— На, держись, — говорит он и бросает конец веревки. — Только не трепыхайся… Слышь, Григорий, не трепыхайся. Лед не выдержит.
И когда Лутак мертвой хваткой цепляется за веревку, отец начинает медленно отползать. Это требует огромного напряжения сил и нервов — тащить, отползая, Штунду, под тяжестью которого трещит и рушится лед.
— Слышь, не трепыхайся… — глухо повторяет отец.
Но лед все же крошится. И всякий раз Валерию кажется, что сейчас, ну вот сию минуту, лед просядет и под телом отца. А его это как будто совсем не трогает. Намотав на руку веревку, отец все ползет и тянет за собой Штунду. Потом лед перестает крошиться. Видно, он был истончен только у чистой воды, а дальше все еще крепкий и лежит немалым пластом. Наконец отец вытаскивает Григория Калениковича, как диковинную рыбу.
— Ну вот! — говорит отец, отдуваясь. — А ты плачешь… — смешливо обращается он к Вьюну. И вдруг замечает сына. — Ты как здесь?
Валерий смотрит на отца виновато и восхищенно. Внимание Егора Павловича опять привлечено Штундой. Тот все еще держится за веревку, как будто не может привыкнуть к мысли, что спасен.
— Эй, Штунда! — смеется отец. — Поднимайся, а то насморк схватишь.
— Спас ты меня, — говорит Григорий Каленикович, поднимаясь с помощью отца. — С Вьюном утоп бы я, спаси господи…
— Пошли, сухое чего-нибудь дам. А то на ветру загнешься…
— И то правда…
Только сейчас его начинает бить озноб от холода.
— Мне бы внутрь чего-нибудь…
Пока Григорий Каленикович с помощью Вьюна растирает жесткой рукавицей свое охладевшее тело и переодевается в сухую, не по росту, запасную одежду старшего Франчука, Валерий с отцом собирают снасть. И все время они слышат, как Штунда ругает Вьюна за гибель лодки и трусость, чуть не погубившую его.
— Пусть бог тебя судит, — с сердцем говорит Григорий Каленикович, — а с меня довольно! Не нужен мне такой помощник.
— Отец, — говорит Валерий, — ты знал, что дальше лед крепкий?
Собирая сеть, Егор Павлович сдержанно отвечает:
— Знал, не знал, разве в этом дело?
ВЫСТРЕЛ НА РЕКЕ
Был конец апреля, а дни стояли солнечные, жаркие — в пору для июня, и вода в реке стала спадать. Не очень сильно — по одному-два сантиметра в сутки, но падала, оставляя черные отметины на полузатопленных стволах ив и осин.
После уроков Валерий спустил на воду легкий челнок. Он хотел обследовать Конские острова, где предстояли работы по спасению малька. Бондаренко просил его нанести на карту низины — там дольше всего отстаивается вода. Выход ее в реку должна обеспечить бригада Валерия, состоявшая из учеников десятого класса. Вместе с водой уйдет и рыбья молодь.
Валерий с малых лет привык к челноку и сейчас неторопливо работал веслом, думая не о том, как преодолеть довольно сильное течение на фарватере, а о разных разностях и прежде всего о том, как провести лето — поработать ли в заповеднике, где всегда нужны люди, знающие и любящие природу, или помочь Владимиру Николаевичу в его трудном и небезопасном деле, стать, как и отец, общественным инспектором рыбоохраны.
Часа полтора юноша бороздил по водным лабиринтам, и зарисовки уже подходили к концу, когда Валерию неожиданно показалось, что он услышал выстрел. Очень далекий, напоминавший хлопок пробки из бутылки с шипучкой, и все же Валерий мог поручиться, что это выстрел. Но кто мог стрелять в такую пору, когда действует запрет и на охоту и на рыбную ловлю?
Какое-то неясное беспокойство закралось в сердце юноши; он быстро достал бинокль и стал настороженно оглядываться по сторонам. Вначале Валерий ничего подозрительного не заметил, а потом вдруг увидел узкий и длинный челн, качавшийся на легкой волне, и гребца в челне. Именно в эту минуту гребец сделал резкое движение вперед и назад, и тут же на острие гарпуна сверкнула в лучах солнца наколотая рыба.
