Отдуваясь, вынырнул Юрочка. Лев встал и, взяв за шнур лодку, пошел по колено в воде. Речка шумела, ее берега царапали борта лодки.

Алик не чувствовал ничего, кроме усталости. Он шел вслед за всеми, перелезал через качающиеся, постукивающие глыбы, плюхался в воду, лез вверх, прыгал, полз на животе, на локтях по песку, щебенке, вымазанному грязью известняку. Бухали тяжелые подошвы, хлюпали в воде, увязали в глубокой, чавкающей глине. Болела голова, гидрокостюм давил на горло, тошнило, ноги одеревенели, как будто он их отсидел. «Скоро, я лягу спать, — думал он. — Скоро я лягу спать».

Как во сне, увидел он груду резиновых мешков, катушки провода, телефон, Юрочку, который, морщась, разжгутовывал гидрокостюм, потом Надю.

— Давайте руку, — говорит она.

Она уже сняла костюм и поэтому маленькая и худенькая. Протягивает какие-то таблетки.

— Глюкоза. Берите.

— Да ну!

— Все будут пить. — Она разжала кулак и показала горсть таблеток.

Игорь, разговаривавший по телефону с поверхностью, положил трубку.

— Все в порядке. — Он взялся за поясницу и медленно выпрямился. — Коля со своими уже вышли. Питаются. Карбюратор вернулся. Пасмурно.

Лев и Надя, тихо разговаривая, разжигали примус.

Пока грелась вода, распаковывали мешки. Многие протекли, на спальниках были мокрые пятна, палатка склеилась тестом из раскисшей вермишели.

Надя протянула Алику кружку какао.

— Спасибо.

Он пил медленно, грея пальцы о кружку, чувствуя, как растекается по телу тепло. Потом прислонился к стене и закурил.

Подошел Лев.

— Тяни.

Алик выдернул одну из трех спичек, которые Лев держал между большим и указательным пальцами. Спичка была без головки.

— Тебе хуже, — сказал Лев. — Будешь спать без мешка.

— Это один день, — сказал Игорь. — Юра, Лев и я поспим часов шесть и уйдем. А Алик и Надя выспятся как следует и, когда мы вернемся, пойдут делать геологию на участке, который мы отснимем. А мы — спать. Так и будем: одна группа спит, другая работает.

Алик никак не мог вспомнить, знал ли он раньше, что они с Надей будут работать вместе. Она стояла на коленях под нависающей стеной и расстилала палатку.

— Зверски обидно, что мы в разных сменах, — сказал Юрочка. — Не с кем будет поговорить о роли алкоголя в жизни современного общества.

Они сидели вдвоем около примуса и курили. Затем Алик лег с краю, завернулся в палатку. Рядом с ним долго умащивались в одном мешке Надя и Игорь. В стороне глухо шумела речка. Потом он услышал шепот Нади:

— Подвинься, мне неудобно.

Что-то ответил Игорь.

— А тете Нине ты написал? — спросила потом Надя.

Юрочка перевернулся на другой бок и долго шуршал брезентом.

— Тебе не холодно? — прошептал Игорь.

— Нет, ничего. Спи.

…Потом Алика разбудили, и он перелег в спальный мешок, еще теплый после Юрочки. Он слышал, как шумит примус, и оттого, что ему можно еще очень долго спать, сладко кружилась голова и что-то мягкое, отрывая от земли, несло куда-то и качало…

ВДВОЕМ

Алик достал зажигалку, чиркнул. Половина пятого. Зажег свечу и, дрожа от холода, вылез из мешка. Надел мокрые, вывалянные в песке кеды. Надя спала, забившись в мешок с головой.

Разжигая примусы, он немного согрелся. В большой кастрюле белел на дне загустевший суп, в маленькой было немного кофе. Алик поставил кастрюли на примусы, и суп начал пыхтеть и булькать.

Он не любил примусный шум. Видел в детстве какой-то фильм, где кого-то пытали паяльной лампой. Он ушел тогда с сеанса, и потом несколько недель стоял у него в ушах этот шум.

Он подошел к Наде, воткнул свечку в песок.

— Надя.

Она не шевелилась, дышала. И вдруг, почувствовав, как заколотилось сердце, он положил руку на мешок, туда, где должно было быть ее бедро, и быстро отнял. Надя задвигалась, тыча руками в стенки мешка, потом села и откинула капюшон. На Алика пахнуло теплом.

— Уже поздно, да? — Она моргала и приглаживала взъерошенные волосы. На щеке краснели отпечатки пальцев.

