— Не знаю, думаю, что нет, он ведь постоянно работает.

— А вот я думаю, что есть, — с торжеством произнесла Королёва и поднялась на ноги, одергивая юбку. — И кажется, что он с ней сильно поругался. Потому что на нем лица нет, — она говорила, сощурив глаза, внимательно за мной наблюдая. — Может, хватит прогуливать его уроки? Слухи скоро пойдут.

— Ну, ты уж как-нибудь сдержись, — не особо контролируя себя, ответила я, чувствуя, как заливаюсь краской. И совершенно не понимая, как она могла о нас узнать. И если она узнала, то когда? Почему молчала? Уж явно не из-за меня. Наверное, не хотела, чтобы Лебедева уволили…

— Ты, Дмитриева, прекрати бегать от своего счастья и уж определись, наконец, чего ты хочешь, — она стояла так близко, что я могла без труда рассмотреть красные сосудики в ее глазах. — И, если ты не против, не будем никому говорить о нашей с тобой беседе?

— Не будем, — согласилась я, выводя звук громче.

— И, Дмитриева, — я снова повернулась к Нике. Теперь передо мной стояла все так же школьная стерва, только не накрашенная и сильно заплаканная. — Дружеский совет: тебе с распущенными лучше. Перестань эти идиотские пучки носить.

Глава 28. О людях, родившихся в рубашках.

Комментарий к Глава 28. О людях, родившихся в рубашках.

Простите мне мое долгое отсутствие. Я с вами, друзья! ;)

Я уже давно решила для себя, что не пойду на вечеринку в честь последнего звонка. Еще в тот день, когда в кабинете химии надела на плечи свой испорченный халат. Тогда-то я и подумала, что вряд ли буду сильно скучать по своим расчудесным одноклассникам. Я согласилась помочь Лидии Владимировне в подготовке праздника, согласилась поделиться своим мнением по поводу нарядов, в которых подруги собирались красоваться. Но присутствовать там я наотрез отказалась. Я никого об этом не оповестила и думала, что это сущий пустяк. Но на деле же мое молчание оказалось настоящей проблемой.

Дело в том, что любой праздник, устраиваемый в школе, лицее, гимназии… Называйте, как хотите, это все — одно и то же. Так вот, любой праздник — это всегда распитие спиртных напитков. В лучшем случае. А в худшем — употребление чего-то посерьезнее. Как правило, чем элитнее заведение, тем глубже на дно скатывается в нем молодежь. Золотое правило, которое я для себя недавно открыла. Где есть деньги и нет мозгов — там есть и то, что необходимо скрывать. Ну, а об отсутствии тормозов у молодежи я уже говорила.

И все, абсолютно все взрослые (назовем их так) понимают это. Они прекрасно знают, что половина старшеклассников на эту вечеринку придет вдрызг пьяной. Ну, а вторая половина, скорее всего, либо напьется перед ее началом в курилке, за школьной парковкой, либо не придет вообще.

И, даже несмотря на свою осведомленность в этом вопросе, эти самые взрослые все равно устраивают подобные мероприятия. Все равно официально не разрешают приходить со спиртными напитками, которые школьники радостно вливают в опустошенные наполовину пластиковые бутылки с газировкой. Все равно устраивают своеобразный надсмотр, состоящий из родителей, которые изъявили желание либо приглядеть за собственным чадом, либо просто не поняли пока, что на самом деле происходит.

И стоит ли говорить, что моя мамочка, опасаясь, что я кинусь на каждого преподавателя, у которого уровень тестостерона выше, чем положено женщинам, предложила свою кандидатуру в качестве опытного конвоира? И я, глупое создание, не оповестила ее о том, что не собираюсь идти на всю эту жесть, именуемую вечеринкой последнего звонка? Что за бред вообще?

Но, когда об этом узнала мама, она так негодовала, что я почувствовала себя почти что преступницей из-за того, что не хочу провести праздник в кругу своих друзей. Мама сетовала на то, что родительский совет уже сформирован и все мелочи обговорены, и я просто не могу ее так подвести. Ну, а я только предложила вариант, в котором она идет на вечеринку, а я остаюсь дома за главную…

— Марш наверх, надень что-нибудь приличное, чтобы через полчаса была готова! — прошипела мама в ответ, а я подозрительно смотрела, как она, второпях одеваясь, красила губы помадой.

