Река Зея впадает в Амур под Благовещенском. По ней ходят пароходы кверху на 900 верст. От устья Зеи на 260 верст выше, с левой стороны, впадает река Силимжа, по которой также ходят пароходы на 300 верст. Народонаселения не имеется, кроме золотых приисков. От Благовещенска в 700 верстах в Зею впадает река Гилюй. От её устья в 150 верстах (так) называемый „миллионный ключ", где случайно в 1896 г. найдено хищниками золото, к которому набралось их более 3000 человек. В течение двух месяцев выработано ими более ста пудов золота, после чего правительство попросило их уйти с этого урочища, — с целью отобрать найденное ими золото. Хищники вооружились против правительства и продолжали разработку. Некоторые догадались, что не выстоять им против власти, и с большим количеством золота они тайно разошлись и передали добытое золото китайцам. Правительство вынуждено было употребить силу оружия и разбило на голову оставшихся хищников, и найденное при них золото было передано в казну.

Если бы была вольная сдача в казну каждым человеком найденного золота (говорят тамошний народ), то и не могло тогда быть хищничества и передачи российского золота в Китай и Японию; с Миллионного ключа добытое золото все было бы в России.

Золотые прииски разрабатываются от богатых людей, с выправлением документов. Хищники, в свою очередь, шайками обогащаются, добытое золото сбывают за границу. Богатые люди, хотя и выправляют документы, но также нередко передают золото китайцам. Хищничество выходит оттого, что нет вблизи приисков (правительственной) конторы для приема золота, а по сдаче золота в казну не скоро, через 4–5 месяцев получаются деньги. Богатый, истощив на рабочих свою казну, вынужден бывает проводить золото за границу: необходимо ему нужны деньги для расходов.

Когда устроены будут конторы в недальнем расстоянии от золотых приисков и разрешат всякому человеку, добывшему золото, без препятствия сдавать в контору за известную цену и (тут же) не отходя, получать деньги, тогда в России вырабатываться будет золота двойное число.

Продолжение плавания по Амуру. — На пароходе „Граф Игнатьев”. — На Чернеевском перекате. — „Услуга господам". — Плавание на „Бурлаке". — Албазиха. — Слобода Покровская. — Усть-Кара. — Шилкинская крепость. — Встреча со ссыльным уральцем. — На лошадях в Нерчинск. — Чита. — Верхнеудинск. — Байкал. — Удачное предсказание погоды. — Иркутск. — Ссыльные уральцы. — Красноярск. — Возвращение домой. — Переписка с Константинопольским патриархатом.

В Благовещенске были мы двое суток. 24-го августа, в 8 час. вечера, выехали из Благовещенска на почтовом пароходе „Граф Игнатьев". В числе пассажиров были господа: генерал-майор Мелик-Гайказов (кавказский), генерал Кобылин (прокурор Иркутской судебной палаты), Кнорринг (инженер Владивосточной жел. дороги), Ющенко, войсковой старшина Донского казачьего войска (находится в Владивостоке) и, кроме них, были штаб- и обер-офицеры.

26-го августа, в 5 час. вечера, подъехали к белым горючим горам, выше Благовещенска на 300 верст, на левом берегу Амура; называются белыми горючими горами, потому что постоянно горят. Горелая земля обваливается и падает в Амур.

28-го августа доехали до станицы Чернеевой. Тут к нам на пароход присовокупили побилетных солдат, нагрузили дров и пошли дальше на Чернеевский перекат (от поселка на расстоянии трех вёрст). На перекате впереди нас один пароход силился пробраться через мель (три фута глубины), но не мог пробраться и дал задний ход. После него на перекат вступил наш пароход, смело и осторожно стал двигаться вперед и так пробрался до половины переката, несколько раз давал задний ход и снова полный ход вперед. Наконец, пароход навалило на берег и поломало колесо. Дали задний ход и обратились в Чернееву, где скопилось уже до десяти пароходов, которые пытались перескочить опасный Чернеевский перекат.

