Ну, а что с карикатурой? Долгое время она хранилась в фондах нашего Областного государственного архива, ее видели многие. В том числе заведующий этим архивом Петр Емельянович Попов, научный сотрудник областного краеведческого музея Сергей Александрович Попов; они в точности повторяли сюжет и построение карикатуры, впервые о которых мне поведал Вячеслав Петрович Крючков. Но увидеть ее, подержать в руках и сделать фотокопию мне не удалось. Из архива она исчезла. А жаль!

Эта карикатура вызвала у меня не совсем бескорыстный интерес. Я хотел сделать с нее фотокопию, а нашим уважаемым знатокам в передачу-викторину «Что? Где? Когда?» послать следующий вопрос: «Уважаемые знатоки! Что вам известно о том, где и как родился известный афоризм Козьмы Пруткова »Се-лев! А не собака»?

«Ах ты сукин сын, комаринский мужик!» или рассказ о юнкерском училище

 Вдоль Оренбургской пограничной линии было разбросано большое количество казачьих станиц-крепостей. Все они требовали постоянного пополнения не только рядовым, но и офицерским составом. Присланные из «центра» долго тут не задерживались — служба для них была исключительно тяжелой, они не знали местных условий и обычаев, климат для них был чрезвычайно суров. Офицерские должности, особенно в Оренбургском казачьем войске, в те годы замещались урядниками, прослужившими длительное время, либо лицами, выдержавшими специально установленный «офицерский экзамен». Обычно это были «служивые» лица, грудь которых украшали почетные «Георгии» да лопатообразно расчесанные бороды с «крутой» сединой. Только вот с грамотой и общеобразовательными знаниями у них было не все в порядке.

20 декабря 1868 года Николай Андреевич Крыжановский, тогдашний военный губернатор, объявил об открытии Оренбургского юнкерского военного училища. Им же было узаконено, что офицерские звания будут присваиваться впредь только лицам, окончившим его.

В среде офицерского состава Оренбургского казачьего войска сразу стало несколько «неуютно» — надо было поступать учиться!

Двухэтажный корпус юнкерского училища, своим фасадом когда-то смотревший на Форштадт, заполнили убеленные сединами «служивые». Если учесть, что в те годы в казачьем войске общеобразовательных школ было очень мало, то становится понятным, с какими знаниями в эти стены приходили соискатели офицерских званий. Поступавшие едва знали грамоту! Около десяти лет стоял вопрос, как быть с такими учениками? Наконец выход был найден — открыли подготовительный класс. Вот тут-то и приходит мысль провести сравнительную аналогию того времени с нашей действительностью — почему сейчас при каждом институте существуют подготовительные отделения? С какими знаниями выпускают школы будущих абитуриентов? Выход-то был подсказан более сотни лет тому назад! Но вернемся к юнкерскому училищу.

^{Часть здания юнкерского (казачьего) училища.}

Обучение в нем было двухгодичным. На первый, «младший», курс обучения принимались лица, знавшие арифметику, русский язык, знакомые с географией, историей древних и средних веков.

С годами в училище накопилось значительное количество наглядных учебных пособий, была создана дорогая даже по тем временам коллекция холодного оружия, собирались образцы снарядов и огнестрельного оружия армий мира. Была даже, на первый взгляд смешная, коллекция лошадиных зубов!

Опытные животноводы и в наши дни по зубам определяют возраст животного, в частности — лошадей. Будущий казачий офицер обязан был это знать! Библиотека была одной из самых богатых в городе — она насчитывала несколько тысяч томов.

С годами степенных бородатых слушателей вытеснила более грамотная молодежь, более задиристая, с претензиями на лидерство в городе, тем более что в «юнкера» мог попасть не каждый желающий! И если в наши дни лидерство утверждается с помощью кулаков или порой более веских «аргументов», в те годы главным в диалоге были не кулаки: несмотря на то, что некоторые районы города славились своими кулачными боями и «стенками», главным был искрометный юмор, молниеносная сообразительность, умение «сразить» своего противника саркастическим аргументом. Словом, ценилось все то, что было принято в цивилизованном обществе.

