раздраженно спросил я, немного обидевшись, что она хотела стереть мое прикосновение.

— Ты такой… старый, — она скривилась.

— Да? А ты слишком… светлая, — закончил я, потянув за длинную прядь светлых волос. — Рен уже не учует тебя, но увидеть может. Даже со светлыми волосами они тебя сразу узнали бы. Что ты тут делаешь? И почему одета… вот так?

— Я могу задать этот же вопрос! — рявкнула она. Ее глаза были мечами, пронзали, но затупились и ранили сильнее необходимого.

Я не замечал пар из ее ушей, разглядывал ее одежду. Шелк ее платья прилипал к телу, как пена на пляже. Я думал, ее зеленый охотничий наряд отвлекал, но голубое платье на ней сейчас поражало. Вырез был низким. Намного ниже, чем бывали у Келси или Нилимы. И разрез на боку открывал почти всю ее ногу.

Сглотнув, я отпрянул на шаг. Я не знал, как она попала сюда, еще и так оделась. Луна сияла в окно, озаряя ее кожу, и я вытер пот с виска. Со светлыми волосами она выглядела как Афродита, вышедшая из моря. Я прижал ладонь к своей шее сзади, не зная, с чего начать.

Она скрестила руки и строго смотрела на меня, но я отвлекся на то, как от ее движения стало лучше видно грудь. Изгибы ее тела были слишком открыты, как по мне, сияли жемчугом для всех мужчин здесь. Я сорвал пиджак и протянул ей.

— Вот, надень.

— Нет. Твой пиджак не подходит к моему платью.

— Не подходит к… — я отвел взгляд и тряхнул головой, прочищая ее. — Ана, не время спорить. Надень. Ты почти голая.

— Я не голая, — возмутилась она, надевая мой пиджак. — И твой пиджак жаркий.

— Посмотри на свою одежду, это… неприемлемо.

Анамика посмотрела на свое тело и нахмурилась.

— Но многие женщины тут одеты похоже.

— Да… возможно, — да? Если бы тут были такие наряды на женщинах, я бы заметил. Я так думал.

— Да. Я повторила женское платье. Только цвет другой, — сказала она.

— Да? — я потер ладонью щеку. — Даже если ты права, ты слишком… слишком… — я махнул на ее тело рукой, покрутил ею, указывая на волосы. — И твое лицо слишком… — я запнулся. — Ана, тебе нельзя носить такие платья.

— Почему? — она уперла кулака в бедра.

Я застонал и закрыл глаза.

— Цвет… не привлекательный?

— Нет, цвет… в порядке, — сказал я. — Очень… — я замолчал, посмотрел на ее полные губы, — привлекательно, — закончил я.

— Тогда скажи, что не так, чтобы я больше не ошибалась, — тихо сказала она. — Мне нужно узнать.

Ее невинные слова разбили меня, и я пришел в себя. Потому я был ей нужен. Я был ее проводником в мире, который она не понимала.

— Ана, ты очень красивая женщина. Ты точно это знаешь.

— Я, — залепетала она, отпрянув на шаг и оробев. — Я — богиня.

— Да, но ты и женщина. Ты была красивой женщиной, а потом стала богиней.

— Но я скрыла облик. Они меня не знают.

— Они могут не видеть богиню Дургу, глядя на тебя, но все равно видят богиню, — я сжал ее плечо, по-братски улыбаясь. — В этом времени и во многих других веках есть те, кто видит красоту и хочет обладать ею, даже если красота этого не хочет. Понимаешь?

Она склонила голову и смотрела на меня.

— Ты хочешь, чтобы я была старой и страшной, как ты, — сказала она и охнула. — Тут есть женщина, что хочет забрать тебя? Покажи ее, и я скажу, что тебя она не получит!

— Нет, Ана. Меня тут никто не хочет.

Ее хмурый вид сменился полуулыбкой.

— Пожалуй, да. Ни одна женщина не захочет кормить с ложки слабого мужчину.

Уголки моих губ приподнялись, и я хотел парировать, но ее глаза расширились, и она охнула. Я обернулся и тихо выругался, увидев Нилиму под руку с Сунилом. Он довел ее до лифта и нажал кнопку. Нилима отметила, что он научился нажимать кнопки, заправила часть темных волос за ухо, когда его глаза загорелись.

Сунил приблизился, его ладонь скользнула за ее шею, он прижался осторожно губами к ее губам, а потом прижал ее к себе, чтобы сильнее ощутить ее губы. Руки Нилимы обвили его пояс, и они не заметили, когда лифт звякнул, открылся и снова закрылся.

— Сунил, — разбито прошептала Анамика, и, пока она не обошла меня и не бросилась к брату, я обвил ее руками и сделал нас невидимыми. Ее изгибы прижались к моему телу, и я унес нас во времени, ее слезы пропитывали мою рубашку.

Глава 9

Голод 

Когда мы вернулись в, как я о нем думал, наше время, Анамика вырвалась с такой силой, что отшатнулась и чуть не упала. Я нахмурился. Я ее точно не ранил. Грудь Аны вздымалась, ее глаза сверкали, она смотрела на меня, словно я был незнакомцем, предавшим ее.

— Кто она? — осведомилась Анамика. — Скажи мне, Кишан. Ты знал об этих… отношениях?

— Я… Нет. Я не знал, что у Сунила и Нилимы любовь.

— Нилима? — она рявкнула имя. — Кто эта девушка?

Я поднял руку и успокоился, а потом сказал:

— Тебе она понравится, Ана. Она… мне почти как сестра. Нилима — праправнучка Кадама. Не знаю, сколько поколений их разделяет, но она знает наш секрет. Я доверяю ей. И тебе не мешало бы.

— Как я могу это сделать? — ее губы дрожали. — Ты даже не упоминал ее. Как и Кадам.