— Н-н-не смотри на это. Ты ненавидишь кровь.

Она придвинулась к нему и села рядом с ним у каменной стены под верстаком, ее бедро прижато к его бедру, ноги вытянуты вперед.

— Зачем ты это сделал?

— Я же тебе сказал, — произнес он, уперев лоб в колени, из-за чего его голос стал нечетким. — Это, э-э, н-н-не твое имя.

— Ты же знаешь, почему он зовет нас Рут и Сет.

Гризельда и Холден буквально по кусочкам собрали историю близнецов Рут и Сета, младших брата и сестры Хозяина. Из того, что они смогли понять, брат и сестра вступили друг с другом в преступную связь, из-за чего Рут стала “грязной соблазнительницей”, а Сет “слабым плотью”. Насколько они могли судить, Хозяин похитил Холдена и Гризельду, потому что считал, что они — его давно пропавшие брат и сестра, и был одержим идеей их перевоспитать… на этот раз.

“На этот раз” потому что — читая между строк его напыщенные тирады, которые были непредсказуемыми, но довольно частыми, — Гризельда был абсолютно уверена в том, что, в конце концов, Хозяин убил Рут и Сета за их грехи. Она и Холден ужасно боялись, что в один прекрасный день он решит повторить эту часть истории.

Холден посмотрел на нее, на его грязном лице виднелись дорожки от слез.

— Он с-с-сумасшедший.

— Я не против, Холден, — сказала она, неуверенно положив голову ему на плечо, и очень обрадовалась, когда почувствовала, как он нежно прислонился щекой к ее волосам, — Неважно, что он зовет меня Рут.

— Я против. Ты не Р-р-рут. Ты не г-г-грязная. Т-т-ты к-к-красивая.

Холден долго молчал, затем выпрямился и повернулся к ней, нахмурив брови и плотно сжав губы.

— Однажды он убьет нас, как и их.

— Я не позволю этому случиться, — отчаянно прошептала она. — Я тебе обещаю. Я найду способ выбраться отсюда.

Она коснулась его волос, благодарная за то, что он ей это позволил.

— Но ты должен прекратить с ним спорить. Ты должен прекратить сопротивляться, — Гризельда шмыгнула носом. — Он намного больше. Он тебя сломает.

Холден нахмурившись, повернулся к ней, челюсть плотно сжата, сопли под носом смешались с кровью и грязью.

— Так спроси меня, с-с-сломлен ли я или остался п-п-прежним, Г-г-гризельда. Н-н-ну же, д-д-давай спроси меня. Спроси меня! — потребовал он, и его опухшие глаза светились и блестели от невыплаканных слез.

Она не заплачет. Она не имеет права. Если он может это вынести, то и она вынесет. Но ее голос дрогнул, когда она спросила его: «Ты, такой же, как прежде или сломлен?»

— Я такой же, как прежде, — сказал он, проводя рукой по носу и пристально глядя своими серыми глазами в ее голубые глаза в разреженных и угасающих сумерках. — Я такой же, как прежде, потому что я с тобой.

«Я такой же, как прежде, потому что я с тобой».

Не далеко от коттеджа Гризельда нашла тропинку, и целый час шла одна вдоль берега Шенандоа, и обратно. Она почти не сомневалась, что находится совсем недалеко от того места, где десять лет назад перебралась через реку, оставив Холдена — истекающего кровью, избитого, измученного и напуганного — в полном одиночестве с Калебом Фостером.

Из-за жгучих слез у нее все плыло перед глазами, когда она смотрела на воду — ту же воду, которая разлучила их, разорвала их на части, расколола их на что-то незначительное, что-то незавершенное, что-то, что никогда не станет цельным и навсегда останется разбитым.

— Холден, — прошептала она, сдерживая рыдания, пока слезы текли у нее по щекам. — О Боже, Холден, что с тобой случилось?

Единственным ответом ей был шум воды, легкий ветерок летнего дня и плач ее изможденного сердца. Река ей не ответила, как не стала решением их проблемы десять лет назад. Река их предала. Она резко отвернулась от Шенандоа и направилась обратно в коттедж.

Вернувшись, она обнаружила Джону, Шона и Тину, сидевших на веранде коттеджа, они смеялись и разговаривали над опустевшим кувшином мохито. Подойдя поближе, она заметила в носу у Джоны засохшую корку крови, хотя он сменил рубашку и шорты. Его глаза сузились, но он ей улыбнулся.