— Ты туда раньше едешь, что ли? — не понимая, почему мама начала надевать сапоги, спросила я.

— От нашей семьи вместо меня пойдет Евгений. Я не могу, у меня важная встреча, — коротко ответила она, а я раскрыла рот от возмущения, но не нашла, что сказать.

— Ты под присмотром, мне спокойнее.

— Мам?! А как же доверять друг другу? И все такое? Или ты забыла?

— Я предложила себя до того, как мы с тобой нашли общий язык, тебе надо напоминать, после чего? — мама бросила в мою сторону испепеляющий взгляд. — А сейчас уже поздно, не могу же я подвести людей и отказаться!

— А-а… — горько протянула я, а потом, уже тише, поднимаясь к себе, добавила: — Ну-ну…

Женя пришел ровно через полчаса, как и сказала мама. Выглядел он невероятно злым и пару раз даже сказал, что он юрист, а не нянька. Но, видимо, гонорары, которые ему выплачивают, были больше его гордости, а потому он, скептически меня оглядев, хмуро проговорил:

— Давай, одевайся, я буду в машине тебя ждать.

— Я одета, — злорадно усмехнулась я, а Женя только приподнял бровь.

— Так и пойдешь? Это что, лицейский пиджак?

Я уверенно кивнула, а Евгений мученически вздохнул, но решив, видимо, что ему, в общем-то, все равно, в чем я пойду, открыл дверь и пропустил меня вперед, напоследок проговорив:

— Постарайся там напиться побыстрее, чтобы тебя пораньше пришлось домой тащить.

Но напиваться в мои планы не входило. Если честно, то, опоздав на вечеринку на двадцать минут, я, бесцеремонно оторвавшись от Евгения и стараясь никому не показываться на глаза, юркнула в радиорубку, где Белозеров, услышав звук открывающейся двери, вместе с Наумовым вытянулись, как по струнке, что-то пряча за свои спины.

— Вы прям сама невинность! — выдохнула я.

— Ого, Димон, а ты что, домой не уходила, что ли? — спросил Пашка, осушив пластиковый стаканчик из кулера, в который была налита янтарная жидкость, и одновременно оглядывая меня с головы до ног.

— Уходила и, если честно, не планировала возвращаться.

— Угу, — невпопад кивнул Андрюха. — Угу.

— Белозеров, ты уже напился, что ли?

— Ч-чуть… — Белозёров наградил меня обескураживающей улыбкой, а потом подошел к пульту и крутанул звук громче. В актовом зале народ тут же одобрительно загудел.

— Он достаточно адекватен? — поинтересовалась я у Пашки. Наумов тоже улыбнулся.

— Вполне, а что? Хочешь его заменить?

— Да не особо, — я опустила взгляд, заметив, как Паша, поставив стаканчик на стол, направился в мою сторону. В голове тут же всплыли не самые приятные воспоминания, когда Наумов употреблял алкоголь в моей компании. Я попятилась, а Пашка протянул ко мне руку, взяв за предплечье.

— Если не хочешь идти туда, то можешь остаться здесь, — спокойно сказал он. — Обещаем держать себя в руках с условием, что с твоей стороны без палева.

— Нема, как рыба, — тут же ответила я, изображая, как застегиваю рот на невидимую молнию.

— Отлично! — обрадовался Паша. — Вина налить?

— Это у вас вино? — я с недоверием посмотрела на янтарную жидкость, болтающуюся в пластмассовом стаканчике.

— Нет, это виски, — объяснил Паша, приподняв стакан и немного поболтав содержимое. — Есть вино, будешь?

— Ну, вы и алкоголики! Нет, спасибо, — ответила я и, усевшись в кресло за пультом, стала рассматривать трясущихся в зале старшеклассников.

Даже интересно было наблюдать за ними со стороны. Беспечные, довольные, совершенно не обращающие внимания на присутствующих родителей и учителей…

А учителя, в свою очередь, умело закрывали глаза на происходящие вольности. Все три параллели, будто всегда обучаясь в одном классе, танцевали, радостно обнимаясь, либо «обменивались микробами», как бы выразилась Маргарита Михайловна, рассредоточившись по углам.