Утром было солнце.

Игорь сидел у окна и рассматривал в стереоскоп аэроснимки. В светлой белой комнате лицо его показалось Алику еще более темным, будто припорошенным угольной пылью. Он был тщательно выбрит, только на скулах, под глазами, чернели толстые волоски.

— Все в порядке? — спросил он. — Машину будем ждать.

Алик кивнул.

— А где она?

— В гараже. Сцепление что-то пробуксовывает. — Он протянул новый, пахнущий коленкором и клеем отчет. — Почитай, если хочешь.

Алик сел, полистал отчет.

— Прошлогодний наш, — сказал Игорь.

Разрез какой-то пещеры на неровно обрезанной аммиачке. Фотографии. Парень в резиновом костюме, с фонарем в руке стоит по пояс в воде, сзади чернеет трещина.

— Кто еще едет? — спросил Алик.

— Большинство явится прямо к пещере. Сейчас захватим двух ребят из пединститута, кое-кого подберем на Ай-Петри. Мою супругу в том числе, она тоже пещерница.

Машина пришла во второй половине дня: обшарпанный грузовик с истрепанным брезентовым тентом над кузовом.

— Все в порядке, Карп Игнатович? — громко, как говорят глухому, спросил Игорь.

Шофер, старик в замасленной кепке, неопределенно пожал плечами:

— Диски малость маслятся.

Игорь выпятил нижнюю губу.

— Диски, писки, виски, — сказал он.

Шофер курил, сидя на подножке. Складки кожи, свисающие из-под бровей, почти закрывали его глаза, и лицо было сонное и печальное: полуприкрытые глаза, поднятые брови, наморщенный лоб.

— Колоритен? — спросил Игорь у Алика. — У нас его зовут Карбюратором. Утверждают, что он был водителем броневика у Махно и обижается, что этот период не включают ему в трудовой стаж. Врут, надо думать.

Они бросили в кузов несколько пустых ящиков.

— По коням, Карп Игнатович! — сказал Игорь.

Проехав немного, свернули в переулок и остановились. К машине подошли два парня с рюкзаками. Игорь открыл дверцу.

— Приветствую вас!

— Аналогично, — сказал один из парней.

Они поставили рюкзаки в кузов. На шеях у обоих были пестрые косынки.

— Знакомьтесь, — сказал Игорь. — Коля, брат Васи. Коля, муж Лили. А это Алик.

— Начинающий? — сказал Коля, брат Васи.

Алик на всякий случай усмехнулся.

— Изоленту купили? — спросил Игорь.

— А как же, шеф! — сказал Коля, брат Васи. — Но какой я, главное, изготовил фонарь! Я что сделал? Достал навигационный знак с самолета и две пластинки карболита. Потом так…

— Карболит, Айболит, — пробормотал Игорь и посмотрел на часы. — По коням, мальчики! Алик сядет в кабину, а мы поболтаем.

…Город, люди, мерцающие под солнцем крыши машин, а потом пригороды с торчащими из-за заборов подсолнухами и мальвами, и неожиданно открылись поля и изрезанные белыми оврагами склоны. Карбюратор надвинул кепку на лицо и прибавил скорости, в кабине запахло асфальтом и сеном. Солнце мутным желтым пятном дрожало за стеклом, разбегалось паутиной блестящих трещинок.

Накаленный и безлюдный Бахчисарай, лиловые поля лаванды, черепичная крыша домика на железнодорожном переезде, неподвижные темно-зеленые деревья, их тени на золотящемся под солнцем шоссе. Пятна свежего асфальта, которым заделаны выбоины, блестели, как лужи.

В каком-то селе под белым мергелистым обрывом покупали помидоры и картошку, потом сидели в чайной возле огромного кактуса, пили пиво и ели жареную баранину.

И снова ехали. Алик, сытый и довольный, сидел, развалившись, на продавленном сиденье, смотрел на надвигающийся склон Ай-Петри, на встречные машины, на Карбюратора, сонно и равнодушно крутящего баранку. На подъеме его укачало. Машина шла на первой скорости, ревел двигатель, в кабине было жарко, воняло перегаром. Алик расстегнул рубашку и отпустил пояс, на поворотах в животе у него замирало, на лбу выступала испарина.

Выехали, наконец, на яйлу. Карбюратор переключил скорость, и машина покатила легко и ровно. Сбоку, по траве, бежала, подпрыгивая, ее длинная тень. А впереди, в низине, сургучно краснели жестяными крышами дома. Потом Алик увидел метеостанцию, серебристые мачты и белые будки приборов.

