Тридцать секунд. Я поднимаюсь.

Достав свои ключи, иду прямо к двери, но на мгновение, прежде чем открыть ее, слышу отголосок смеха по другую сторону. Ох, я знаю этот смех. Я собирался влюбиться в этот смех.

Дверь открывается, и в нее заходят улыбающиеся Эмили и Бренна, хотя последняя покрыта пятнами, будто успела поплакать. Смотрю на Эмили с любопытством, но не думаю, что она заметила. Уверен, что получу все подробности позже. Вероятно потому, что вытрясу их из нее.

– Вижу, Эмили заставила и тебя втянуться, – говорю я Бренне.

Она игриво закатывает свои глаза:

– Мне обещали еду и бухло.

– Ну, кажется еда уже остыла, но у нас все еще есть эти две вещи.

– Она собиралась съесть «Доширак», – говорит Эмили, и ее лицо кривится при одной только мысли об этом.

Особенно вспоминая, что это все, что есть в моих кухонных шкафчиках, я пожимаю плечами:

– Бывает.

Мы наполняем свои тарелки, и я беру пару бутылок пива, чтобы поставить на стол.

– Надеюсь, тебе нравится пиво, – говорю я Бренне. – Если нет, то уверен, что где-то здесь завалялось немного виски.

– Я люблю пиво, спасибо.

Я протягиваю ей одну бутылку. То, как она подносит стеклянное горлышко к своим губам и запрокидывает голову, делая глоток – самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Мне нравится, что она не против пива. Многие девушки воротят от него нос. А еще больше мне нравится то, как она улыбается, ставя бутылку на стол.

Мы все приступаем к еде, которую приготовила Эмили, и это лучшее, что я ел с самого переезда во Флориду, даже лучше еды в «Стейк-хаусе», в который направила меня Бренна.

Как только мы заканчиваем с едой и убираем со стола, Эмили приносит колоду карт. Поскольку она расставила все в этом доме по-своему, я понятия не имею, где что лежит. Думаю, у меня заняло бы около месяца, чтобы разобраться, и это еще в том случае, что половина вещей так бы и осталась неразложенной по местам. Я очень благодарен Эмили, что она сделала то, что я бы не смог. Не знаю, как буду жить, когда она уедет домой.

Садясь за стол, Бренна смотрит на меня с виноватой улыбкой.

– Не уверена, что знаю, как играть, – добавляет она.

В ней что-то изменилось. Она не кажется такой... холодной.

– Без проблем, я тебя научу.

– Возможно, мне следует тебя научить, – забавляется Эмили, – я в этом намного лучше, чем он.

– Она думает, что лучше меня. И даже не понимает, что каждый раз я лишь позволяю ей выиграть, – притворяюсь, что шепчу это, прекрасно зная, что Эмили меня слышит.

Сестра подходит и дает мне приличный подзатыльник, прежде чем сесть рядом со мной. Бренна тихо хихикает.

Высунув карты из упаковки, Эмили начинает тасовать их, попутно рассказывая правила. Тем временем я делю фишки.

– Хорошо, раз ты слева от меня, тебе придется платить малый блайнд, а так как Эверет находится слева от тебя, то он должен заплатить большой блайнд [25].

Я показываю Бренне, что Эмили имеет в виду. Деля по пять карт на каждого из нас, она располагает все так, как должно быть. Мы делаем первые ставки.

Эмили продолжает объяснять Бренне:

– Ты можешь сбросить любые три карты, какие хочешь, и ровно столько же получишь на замену. Когда мы сделаем еще одну ставку, то ты сможешь пропустить свой ход, не повышая банк, оставаясь в игре, сбросить карты и выйти из раздачи или сделать ставку, так как ходишь первой. Как только мы закончим, тот, у кого будет наилучшая комбинация из пяти карт, забирает банк.

Я рассказываю ей разницу между фолдом, пасом и бетом. Кажется, Бренна понимает, так что мы начинаем фейковый круг торговли, чтобы показать ей, о чем говорим. Затем второй. И она с уверенностью спрашивает:

– Так что, мы можем играть на настоящие деньги?

– Конечно, – соглашаюсь я, – как ты думаешь? Доллар или два?

– Тридцать долларов, – предлагает Эмили.

– Что? Я сказал доллар или два!

