1 июля вошли мы в гавань Порт-Саида. Тут сказали нам, что русский пароход Добровольного флота за сутки до нашего прихода ушел во Владивосток, а следующий русский пароход выступит из Одессы лишь чрез 22 дня. Услыхавши такое известие, мы вознамерились разыскать иностранный пароход, на котором поскорее уехать из Порт Саида в восточные державы. Нам указали английский пароход, который тот же день, чрез 4 часа уходил к востоку, до острова Сингапура. Другой пароход, германский, на другой день следует в Австралию. „Уедем на английском, если успеем, говорили мы между себя; —не успеем, то завтра сядем на германский пароход". Прежде всего нужно было сходить в русское консульство. Сошли мы на берег, прошли неизбежное градское заграничное таможенство, где отобрали у нас заграничные паспорта, которые при нас же услали в консульство, к русскому секретарю. Мы взяли переводчика из евреев, бежавшего раньше из России, который привел нас в гостиницу. Того же числа пошли мы в консульство за паспортами, а также чтобы узнать, верно ли нам сказали об русском пароходе, что он не раньше трех недель из Одессы придет. Секретарь консульства сказал: „Паспортов я вам не дам до отъезда вашего из Порт-Саида" — „Мы сегодня или завтра уедем”, — ответили мы. — „На каком пароходе?” — спросил секретарь. — „Если сегодня, то на английском, а завтра — на германском”. — „Английский пойдет первоклассный до Сингапура и будет стоить 350 р. с каждого. От Сингапура с вас возьмут тоже не дешево; а германский пойдет в Австралию и тоже с вас возьмут не дешево; в Австралию русские пароходы не ходят“. — „Но ожидать нам русский пароход долго, из Одессы сюда он будет через три недели”. —„Кто же вам сказал об этом?“—спросил секретарь. — „Нам на пароходе сказали матросы”. —„Это вам соврали; я не знаю в точности, когда придет русский пароход, но советую подождать три дня. Я получу телеграмму и вам скажу“. Мы поблагодарили и остались ожидать телеграммы.

2-го июля у французов был табель, знаменитый праздник воспоминания, день французской республики. Выкинуто было на пароходах и в городе сотни флагов, стрельба из орудий, духовая музыка, репетиция флотских маневров, гонка с англичанами на парусных лодках и на веслах. Интересно было смотреть, когда выезжали на поединки французы с англичанами. Устройство было такое: в лодках на корме (у руля) устроены лестницы арш. 4 вышиной; на лестницах в квадратный аршин площадка, без перил, на которые взошли по одному человеку из флотских французов и англичан. В правой руке держали в виде пики, а на левой руке надеты деревянные щиты. В лодках сидело по шести гребцов. Разъехавшись на пространство сажень в 70, обратно быстро понеслись и, поравнявшись, на всем ходу поединщики ударяли пиками во всю силу один другого в щиты и падали от удара с высоты вниз головой в море. Иной вышибет своего соперника с площадки, а сам устоит на своем месте твердо и начинает фехтовать пикой, стоя на возвышенном месте, пока не выедет против него другой поединщик. Один француз до четырех англичан вышиб с площадок и сразился с пятым. На первый раз устояли оба твердо; на втором ударе англичанин покачнулся и едва устоял; на третьей стычке оба покачнулись, но всё-таки удержались; в четвертый раз англичанин ударил так сильно, что француз вылетел с площадки и задом упал в море.

В ночь на 3 июля на пароходах, в лодках, на берегу и по всем улицам, в особенности на бульваре раскинуты были разного цвета сотни фонарей; пение, музыка, стрельба из орудий; в воздухе шипели и лопались ракеты, так что воздух наполнен был разных цветов огней, грохотанием и треском. Французы, итальянцы и англичане, сидя на улицах, читали журналы.

Город Порт-Саид не древний, стоит на устье Суэцкого канала к Средиземному морю. Постройка в нем чистая, улицы обширные, грунт земли песчаный. Назван по имени жившего в этой местности мурзы Саида. Вода в город проведена в подземных трубах из великой реки Нила. На берегу моря выстроен фонтан: выделаны четыре льва на 4 стороны, у которых изо ртов сильно вытекает вода и падает в каменный чан. Этой водой жители города пользуются и называют ее сладкая вода; кроме того, нильская вода проведена и в прочие значительная места.

4-го июля мы пошли к вице-консулу узнать, когда придет русский пароход. Вице-консул нам объяснил: „Я получил из Дарданелов телеграмму: через два дня придет из Одессы русский пароход, на котором вы свободно можете уехать: проезд будет стоить вам много дешевле, чем на иностранных”.