Через двое суток, два парохода, под названием „Владимир Мономах” и „Батрак” сняли с пароходов довольно груза, оставив всего по 3000 пуд., и пароходы освободились, (поднявшись до осадки) в 2 1/2 фута. К тому же от дождя на пол фута прибыло в Амуре воды (и пароходы) один за другим, настойчиво пошли чрез перекат; канатом с помощью пассажиров и лебедки прошли перекат. После этого и остальные все пароходы стали пытаться по одиночке, но, как сидели грузно (2 3/4 фута), к тому же и вода уже сбывала в Амуре, то пройти не могли. Наш пароход, исправив колесо, совался к перекату дважды, но пройти не мог.

Мы могли бы уехать на пароходе „Мономах” или „Батрак", но нас обнадежили чиновники: иной кто останется, а вы не останетесь, — с собой вас заберем. — „Я телеграфировал, говорил Кнорринг, чтобы выслали инженерский для меня пароход, на котором уедем. Именно: генерал-прокурор с секретарем, генерал-майор Мелик-Гайказов с семейством, два полковника, войсковой старшина и купец Литвинов (который проживал в Китае, в г. Ханькове 22 года на чайных плантациях и с нами выехал в Россию).

Чиновникам мы услужили случайно. В одно прекрасное время, когда стояли все пароходы в Чернеевской станице, командир почтового парохода купил два осетра и приказал повару (китайцу) приготовить их для кушанья. Повар распластал осетров на берегу Амура, из коих один оказался икряной. Повар потроха и икру бросил в Амур. Барышников увидал, сказал мне. Я в это время был на палубе, сбежал по сходням на берег и спросил китайца: „Для чего бросил икру в Амур?" — „Нам ее не нужно", — ответил мне повар. Бросился я в холодный Амур, достал со дна икру и принес на пароход. Максимычева в это время на пароходе не было, он был в Чернеевой. Когда он пришел на пароход, мы рассказали ему, как бросил повар икру в Амур и как поспешили мы достать ее из воды.

Максимычев, способный на все мастерские художества: столяр, плотник, слесарь и хороший кузнец. — „Что же (сказал он) нужно икру устроить?" — „Да дело за вами", говорил я: — Барышников увидал, я из воды достал, а вам очередь подготовить ее к ужину". Максимычев положил икру в чашку и усмотрел, что икра начинала уже перемолошниваться; немедленно ее немного посолил, с помощью ножей изготовил грохотку, а в это время солью икра скрепилась.

Пропустили мы ее сквозь грохотки и подготовили. Вышла икра удачна, чего и не думали.

Когда генералам и чиновникам в столовую принесли ужин, сели они за стол. Мы принесли в большой тарелке икры и с почтением просили их закусить нашего изделия.

Генералы и чиновники приветливо и радостно благодарили нас за дорогой для них гостинец и спросили нас: „Где вы эту икру взяли?" — Мы рассказали, как повар бросил ее в Амур и как мы достали со дна Амура. Господа закусывали икру и между себя говорили: „Человек бросил в воду, признал ее неспособной. А вот люди из неё устроили замечательную закуску!" А более обратили внимание на то, что сами не ели, а догадались угостить людей совсем им незнакомых. За ужином господа выпивали и закусывали икрой и продолжали речь о нас и о всех уральских казаках: „Это ихнее родное изделие. Да не в том дело, что устроили изрядную закуску, а имеют быструю сметливость, как сознакомиться с каждым человеком. Как придет инженерский пароход, заберем их с собой для охраны”.

На другой день погода была приятная, и господа после завтрака вышли из каюты на палубу разгуляться. Мы находились с прочими пассажирами на корме. Не успели мы снять с головы фуражки, а господа уже с нами раскланиваются. „Что значит икра!" — говорили мы втихомолку. Итак, каждый день занимались с нами разговором, спрашивали нас о путешествии нашем, а иногда спрашивали об уральских казачьих промыслах. Мы рассказывали им, как во время осеннего рыболовства плаваем ярыгами и как бывает багренное рыболовство. Указываем примерно, водя багор вверх и вниз, поддеваем осетров и белуг. Господа с жадностью нас выслушивали. Прочие пассажиры, отпускные солдаты и с златых приисков народ удивлялись тому, что господа приветливо с нами обращались. Мы еще более стали следить за каждым движением и старались к ихним услугам. Господа пойдут с ружьями на охоту стрелять птицу, и мы идем за ними, моментально сбросим с себя верхнюю одежду и рубаху, бросаемся в холодную воду и достанем застреленную птицу.