Бренна смеется, доставая свой кошелек:

– Тридцать долларов.

Почему-то мне кажется, что я сильно вляпался, но оставляю это без комментариев:

– Хорошо, тогда я пойду за кошельком.

Эмили выигрывает первой круг. Когда мы добираемся до второго, то продолжаем делать ставки только в десять долларов. В основном потому, что я знаю, что она играет лучше нас, а мне вскоре нужны будут деньги на продукты. Эмили выигрывает и второй, и третий, я выигрываю четвертый, а Бренна в конечном итоге выигрывает пятый. Ее лицо светится ярче, чем я когда-либо видел, когда она показывает три туза и две четверки.

– Что? Несправедливо! – ноет Эмили. Она скидывает свой фулл-хауз, но у нее три короля и две пятерки. – Это почти то же самое!

– Но мои-то лучше, – злорадствует Бренна.

Мои карты дерьмовые, так что я бросаю их в кучу сброшенных карт.

– К черту, – Эмили мгновенно показывает, что не умеет проигрывать. Всегда не умела. Откинув карты, она встает, чтобы потянуться. – Я устала, и мама всегда учила нас сдаваться, когда ты впереди. Так что я лучше пойду спать. Ну а раз вы теперь знаете, как играть, то можете попробовать «Стрип покер»[26]. Так долго, как можете вести себя тихо, – она подмигивает Бренне, когда та берет свой выигрыш и кошелек со стола. – Вся ночь в вашем распоряжении, – сестра уходит, оставляя меня наедине с Бренной и моим вмиг пересохшим горлом.

Бренна смотрит на меня, ее щеки розовеют, и мне нравится, что мысль о нас раздетых заставляет ее краснеть. Однако я знаю, что не так хочу провести вечер с ней. Ну, на самом деле, мне бы понравилось быть голым с Бренной. «Не сейчас!» – говорю я себе. Она заслуживает романтики. Я никогда не был романтичным, но также не встречал девушку, которая могла бы заставить меня хотеть стать им.

– Она безжалостна, – говорю я.

Бренна кивает на мои слова:

– Я заметила. Хотя мне это нравится. Эмили прекрасная. Где она живет?

– Вирджиния.

– Ты оттуда? – спрашивает девушка.

– Родился и вырос там.

– Ого, все здесь, должно быть, для тебя в новинку.

Это скорее утверждение, чем вопрос, но я все равно отвечаю:

– Да, но и у этого есть свои преимущества.

Розовый оттенок на ее щеках темнеет, и она смотрит в сторону, разглядывая квартиру.

– Здесь мило. Ты декорировал или Эмили?

– Эмили. У меня нет сноровки для таких вещей.

– У меня тоже, – она кривит свое лицо. – Мне пришлось нанимать человека, чтобы тот декорировал мою квартиру.

Я вспоминаю ее квартиру и понимаю, что в ней нет особого декора. Пара миленьких произведений искусства, по крайней мере, они показались мне милыми. Наверное, дорогие, учитывая ее вкус. У нее только одна фотография, но больше ничего личного. Но, опять же, она говорила о приемных семьях. Больше у нее нет ничего, что бы зацепило меня. Хотя это моя работа – замечать такие вещи. И сейчас я хочу вернуться в ее квартиру и все там исследовать.

Не зная, что еще сказать, решаю покопаться в том, в чем не должен. Это тот вопрос, ответ на который она старательно избегает. Тот факт, что она достаточно богатая, чтобы нанять декоратора, хоть и выросла в приемных семьях, немного настораживает, так что я спрашиваю снова:

– Кем ты работаешь? Что бы это ни было, кажется, ты в этом преуспела.

Ее глаза тут же фокусируются на мне, а не на гостиной, как мгновением раньше. Я вижу страх в них и не уверен, что мне это нравится.

– Я работаю для «PanamaStudios».

– Это киностудия?

– Да, – она кивает головой, – У меня есть список клиентов, и я помогаю им организовывать концерты. Обычно ничего особенного, но однажды мы сорвали джек-пот.

– Так ты агент? Я не подозревал, что ты можешь заниматься этим во Флориде. Ты получаешь комиссионные?

Замолкнув на секунду, добавляю:

– Я не пытаюсь лезть не в свое дело, правда. Просто ты достаточно преуспела в этом для своего возраста.