7-го июля, в 9 часов утра появился в Средиземном море трехтрубный пароход с раскинутым русским флагом. Обрадовались мы, увидавши русский пароход: надскучило уже нам праздно жить на окраине Африки. Пять недель не видавши русских, бродили и слонялись между разных народов, как полунемые. Только немного начнешь понимать местное наречие и уже уезжаешь дальше, а там уже иной народ, иное наречие. Снова требуется переводчик, необходимо записывать в памятную книжку десятка 2–3 слов с переводом наречия местных жителей, а за работу переводчику отдай, да денежки-то какие: они уже научились как нас облупать, — за границей облупают чуть не до мяса. В иных местах такие бестии: одно слово скажет — отдай деньги; потом опять спрашивай.

В 10 часов русский пароход „Херсон", отправлявшийся во Владивосток, вошел в гавань Суэцкого канала и бросил якорь. Мы немедленно наняли лодку и поехали на пароход. Народу на пароходе битком набито: батальон стрелков, следовавшие на переселение в Уссурийский край оренбургские и донские казаки, а также с западных губерний с семьями переселенцы во Владивосток. Оренбургский есаул признал нас по фуражкам, что мы уральские казаки, и спросил: „Из какой вы станицы?" Мы ответили, что из разных станиц: Мустаевской, Кирсановской и Рубеженской. — „А, соседи, соседи! Далеко ли путешествуете и как давно из России?" — „Путешествуем мы уже 7 недель; пришли попросить капитана свезти нас до островов Цейлона, Суматры, Сингапура и полуострова Малакки". — „Да, хорошо бы нам вместе ехать— нескучно, только едва ли капитан примет вас на пароход: очень уж многолюдно. Впрочем, идите, обратитесь к помощнику". Помощник ответил нам, что мест нет. Мы не отставали от него: „Что же мы должны делать, заехавши в чужие государства? Уже 7-й день с восторгом ожидали вашего парохода, скитаясь между древних фараонов. Сжальтесь, ваше высокоблагородие, примите нас, троим места немного надо". Помощник, пожимая плечами, приказал нам обратиться к капитану, который в это время находился в каюте. Мы вошли в каюту. Капитан сидит в кресле без рубахи, в одних подштанниках: пот с него так коблуком и валит, едва успевает полотенцем стирать. Он вскинул на нас круглоголубые глаза и громко спросил: „Что вы сюда пришли?" — „К вашей милости, ваше благородие, покорнейше вас просим, поместите нас на свой пароход, хотя не на всю путину". — "Никак нельзя, без вас тесно", заревел капитан. — „Сжальтесь, ваше высокоблагородие! Мы ожидали вас 7 суток, как отца и покровителя; располагали на ваше благоизволение, что вы нас не оставите долее скитаться между чужих европейцев и египтянов". — „Я вас не просил ожидать себя, заревел капитан во все горло, и вы не спрашивали меня, как залетать в Африку! Местов для вас у меня на пароходе нет. Кроме вас уже трое находятся на пароходе сверх нормы”. —„Сжальтесь, ваше высокоблагородие, не откажите. Если вы нам отказываете, поэтому иностранные с нами уже и говорить не будут. Нам трем человекам места требуется немного, мы поместимся на палубе, только не откажите". — „Ни под каким видом нельзя, я уже вам сказал раз: не возьму!

Ожидайте следующего парохода, через месяц, а теперь выходите из каюты”. — „Через месяц могут нам отказать так же, как и вы. Сжальтесь, ваше высокоблагородие!”—„Не просите, хоть застрелитесь, не возьму". Вышли мы из каюты и думаем, кого еще будем просить? Разве сходить к вице-консулу, чтобы он с своей стороны попросил за нас капитана. Пришли опять в консульство. — „Что вы, казаки, пришли?" спросил вице-консул. — Попросить вас, ваше высокоблагородие: взойдите в защиту, попросите капитана, чтобы нас приняли на „Херсон”. —„Я уже просил об вас капитана, чтобы приняли вас на пароход, но капитан отказал за неимением места. Более человеку докучать не могу, скорее же вы сами попросите его". — „Мы его просили. Хоть застрелитесь, говорит, не возьму". — „Какая неприличная речь для капитана, — сказал вице-консул. Делать нечего, съезжу я на пароход, напомяну о вас. Может быть умилосердится и увезет хоть до Цейлона. Подождите у консульства моего прихода”. И с тем он поехал на пароход.