В то время, как мое племя покорило всю сушу и даже воду, я, самая любознательная из крыс, осуждена жить подаянием и судить о прелести жизни, не имея возможности сделать более пяти шагов в каждую сторону от ящика!
Надобно было придумать какое-нибудь лекарство от этой удручающей тоски. Такового в пределах тюремной жизни я не обретала. Оставалось одно, самое верное средство… бежать. Об этом было легче подумать, чем исполнить.
Но я уже говорила, что мне стоило только наметить цель, и я уже от нее не отступала. Бежать — стало целью моей жизни, и мне нужно было, во что бы то ни стало, найти средство осуществить ее. Упорно и точно взвешивая все обстоятельства, я занялась составлением в голове своей плана бегства и то, что находила возможным для себя, прочно закрепляла в памяти, решив в точности осуществить это на деле.
Мало-помалу в голове у меня созрел весь план от начала до конца, и, когда я, наконец, все окончательно обдумала и пришла к точному решению, я в первый раз после двухнедельной тоски основательно поела любимого моего бл юда, жареной ветчины.
— Хруп выздоровел! — раздавалось всюду после этого дня и говорилось даже гостям, которые ходили смотреть на меня, как на заморского зверя.
— Да! Хруп выздоровел… но тою же болезнью, хотя, может быть, не надолго, заболеете скоро все вы, мои добрые люди, и больше всех, конечно, те, кто больше меня любил, если только тоска по маленькой, ничтожной крысе может стать чувствительной. Что делать! Чувствую, что я создана для лучшей жизни, что меня ожидает что-то новое, положенное судьбой на мою долю, и я должна пережить еще целый ряд перемен в моей жизни…
С следующего дня я приступила к осуществлению моего плана.
![Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста (с илл.) i_070.png](https://litlife.club/books/304632/read/images/i_070.png)
VIII
План бегства и его осуществление. — На свободе. — Первое убежище
![Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста (с илл.) i_071.png](https://litlife.club/books/304632/read/images/i_071.png)
Я серьезно занялась изучением расположения комнат, по которым должна была убежать. Их порядок я уже сообразила: время моей мнимой болезни не пропало даром. Перешарив в голове все впечатления от путешествий моей клетки по разным комнатам, я уже наметила главный путь. В особенности я старалась припомнить подробности нашего переселения из дома в дом.
Как я была рада, что обладала такой чудной памятью! Немного труда стоило мне, чтобы восстановить этот переселенческий путь вновь в голове. Конечно, для меня теперь важно было знать путь только по новому дому, поэтому я и не припоминала дороги по прежнему жилью.
Как сейчас помню, беседуя со мной, хозяин, выйдя из старого жилища, шел сначала по березовой аллее, которую я видела из окна прежнего кабинета. Потом он вышел на берег пруда и по такой же аллее, но обставленной с одной стороны уже другими деревьями (ветлами), пошел налево до красивого узорчатого забора с каменным низом. Отворив калитку, он вошел в садик, поразивший меня своей красотой. Всюду виднелись пестрые клумбы красивых цветущих растений. Выйдя по дорожке на песчаную площадку, мой хозяин начал подниматься по широкой каменной лестнице на большую каменную веранду с высокими белыми колоннами. Постояв с минуту на веранде, он отворил стеклянную дверь и вошел в большую залу, в которой, как я тогда еще обратила внимание, гулко раздались его одинокие шаги. Из залы он повернул под какую-то арку без двери и, пройдя освещенный коридор, свернул еще раз. Отворив тяжелую, темную, двустворчатую дверь, он внес меня в кабинет.
Теперь я только мысленно представила наш путь обратно: из кабинета в коридор, из коридора под арку, из нее в залу, из залы на веранду с колоннадой, а с нее по лестнице в садик. Далее я уже пути не обдумывала, так как надеялась на свою сообразительность, но на случай запомнила, что было направо, что — налево, так как при обратном пути все должно было идти в обратном порядке.
Кроме этого общего представления о предстоящем пути, я принялась еще изучать подробности тех комнат, куда меня выносили. Моя клетка уже успела побывать и на окне освещенного коридора, когда кабинет выметали, и в большой зале, которая иногда превращалась в просторную столовую, и в других комнатах. В залу меня приносили, вероятно, на показ, и помню — это делала всегда старшая девочка, Нюта. Выносили меня и на веранду, но на очень короткое время и, по-видимому, случайно. Через несколько дней я уже ясно представляла свой план бегства, изучив все пороги и расположение встречных предметов.
Наконец, желанный случай настал.
Собственно это даже был не случай, а событие, которое совершалось очень часто.
Время от времени хозяин наш принимался за основательную чистку всех клеток своего домашнего зверинца. Без этого воздух в кабинете становился бы тяжелым. В это время хозяин поступал так. Он выпускал кроликов свободно бегать по кабинету, а Бобку перегонял в их просторную клетку, так как Бобка ужасно боялась тесноты, а свободно по комнате ей прыгать не разрешалось после того, как она разбила какую-то вазу, изорвала на лампе абажур и больно укусила палец горничной. В клетку белки впускалась я, а моя клетка подвергалась чистке. После чистки я снова водворялась к себе, и чистилась Бобкина клетка. За ней следовало мытье кроличьего жилья, из которого белка перебиралась к себе; после него хозяин приступал к осмотру клетки Ворчуна, а изредка и ящика с гадами и бассейна с рыбами. У последних все ограничивалось тем, что выливалась почти вся вода и наливалась свежая.
Водворение меня на время в помещение Бобки, казалось, было вовсе не необходимо, так как, чистя мою клетку, хозяин мог бы пустить меня в кроличье помещенье. Но дело было очень просто: в этом помещении были такие места, где я могла свободно вылезть наружу, а это, очевидно, не было желательно.
![Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста (с илл.) i_072.png](https://litlife.club/books/304632/read/images/i_072.png)
Эти случайные посещения клетки белки не остались бесполезными для такой наблюдательной крысы, как я. В первое же посещение я исследовала все; попробовала было даже влезть в колесо, но нашла это чересчур головокружительным. Я обратила внимание на то, что легко выбралась бы из такого помещенья, если бы оно было моим, так как прутики были довольно слабы и местами пропущены через дерево. На дереве видны были даже следы зубов Бобки, ну а от моих, в случае нужды, в одну ночь осталось бы о нем одно только воспоминанье. Особенно бросилась мне в глаза неважная задвижка дверцы клетки, которая запиралась только легкой подковкой, охватывавшей косяк и рамку дверцы. Отвернув подковку вверх, хозяин растворял дверцу. Запирая же, он просто опускал эту подковку, согнутую из обыкновенной проволоки. Как незамысловато было это приспособление по сравнению с моей выдвигавшейся вверх дверцей, запиравшейся при помощи металлической петли где-то под клеткой!
Вот теперь, когда я только и думала, что о бегстве, для меня было самое важное — попасть в беличье помещенье и постараться тихонько выбраться из него.
Представьте же мое волнение, когда я на лице хозяина прочитала намерение почистить наши жилища, и его взор, по обыкновению, упал на кроличью клетку. Он подошел и, беря за уши, повытаскивал оттуда и Серенького, и Беленького, и Косоглазенького. Сердце мое сильно забилось. Что, если на этот раз хозяин почему-либо отступит от своего обыкновения и запрет меня куда-нибудь в другое помещенье! Куда? Я не представляла себе, но все же вся была полна безотчетного волнения. Однако все пошло, как по писанному: хозяин поднес беличью клетку ко входу в кроличью, отворил дверку Бобки и, по обычаю, произнес: