«Сумасшедшая старуха, наверное, из бывших придворных», — подумала Сэма и взбежала на четвертый этаж. Сердце у нее учащенно билось. Как встретит ее жена Кудрета?

Не успела Сэма вторично нажать кнопку звонка, как дверь отворилась и на пороге появилась женщина средних лет.

— Вы к кому, эфендим?

— К Шехвар-ханым. Разве она не здесь живет?

— Нет, — после некоторого молчания ответила женщина.

— Тогда простите за беспокойство. Значит, они переехали.

Женщина ничего не сказала, и Сэма стала медленно спускаться вниз. На площадке третьего этажа все еще стояла, улыбаясь, «гранд-дама».

— Кого вы ищете, если не секрет? — кокетливо изогнувшись, спросила женщина.

— Шехвар-ханым…

Тень досады легла на густо напудренное лицо молодящейся старушки.

— А кем вы ей приходитесь?

— Приятельницей.

Женщина смерила Сэму взглядом с головы до ног и сказала:

— Они переехали.

— Не будете ли вы любезны сказать, куда именно?

— К одной повитухе, которая живет на параллельной улице.

— Ах вот, значит, куда они переехали!

— Она одна к ней перешла. А дети разбрелись…

— Да что вы!

— Раз вы ее приятельница, — с недоверием продолжала «гранд-дама», — то должны бы знать об их трагедии!

— Трагедии? Какой трагедии?

— С Кудрет-беем вы знакомы?

От Сэмы не ускользнуло, как просияла женщина, когда произнесла имя Кудрета, она даже помолодела на какой-то миг. Испытующе глядя на нее, Сэма ответила:

— Разумеется, знакома.

— Тогда зайдите, прошу вас! Выпьем по чашечке кофе и поговорим об этом блестящем господине!

Женщина, конечно, приглашала неспроста, и потому не следовало отказываться, но приличия ради Сэма сказала:

— Право, не знаю, удобно ли вас беспокоить.

— Что вы, эфендим, бог с вами…

И Сэма согласилась.

— Сюда, пожалуйста, эфендим. Пожалуйте в салон!

Убранство гостиной, старинная дорогая мебель говорили о знатном происхождении хозяйки, как и ее манеры. Муж ее, несомненно, был каким-то беем, беем-эфенди, а может, и пашой.

— Какой кофе вы предпочитаете, фем?

Сэма, кажется, не ошиблась в своем предположении. Дама, видимо, и в самом деле служила при дворе. Ведь недаром вместо «эфендим» она употребляла выспреннее «фем». Впрочем, может быть, ей просто нравилось изъясняться столь изысканно.

— Я предпочла бы полусладкий, но стоит ли так беспокоиться?

— Помилуйте, какое же это беспокойство, детка? Я тоже с вами выпью…

Через какие-нибудь четверть часа они уже вели беседу за чашкой кофе.

— У Кудрет-бея нет ничего общего с женой. Они как небо и земля. Правда, эфем?

— Ну конечно, правда!

— Наконец-то эта скверная женщина оставит его в покое.

— Да, эфендим. Она даже в суд уже подала.

— О аллах, аллах! Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы развестись с таким чудесным мужем. Не так ли, фем?

— Ну конечно.

— Право же, такого мужчину можно ждать сколько угодно. Целую вечность!

— Вы правы, эфендим.

— Как он, должно быть, бедняжка, страдает в тюрьме, да еще на чужбине!

Старуха поднесла к глазам изящный носовой платок, точь-в-точь как это делают в подобных случаях молоденькие девушки, вытерла слезы и тяжко вздохнула.

— Ах, деточка! Вы и представить себе не можете, как досаждала ему эта гадкая женщина! Представьте себе, осмелилась поднять на него руку, да-да, била его, швыряла ему в голову посуду, заставляла выносить мусор. А как издевалась над его бедной матушкой! Не приведи аллах! А не так давно — кажется, это было накануне его ареста — устроила дикий скандал. Врагу своему такого не пожелаю. Весь в синяках и в крови, он, бедненький, убежал из дому…

Сэма ушам своим не верила. Как мог такой шикарный мужчина находиться под башмаком у жены!

— Бедная его матушка! Вы хорошо ее знали?

— Нет, не знала.

— Покойница была сущим ангелом. А эта собака Шехвар, простите меня, ради бога, за грубость, ни есть, ни пить не давала несчастной, и ей приходилось самой зарабатывать себе на пропитание.

