Зажав ракетницу обеими руками, я спустил курок, целясь вслед затихающему за облаками гулу мотора.

Вспышки ракеты я не увидел, ее скрыли нависшие облака. Тут же снова нажал курок…

Потом выпустил вторую ракету, третью, четвертую…

Базанов что-то крикнул мне снизу.

— Давайте еще ракеты, командор! — закричал я.

— Больше нет. Я же кричал тебе, чтобы поберег, — глухо донеслось снизу.

— Забавно! — пробормотал Михаил.

Я прислушался, вертя во все стороны головой и сняв шапку.

Было совсем тихо. Только мерно плескались набегавшие волны.

Самолет улетел, не заметив сигналов. А ракет больше нет, и рация не работает.

Вздохнув, я уже начал спускаться по лесенке, в душе кляня себя последними словами за такую промашку.

— Он возвращается! — схватил меня за плечо Михаил. — Слышишь?

Да, это слабый рокот мотора. Теперь он приближается!

Но что толку? Ведь он не увидит нас из-за облаков.

Если бы еще одну ракету!

И тут самолет вдруг вынырнул из облаков — совсем не там, куда мы смотрели, ошибочно ориентируясь по звуку.

Он мчался к нам совсем низко, почти касаясь воды. Значит, летчик видел ракеты.

Мы спасены!

III. ГИПОТЕЗА

Вечером в кают-компании «Богатыря» по настоянию начальника экспедиции кандидат биологических наук Михаил Андреевич Агеев сделал краткое предварительное сообщение о наблюдениях над поведением некоторых микроорганизмов планктона и о своей гипотезе по этому поводу.

Он был в черном костюме, тщательно побрился и даже причесал непокорные вихры. Но поскольку докладчик то и дело ерошил волосы, прическа его скоро приняла обычный вид.

Михаил уже заканчивал свое сообщение, когда в кают-компанию вошел дежурный акустик. Пробравшись к начальнику экспедиции, он молча протянул ему какую-то бумажку.

«Дед» свирепо глянул на него, громко засопел, но сдержался и полез за очками. Прочитав то, что было написано на бумажке, он вдруг громко, на всю кают-компанию, крякнул и посмотрел на докладчика.

Михаил остановился на полуслове.

— Скажите, Михаил Андреевич… — начал старик, но, не докончив фразы, махнул рукой. — Ладно, продолжайте.

Михаил стал неуверенно продолжать, но «дед» тут же перебил его снова:

— Простите, когда вы последний раз наблюдали за своими микробами?

— Последний раз? Перед тем как идти сюда.

— Это около часа тому назад?

— Да. А что, Григорий Семенович?

— И как они себя вели?

— Нормально. Держались, как и прежде, примерно в центре пробирки. А что такое?

— А то, уважаемый исследователь, что ваша гипотеза опровергнута жизнью! — рявкнул старик, размахивая загадочной бумажкой. — Всего пять минут назад в сорока милях отсюда произошло очередное землетрясение. Вот, мне только что принесли копию сейсмограммы.

Наступила немая сцена.

Докладчик стремительно бросился к двери…

— Они погибли, — мрачно сказал Михаил.

Он стоял посреди каюты, зажав в кулаке пробирку.

— Все погибли. Никаких признаков жизни. Забавно…

Мы сочувственно смотрели на него.

— Когда же это произошло? — продолжал бормотать Михаил, рассматривая пробирку на свет. — Надо было мне почаще менять воду. Как только нарушился приток свежей забортной воды, среда, конечно, изменилась. Как же я этого не учел?

— Ладно, не расстраивайся, — сказал Базанов. — Завтра же нырнем и наловим тебе новых.

— Точно, — поддержал я его. — Главное, ты же прав. Даже неудача доказывает твою правоту. Твои козявки не смогли предсказать этого землетрясения именно потому, что погибли. Отличное доказательство!

Осторожно, словно опасную игрушку у ребенка, я отобрал у Михаила пробирку и начал рассматривать мутноватую воду.

— Слушай, старик, а ты биохимический анализ проводил?