— Ну что, избавилась от херни, что заползла тебе в задницу?

Лицо Тины, сидевшей между двумя мужчинами, раскраснелось и расплылось в широкой глянцевой улыбке, она игриво ударила его по руке.

— Она же не нарочно, красавчик.

— Это верно, она не нарочно. Ты, ведь не нарочно, Зельда?

Гризельда скрестила в кармане пальцы.

— Я слишком быстро села. Это был просто несчастный случай.

— Мы думали поужинать в местной забегаловке по пути в Чарльз-Таун, — сказал Шон. — К западу отсюда на 340 шоссе есть одно место, называется…

— «Рози», — сказала Гризельда, садясь на свободный стул напротив Тины.

— Точно, — сказал Шон. — Ты знаешь это место?

Она быстро покачала головой, даже слишком быстро для проницательных глаз Джоны, которые сверлили ее, пристально всматриваясь ей в лицо.

Она быстро придумала оправдание.

— Я где-то видела их рекламу. Наверное, пока гуляла.

Правда заключалась в том, что Калеб Фостер постоянно наведывался в «Рози», после чего часто приходил домой пьяным и рассерженным, топал по ступенькам в подвал, чтобы наказать ее и Холдена. Она никогда не была в «Рози», но название впечаталось ей в мозг.

— У них должно быть хорошее барбекю, — заметила Тина. — Дорогая, ты любишь барбекю?

— Конечно.

— А затем мы пойдем в тот бойцовский клуб, — сказал Джона, провоцируя Гризельду на спор.

— Хорошо, — отпарировала она, отвечая взглядом на его взгляд.

Что-то между ними кардинально поменялось, после того как она ударила его головой, и Гризельда понятия не имела, что это означает сейчас и чем это обернется позже. Джона прекрасно знал, что она намеренно врезала ему и никогда бы не ответила на его вопрос о том, кто такой Холден.

Она поняла, что он провоцирует ее на ссору, но все же сбит с толку внезапной переменой в ее поведении. За год, что они были вместе, она никогда не поднимала на него руку, редко с ним спорила и безропотно мирилась практически со всем, что он скажет. Она чувствовала, что он смотрит на нее новыми глазами, будто пытается понять ее, будто больше не был абсолютно уверен, кто она такая.

Он сделал глубокий вдох, и прежде чем от нее отвернуться, скривил губы в ленивой победной улыбке.

— Мальчишки бьют мальчишек. Им что, больше нечем заняться? — спросила Тина. — Я постою с тобой в сторонке, ладно, Зельда? Мы не будем смотреть.

Гризельда слабо улыбнулась ей и кивнула.

— Отличный план.

Спустя несколько часов после того, как Джона и Шон провели полдня на рыбалке, а Гризельда загорала и листала с Тиной журналы на крыльце, они отправились в «Рози».

Когда они вошли в бар, Гризельда с удивлением обнаружила, что в «Рози» все совсем не так, как она себе всегда представляла. Она думала, что «Рози» Калеба Фостера — это нечто мрачное и зловещее, место, вырванное со страниц беззаконий Ветхого Завета. Это было не так.

Снаружи он выглядел как сарай, и стены внутри были деревянные и старые, но по залу были развешены яркие белые лампочки, весело мерцали подсвеченные на старый манер пивные вывески, и откуда-то сзади до нее доносился звук ударяющихся друг о друга бильярдных шаров. Их встретила пожилая женщина в ковбойских сапогах и с заплетенными в косы седыми волосами. Она проводила их к просторной деревянной кабинке, где вручила им засаленное меню, и сказала, что пиво у них только разливное.

Гризельда слегка поерзала на сиденье, ее глаза сосредоточились на табурете, одиноко стоящем в конце стойки. Она пыталась представить здесь Калеба Фостера, хлопнувшего стаканчик виски, прежде чем вернуться поздней ночью на ферму. Громкие и тяжелые шаги его сапог по подвальной лестнице, прорывающиеся сквозь тьму и милосердие сна, и выплеснутые на грязный полведра горячей воды с едкой хлоркой.

«Вставай! Грязный язычник. Вставай! Вставай и сейчас же оттирай этот пол! Оттирай! Смывай свой грех! «Если кто возьмет сестру свою, дочь отца своего или дочь матери…»«