— Она работала?!

— Представьте. А что ей оставалось делать? И все ради сына. Дабы уберечь его от унизительных скандалов, она молча терпела оскорбления, в общем, принесла себя в жертву. Посмотрели бы вы, во что она превратилась! Живые мощи! А невестка даже не явилась на похороны. Я бы многое вам рассказала, но вы с ней подруги…

— Ничего этого я не знала, — сказала Сэма.

— В таком случае она вам не приятельница, а просто знакомая.

— Совершенно верно, знакомая.

— А вы знаете, что она лесбиянка?

Сэма едва не прыснула со смеху, но, изобразив удивление, воскликнула:

— Да неужели? Впервые слышу! Вах, вах, вах! Какой ужас! Теперь мне понятно, почему она развелась, точнее, разводится с Кудрет-беем.

— В том-то и дело, милая. Женщина с извращенными наклонностями не может по достоинству оценить такого мужчину, как Кудрет-бей-эфенди. Он ей просто не нужен.

Сэма давно уже выпила кофе, узнала некоторые интересующие ее подробности, а главное, поняла, что эта госпожа неравнодушна к Кудрет-бею. Еще немного, и она изольет Сэме всю душу, возможно, даже станет смаковать пикантные подробности их отношений с Кудретом. Но Сэма взглянула на часы и встала.

— Куда же вы, милая, торопитесь?

— Видите ли, мне еще надо кое-куда зайти…

Проводив гостью, Дюрдане, так звали даму, прислонилась к двери и задумалась. Эта красотка, конечно, одна из возлюбленных Шехвар. К Кудрету она не имеет никакого отношения. Иначе разве посмела бы она искать Шехвар? Да и зачем бы это ей понадобилось? Видно, они с Шехвар старые знакомые. Красотка надолго уезжала из Стамбула и вот теперь, вернувшись, решила навестить подругу.

Дюрдане отправилась на кухню и стала у окна. Но на улице никто не появлялся. Не могла же ее гостья так быстро отыскать дом повитухи. Видно, пошла навести справки у бакалейщика. В таком случае, сама того не желая, она наступит бакалейщику на любимую мозоль. Бакалейщик уже давно путался с дочерью Шехвар, хотел отдать ее в жены своему приемному сыну и таким образом породниться с Шехвар.

Женщина долго стояла у окна, но так никого и не увидела.

«Странно, — подумала Дюрдане. — Я ведь ей сказала, где живет Шехвар, почему же она туда не пошла?» Дюрдане не выдержала, накинула старенькое манто и поспешила к бакалейщику.

— Вай, тетушка Дюрдане-ханым! Добро пожаловать!

— Какая я тебе тетушка? Язык тебе вырвать за такие слова!

— Фу ты, черт! Выскочило… — рассмеялся бакалейщик.

— Это твоя теща — тетушка!

— Не моя, а моего сына…

— Не нарывайся, а то так тебя отделаю…

— Ладно, ладно! Что прикажете?

— Хотела выяснить, не заходила ли к тебе сейчас молодая элегантная особа?

Бакалейщик посмотрел направо, затем налево и как-то неопределенно протянул:

— Не-ет, не заходила.

— Она у меня была. Вернее, она приходила к Шехвар, не знала, что они переехали. Я ей сказала, что Шехвар живет теперь у повитухи, показала, где это, но красотка вышла от меня и будто сквозь землю провалилась.

— Молодая и красивая, говорите?

— Пальчики оближешь. Артистка, да и только!

— Вот расстроится теща, если узнает… Так что прикажете?

— Виски есть?

— К сожалению…

— Так и скажи, что одну только невестку и обеспечиваешь…

— Оно, знаете, и вправду так… — жалобно промямлил бакалейщик.

— Да поможет тебе аллах! Это единственное, что я могу сказать.

«Что же это за красотка могла разыскивать Шехвар? — задумался бакалейщик, как только ушла Дюрдане. — Элегантная, пальчики оближешь, да и только».

Примерно через час к бакалейщику зашла сама Шехвар.

— Вас искала какая-то красотка, — сообщил ей бакалейщик.

Решив, что бакалейщик подтрунивает, намекая на ее пристрастие к слабому полу, Шехвар огрызнулась:

— Не нарывайся, старый хрыч!

— Ей-богу, правда, я не шучу!..

— Все, кто хочет меня видеть, знают, где я живу… Так что брось эти штучки, лучше скажи, почему тянешь с женитьбой сына?