Рыба была крупная. Скорее всего линь килограмма на два, но мог быть и судак, знатная добыча. Браконьерствовал свой, знакомый, при виде которого у Валерия отхлынула кровь с лица. Он узнал Харитона Лутака. Забыв о выстреле, почему-то обеспокоившем его, Валерий устремился вперед.
Расстояние между лодками быстро сокращалось, и по некоторым признакам Валерий понял, что Харитон увидел его, хотя и не показывал виду. Он даже затянул песенку о космонавтах, которым осталось до старта четырнадцать минут. Но тут на Валеркином пути оказалась тесная группа осин. Они росли на западном выступе Скакуна — одного из крупнейших островов, сейчас затопленного, и нужно было обогнуть его. На две-три минуты Валерий потерял из виду браконьера — только слышно было, как тот напевает о космонавтах. А когда опять показался веселый певец, то в руках он держал уже не гарпун, а обыкновеннейшую удочку и на воде покачивался самодельный поплавок из пробки и гусиного перышка. Теперь и юный Лутак не скрывал, что видит Валерия, и как ни в чем ни бывало закричал:
— Салют, кэптен! Какими ветрами?
Такой наглый тип!
— Ну-ка, давай сюда гарпун! — приказал Валерий и направил челнок по прямой, будто собирался идти на таран.
— Псих! — закричал Харитон, вовремя оттолкнув рукой черный нос Валеркиной лодки. — Искупаться захотел?
— Я все видел, слышишь? — негромко, с достоинством сказал Валерий, хотя кипел от злости. — Отдавай гарпун, или я тебя силой заставлю отдать.
— Ух как страшно! — насмешливо ответил Харитон, и его красивое, уже загоревшее на солнце лицо выразило полнейшее пренебрежение к угрозе противника. — Мне так страшно, — повторил он, — что я весь трясусь…
Он продолжал насмехаться.
— Только я не пойму, о каком ты гарпуне болтаешь. Не об этом ли? — И он приподнял длинную жердь. — Фантастика!
Валерий пришвартовался к браконьеру и заглянул в челн.
— Хитришь? — неуверенно сказал Валерий. — Я же сам видел, как ты бил острогой рыбу.
— А где же рыба?
Рыбы тоже не было. «Неужели Харя все выбросил за борт, пока я огибал мысок Скакуна?» — подумал Валерий. И его утешала лишь мысль, что Харитон все же испугался, хоть и перехитрил его.
— Гад ты, вот кто! — сказал Валерий. — Подлый человек.
— А ты легавый Бондаренки. Все вынюхиваешь? Боишься, рыбы в реке не хватит тебе и твоему батьке?
— Ты моего батьку не трожь! — предупредил Валерий.
Ничего не ответив — знал, с кем имеет дело, — Харитон отвернулся и стал наблюдать за поплавком. А Валерий внимательно окинул взглядом поверхность реки вокруг Харитошиного челна, как будто надеялся увидеть на дне гарпун и кукан с рыбой. Но место было глубокое, возможно, Харитон вообще не здесь стоил, когда Валерий увидел его первый раз, и не тут выбросил гарпун и кукан.
Ай да Харя! Валерке и в голову не пришло, что невинный поплавок качается над браконьерской добычей, спущенной ловким парнем под воду за те считанные минуты, пока его противник обходил выступ Скакуна.
Повернув челн двумя взмахами на сто восемьдесят градусов, Валерий возвратился к Скакуну, чтобы продолжать зарисовки.
ТРЕВОЖНЫЕ СОБЫТИЯ
Валерий вытянул челн на берег и перевернул под деревьями вверх дном. Подхватив сумку, он уже собирался оставить артельный стан, когда увидел старшего Лутака.
— Валерий, — окликнул тот, — ты случаем не видел моего парня? Как ушел в школу, так только его и видели! Уж не случилось ли чего…
Григорий Каленикович стоял перед Валеркой, опираясь на палку, а маленькие глазки на широком лице остро уставились в лицо юноши.
— Браконьерствует ваш Харитон, ничего с ним не случилось, — ответил Валерий.
— Все злобствуешь… — вздохнул Григорий Каленикович. — Мой Харитоша смирней овцы божьей, все знают, и напрасно ты, парень, лаешься…
— Вот-вот, совсем овечка! — иронически подтвердил Валерий. — Только с острогой на икроносную рыбу ходит, божья тварь…
Лутак покачал головой.
— И откудова только у вас, Франчуков, столько черной злости? Все мало вам, все боитесь, что люди сытыми будут…