— Я еду грею, — сказал он и направился к примусам.

Надя с полотенцем в руке пошла к речке.

Суп уже кипел, крышка дрожала от пара. Алик потушил примусы.

— Что же они не идут? — сказала Надя, когда они поели.

Она сходила к речке, помыла посуду и принесла кастрюлю воды.

— Сварим что-нибудь этим пижонам, — сказала она. — Ой, вот эти трое соберутся! Лев, Игорь и Юрочка. Способны забыть все на свете.

— А что представляет собою Юрочка?

— Юрочка? — Надя сидела, обхватив колени, и заглаживала носком кеда сажистые круги от кастрюль на песке. Было похоже, что ей не хотелось говорить. — Он очень хороший скалолаз.

Она сняла крышку и стала сыпать в кастрюлю макароны. Алик смотрел, как она отворачивает от пара лицо и морщится. Ему, наоборот, хотелось поговорить — умно и эрудированно. Он только не знал о чем.

— Идут, — сказала Надя.

В глубине хода мелькал свет и бухали по убитому песку ботинки — шаги делались все громче. Первым шел Игорь.

— Ну что? — сказала Надя.

— Метров шестьсот. — Он бросил мокрый, лязгнувший об пол рюкзак и, улыбаясь Наде, потянулся.

— И дальше идет?

Игорь кивнул. Надя ногтем сковырнула с его щеки сухую грязь.

— Не теряйте мужества, худшее впереди, — сказал Лев.

— Вообще участочек что надо! — сказал Игорь. — Вода, вода, вода…

— Запотеешь, кувыркавшись, — сказал Юрочка.

— Вы ешьте, — Надя показала на примусы. — Там макароны, а там кипяток. Заваривайте что хотите. Мы поели.

Лев встал, прижал руки к груди, наклонил голову и снова сел.

— Ну что ты сидишь?! — сказал Игорь Юрочке. — Было ж сказано: сразу пересыпать образцы. Перемешается же.

Юрочка взглянул на Льва, встал и начал развязывать рюкзак.

— За что страдаем? — сказал он.

Лев тоже встал и, ссутулившись и потирая за спиной руки, стал ходить взад-вперед.

— Имитирую деятельность, — сказал он, проходя мимо Алика. — Ни один начальник, я заметил, не может видеть спокойно, что кто-то из его подчиненных ничего не делает.

— Алик, можно тебя на минутку? — спросил Игорь.

Он достал из-за пазухи грязную, свернутую в трубку тетрадь.

— Сейчас нарисую вам абрис. — Он рылся в карманах.

— На. — Надя протянула ему карандаш.

— Так что будем делать, синьоры? — крикнул от примусов Лев.

— Макароны по-флотски, — сказал Юрочка.

— По-плотски, — пробормотал Игорь. — В общем рисовать тут, пожалуй что, и нечего. Дойдете до первого озера и начинайте описание. Идите по нашим сегодняшним точкам. Лучше всего, конечно, если дойдете до конца, до восемьдесят восьмой точки. — Он смотрел на Алика.

Алик кивнул.

— «Психа» не забудьте.

Алик взял ящичек с психрометром.

— За что, повторяю, страдаем? — Юрочка горстями перекладывал песок из одного мешочка в другой. — Идите, братцы, вкалывайте, давайте стране угля, правда, мелкого, но зато много.

— Вам легче, — сказала Надя.

— Еду мы сварим к восьми, — сказал Игорь. — Счастливо!

Лев встал в позу и послал Наде воздушный поцелуй.

За Песчаной галереей начался низкий глинистый ход.

Они ползли на четвереньках, волоча за собой вещи. Алик все время цеплял спиной потолок. Со звоном обламывались тонкие трубчатые сталактиты.

К озеру вышли неожиданно. Алик чуть не влез в воду. Он сел и вытер пот.

— Вот их точка, — сказала Надя.

Новая бумажка издалека белела на глине.

Влезли в грязную, скользкую резину гидрокостюмов и, увязая в иле, пошли по озеру. Вокруг ног клубами поднималась муть. Потолок над озером был черный, с цепочками маленьких белых сталактитов.

— Ну, как мы распределимся? — сказала Надя, когда они вышли на тот берег.

— Не знаю.

— Мы геологию обычно так делаем. Когда вдвоем. Один описывает известняки, меряет трещины, залегание — вообще все, что касается коренных пород. А другой — остальное: заполнитель, вода, натеки…