ПЕЩЕРНИКИ

Он вылез из кабины и поежился: дул холодный ветер. Игорь стоял около ограды метеостанции и разговаривал с девушкой в красной юбке. Девушка смеялась, куталась в куртку, ветер трепал ее юбку.

Они подошли к машине.

— Для начала познакомься с Аликом, — сказал Игорь, как всегда, тихо и спокойно.

— Надя. — Она протянула руку. Волосы у нее были короткие, рассыпчатые, ветер ерошил их.

— Так что будем делать, шеф? — крикнул Коля, брат Васи. Свесив ноги, он сидел с сигаретой в зубах на заднем борту.

— Слезайте, — сказал Игорь.

— На Ай-Петрах будем ночевать? — спросил Карбюратор.

Игорь обернулся.

— Да, да. Машину — во двор.

Они пошли за Надей через двор, где развевалось на веревке белье, по коридору, через занавешенную марлей дверь, в длинную, заставленную раскладушками комнату.

— Я думала, вы утром приедете, — сказала Надя.

Алик развязал спальный мешок, расстелил его на стоявшей под окном раскладушке. На подоконнике стояли барографы и какие-то пыльные картонные коробки.

— Будем барахло разбирать? — спросил Коля, муж Лили.

Алик первый раз услышал его голос.

— Завтра с утра, — сказал Игорь.

Он рылся в рюкзаке. Надя стояла рядом и смотрела на него.

— Поищи в карманах, — сказала она.

Алик надел куртку и вышел. По шоссе, рявкая, проносились машины. Мальчишка в соломенной шляпе гнал по обочине корову.

— До Зубцов далеко? — спросил Алик.

— А вон тропа. — Мальчишка махнул рукой.

Алик дошел по бровке обрыва до Зубцов, сел в каменистой промоине, в затишке, покурил, глядя вниз. На побережье лежала синеватая тень гор. Ярко белел в ялтинском порту теплоход. Яично-желтые облака, громоздящиеся над горизонтом, отражались в море светлыми стенами. Сидел бы он сейчас в своей комнате или ходил по городу. Слишком неожиданно все это произошло; Игорь, Ай-Петри, Надя…

Когда он вернулся, начало темнеть. Внизу, в Ялте, горели огни. По шоссе шли девушки — сборщицы лаванды.

В дверях станции Алик столкнулся с Надей. Оба засмеялись.

— Давайте я схожу. — Он взял из ее рук ведро.

— А знаете где? На станции вода кончилась, они берут в долг в ресторане.

Ветер подхватил ее юбку, когда они вышли на шоссе. Она подняла воротник куртки. Фары вывернувшейся из-за поворота машины просветили ее волосы.

— Вы давно на Аи-Петри? — сказал Алик.

— С утра. Я в отпуске сейчас.

Во дворе ресторана пахло горелым маслом, в котором жарят чебуреки.

— Отдыхаю в Кореизе, — сказала Надя.

Алик выдернул из цистерны деревянную затычку, и вода толстой струей мягко ткнулась в ведро. Из дверей выглянула женщина в белом халате.

— Со станции, — сказала она кому-то.

Алик заткнул цистерну и поднял ведро.

— Вон «Красный камень», — сказал Надя, придерживая под подбородком углы воротника. — Видите огонек? Это ресторан в заповеднике. Мы там были в прошлом году, пили рислинг, закусывая жареной олениной. Потом спустились к морю, а перед этим такой ливень был — море коричневое, и чего только не плавало! Мы придумали игру: кто поймает что-нибудь такое, чего еще не было. Игореха поймал стеариновую свечу и дыню. А я — сапожную щетку.

— Вы давно в Крыму?

— Три года.

— Нравится?

— А мне везде правится.

Они вошли на станцию.

— Поставьте в коридоре, — сказала Надя. — Какао сейчас сварим.

Игорь и оба Коли сидели на полу вокруг кучи проводов, лампочек, стекол и кругов изоленты.

— Фонари комплектуем, — сказал Игорь.

За стеной играл приемник. Сигналили на повороте машины, стекла окна голубовато озарялись, и, дрожа, проплывали по ним тени мачт. Шумел за марлевой занавеской примус, то и дело бегала Надя, носила банки сгущенки, сахар, кружки. Все хорошо и просто. Отвертка, чтобы вывертывать и ввертывать шурупы, нож, чтобы зачищать концы проводов, пластилин, чтобы в фонари не просочилась вода.