— Не успел.

— Надо этим заняться. Букашки стоящие. Но надо попробовать обойтись без них, раз они такие нежные и капризные. — Как без них?

— Смоделировать, старик, смоделировать. На что они нам нужны, сами микробы? Не будешь же ты все время сидеть возле них, чтобы не пропустить момент землетрясений, да еще непрерывно омывать их свежей морской водой? Мы их создадим искусственно. Впрочем, именно их я сотворять не предлагаю. Ведь чтобы создать робота, совсем не обязательно делать ему глаза, руки, ноги и прочие лишние детали, подражая человеку. Скопировать химизм — вот все, что нам нужно. Общими силами мы сумеем подобрать биохимическую среду, которая точно так же станет реагировать на приближающееся землетрясение, как и эти малютки.

— Правильная идея! — Базанов хлопнул по плечу одной рукой Михаила, а другой меня, словно скрепляя этот союз. — А я вам подсоединю к будущему прибору-предсказателю такой ревун, что о грозящем землетрясении сразу полмира услышит!..

Б. ТАРТАКОВСКИЙ

ПАУКИ

ПРОПАЛ РЫБАК

С Егором Франчуком я был знаком давно, не раз писал о нем. Тем более меня взволновало письмо, полученное редакцией из Верхней Лозовки.

«Две недели тому назад, — сообщали авторы письма, — жители нашего села были потрясены неожиданным исчезновением Егора Франчука — рыбака верхнелозовской артели. Он вышел в моторке на реку и не возвратился. Мы решили, что стряслась беда, — рыбак утонул. Стали искать тело по всей реке от Верхней Лозовки до устья, однако поиски до сих пор ни к чему не привели. Вместе с рыбаком пропала и его лодка. Может быть, Егор Франчук вовсе и не утонул, а колхозную лодку с мотором продал. Все может быть. Тогда зачем наводить тень на всех честных граждан села, что делает следователь райпрокуратуры товарищ Курносов, допытывая с пристрастием всех и каждого? Пусть редакция областной газеты разберется в данном прискорбном факте».

Следовали пять неразборчивых подписей.

Я позвонил Курносову.

— Виктор Емельянович, — сказал я, — мы получили из Верхней Лозовки очень тревожное письмо. Что случилось с Франчуком?

— Исчез человек — вот все, что я пока могу сказать, — последовал ответ.

— Вы думаете, он утонул?

— Ничего не могу утверждать. Идет следствие. А кто вам пишет? — заинтересовался следователь.

— Подписи неразборчивы. Но дело ведь не в этом. Франчук, как вам известно, один из лучших рыбаков артели, — напомнил я.

— Знаю, — коротко ответил Курносов.

— Виктор Емельянович, я сегодня же выезжаю в Верхнюю Лозовку. Может быть, нужна моя помощь?

— Заезжайте ко мне из Верхней Лозовки, если сможете, поговорим.

— Ладно.

На следующее утро я выехал в Верхнюю Лозовку. Но здесь меня постигла неудача. В селе не оказалось авторов письма. И почерк писавшего в редакцию никому не был знаком.

Только много недель спустя мне стало понятно, что произошло в солнечный апрельский день тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года.

КТО ВЗЯЛ БАТОМЕТР?

После уроков Валерий Франчук пошел в кабинет химии за батометром, чтобы сделать пробу воды на своем участке реки.

Прибора на месте не оказалось. Вместе с учителем Валерий обыскал все полки и шкафы, но батометра не было.

— Может быть, его взял Лутак? — спросил Сергей Никитич.

Харитон Лутак наблюдал за кислородным режимом во втором створе реки. Валерий побежал к Лутаку, хотя и не верил, что батометр у него.

Лутак был дома, помогал отцу чинить сети, развешанные на держалах во дворе.

— Харитон, — сказал Валерий, задыхаясь от быстрой ходьбы, — ты не брал в химическом моего батометра?

— Зачем он мне? — удивился юноша, продолжая работать игличкой. — Разве у меня своего нет?

— Сергей Никитич сказал, может быть, ты взял.