В этой связи мне запомнился рассказ одного нашего старожила:

— Слыхал я, что отбор кандидатов в «юнкера» был в те годы строгий. Но вот качество подготовки в стенах училища, как говорили, хромало на все четыре копыта! Хромало так, что слух о малограмотности некоторых выпускников дошел до самого «верха»! Было решено направить в Оренбургское юнкерское училище для проверки слухов какого-то генерала, много лет отдавшего военной службе и превыше всего чтившего генерал-аншефа Суворова! Уважал он не тех юнкеров-зубрил, имевших «свинцовый зад», а находчивых, обладавших взрывной реакцией, обладавших способностью моментально находить выход из сложнейшей ситуации. Потому и побаивались его проверок. Не могли предвидеть следующий его ход или вопрос. «Зубрил» он часто ставил в неловкое положение...

Далее, мне сказывали, в юнкерском произошло вот что: стал тот генерал проверять знания юнкеров; то одного поставит в тупик своим вопросом на сметливость, то другого. Тут дошла очередь до «щербатого» — звали так одного юнкеришку, которому лошадь копытом по зубам угодила. С той поры он не все буквы стал выговаривать.

— Чтой-то ты, братец, шепелявишь? — спросил его генерал в самом начале беседы. — Офицер команды должен отдавать громко и четко!

— Я то фмогу, вафе выфокопревофходительфтво! — ответил юнкер.

— Ну-ну! — благодушно промолвил генерал и стал задавать ему различные вопросы по воинской науке. Растерялся юнкер вначале, но потом понял, что теперь терять ему нечего, а «вылазить» как-то надо. Стал брать голосом — отвечать на все вопросы громко, но невпопад!

Морщился, морщился генерал, наконец говорит ему:

— Господин юнкер! Задаю вам последний вопрос...

— Флуфаю ваф, вафе выфокоблагородие! — перебил его испытуемый.

— Вы русские народные песни знаете?

— Так тофно, гофпадин генерал!

— Вы знаете русскую народную песню «Ты поди, поди, коровушка, домой»?, — неудовлетворенный ответами юнкера, съязвил инспектор.

— Так тофно! Фнаю ее, гофподин генерал! Но я фнаю и напевки к ней...

— Какие? — не выдержал генерал.

— Ах ты, фукин фын, комаринфкий муфык! Гофподин генерал!

Сказывают, выскочил тот генерал в гневе и прямиком в кабинет начальника училища, слегка подергивая левой ногой, побежал...

Не успел «щербатый» в коридор выйти, как влетел вестовой и гаркнул:

— Аллюр три креста, щербатушка! Генерал вызывает! Готовь смену чистого белья!..

Семь потов с юнкера сошло, пока коридорами к начальству шел. Аж галифе, сказывают, у него вспотели.

Заходит, смотрит: у стоящих тут офицеров лица строгие, глаза — злые, а губы дрожат, вроде как от смеха взорваться готовы. Начал докладывать:

— Гофподин генерал!...

— Ты что ж это, каналья, — перебил его инспектор, —  меня, генерала боевого, мужиком комаринским назвал? Об сукином сыне и вспоминать грешно!

Смотрит юнкер на генерала — голос вроде злой, а глаза — смеются...

— Дык, вафе выфокопревофходительфтво, говорят, фто иф пефни флова не выброфишь!

— Уж это точно, не выбросишь! — взорвался смехом генерал. — Смел ты больно, братец! Генерала так подкузьмить!

Смотрит юнкер, а вокруг все офицеры от смеха давятся, но вид строгий соблюсти стараются. Грешно над генералом смеяться, втрое — над проверяющим. Стоит и чует, как пот по хребту в галифе скатывается!

— На вот тебе, каналья, за смелость червонец золотой! Что не оробел перед генералом да честь свою достойно отстоять сумел! Только так и должон русский офицер поступать! Честь —  она превыше всего! Да не забудь мамзели своей трюфелей купить. Преподнесешь ей да скажешь — генерал приказал!