— Пьяному, говорят, море по колено. Правду говорят. Вот сейчас я трезвый и ясней припоминаю, что тогда произошло. Идрис показался мне каким-то странным. Я-то его хорошо знаю. Не один год дружки. Войдя в ресторан, стал оглядываться. Мне это сразу не понравилось. А как он сдрейфил, когда я его позвал! Но чего, спрашивается, ему дрейфить и сматываться от друзей-приятелей?

— Ты прав, аби! Мне тоже так показалось…

— Вот я и подумал, что они с Кудретом провернули какое-нибудь дельце и теперь собираются порвать со старым, завязать.

— Это уж точно.

— Прижал бы я его, да друзья помешали. Смотался он. А я с досады сел прямо на тротуар и зарыдал на весь Стамбул.

Сэма расхохоталась, потом сказала:

— Ко мне надо было приехать, аби!

— Мы приезжали! Гарсоны нам сказали, что ты ушла с каким-то типом.

— Значит, опоздали. А я приметила Идриса в клубе во время выступления и сразу догадалась, что он ко мне. Словом, мы вышли. Ведь как-никак, а он дружок моего Кудрета. Идрис сказал, что он в тюрьме.

— Кудрет? Конечно. Где же ему быть?

— А я не знала. Потом Идрис стал уговаривать меня написать заявление в суд.

Длинный весь обратился в слух:

— Какое заявление?

— Видишь ли, они считают, что я пожаловалась на Кудрета в прокуратуру, обвинив его в присвоении чужих драгоценностей, тех, что передала ему жена хозяина гостиницы для меня в качестве отступного. За это вроде бы его и арестовали.

— А ты и в самом деле на него пожаловалась?

— Сейчас я постараюсь все объяснить. Ты ведь не знаешь, что с Кудретом я познакомилась в гостинице. А хозяин гостиницы — это, я думаю, тебе известно — был моим любовником.

— Это мне тоже не известно.

— Разве Кудрет обо мне не говорил?

— Может, говорил. Не помню.

— Так вот, жена хозяина нажаловалась на меня и на своего мужа Кудрет-бею, приняв его за важную персону. Неотесанная баба!

Теперь расхохотался Длинный.

— В этом-то вся штука! Все принимают его за важную персону. И хозяин гостиницы, и начальник полиции, и губернатор.

— Вид у него и в самом деле солидный. Одним словом, взбесилась тогда жена хозяина и закатила скандал. Кудрет-бей обещал ей взять это дело на себя. Что там говорить, я тоже приняла его за ревизора. Но не в этом суть. Главное, он мне понравился. Да еще как! А на его должность мне было наплевать! Короче, взялся он нас мирить. Я ведь была не просто любовницей хозяина, но и жила в его доме, под одной крышей с его женой! Хозяина, признаться, терпеть не могла. Противный, тощий, на щипцы похож. Я давно собиралась вернуться в Стамбул, а тут аллах послал мне Кудрет-бея. Он назначил мне свидание, и мы договорились встретиться в Стамбуле. Кудрет взял у жены хозяина браслеты, сказал, что для меня. Я не стала бы их требовать, сдержи он слово. Но он так и не встретился со мной. Я разозлилась и…

— Остальное мне известно.

— А как его жена?

— Подала на развод.

Сэма насторожилась:

— Почему?

— Считает, что арест мужа ее позорит.

— А сама чем занимается, тварь? — Она ухмыльнулась. — Вспомнить противно! Так, значит, они разводятся?

— Разводятся. Она уже в суд подала…

Если суд разведет Кудрета с женой, он избавится наконец от цепей, подумала Сэма. Но для полной свободы еще необходимо, чтобы она, Сэма, отказалась от своего иска. Как же поведет себя Кудрет, когда обретет эту двойную свободу? Однако теперь он сидит в тюрьме и, конечно, нуждается в деньгах. Надо сейчас же, не откладывая, перевести ему небольшую сумму.

— Ты не разузнала, зачем пожаловал сюда Идрис? — спросил Длинный, выводя Сэму из раздумья.

— Пока нет, но если захочу… Значит, по-твоему, не следует сейчас отказываться от иска?

— Во всяком случае, никаких заявлений Идрису в руки не давай. Раньше узнай, что его привело сюда, а там посмотришь. Вообще-то вот что я тебе скажу. Бери-ка отпуск и на курьерском мчись к Кудрету. На месте во всем и разберешься.

— Ты прав. Так, пожалуй, будет лучше всего.

— И знаешь что… Давай-ка съездим вместе!

— Великолепно!

— Соединим приятное с полезным. А то, чего доброго, ты снова поддашься его гипнозу. Вся его сила в осанке, в уменье говорить, в манерах.

— На женщин это действует безотказно.

— Даже на приятелей. Стоит только посмотреть, как важно он вышагивает, поскрипывая туфлями. И сам он, паршивец, прекрасно это знает, вот и пользуется. Ну, значит, едем?

— Едем! — Сэма встала, пожала Длинному руку и вышла.

Так и не дождавшись чаю, Длинный, досадуя, выскочил из комнаты и в дверях столкнулся с Рамазаном.

— Не взыщи, аби! Свежий заваривал.

— Ладно, поставь…

Разносчик положил на стол чай и бублики и вышел. Помешивая сахар в чашке, Длинный не переставал думать о Кудрете; этот тип наверняка затеял новую аферу, может, и не одну. Вот Идрис и вертится около него, надеясь поживиться. Но Длинный этого не допустит. После того как Сэма откажется от своего иска и Кудрет выйдет из тюрьмы, заработает на полный ход машина по добыванию денег. Монеты потекут ручьем, и уж тогда Длинный подставит руки. А с этим Орханом Бомбой каши не сваришь: ничего у него не получается.

Сэма, торопясь на почту, тоже думала о Кудрете.

Чего только не бывает в жизни! Она пошлет ему немного денег, справится о здоровье, потом они встретятся. Ведь Кудрет разводится с женой. Бары и ночные клубы — дело ненадежное. Сейчас она еще молода, а что будет дальше? Она вспомнила день, когда впервые встретилась с Кудретом. Он влюбился в нее сразу, с первого взгляда. Сгинуть бы этим проклятым браслетам и драгоценностям! Ее погубила жадность… Впрочем, нет, не жадность. Кудрет скрыл от нее, что женат, а она встретилась с его женой в конторе и решила, что он обманщик. Ну а сейчас надо выслать Кудрету денег, потом съездить к нему и отказаться от своего иска. Неплохо бы выйти за него замуж. В нее-то, правда, пока влюбляются, а от него даже уродина жена сбежала. Можно себе представить, как ему будет приятно получить от нее весточку. Он, должно быть, здорово страдает без денег!

Сэма купила красивый, ярко разрисованный конверт, бумагу, зашла на почту и принялась писать письмо.

«Дорогой мой, радость моя, единственный мой!

Вчера вечером ко мне заходил Идрис-бей, твой друг. Он сказал, что стоит мне отказаться от предъявленного иска, и ты будешь на свободе. Если все упирается в меня, я не раздумывая это сделаю.

Чтобы из-за меня мой миленький сидел в тюрьме! Ах ты, мой сладкий! Не беспокойся. Никаких заявлений я, пожалуй, писать не буду. Сама приеду и все скажу на суде. Тебя освободят! А пока высылаю триста. Приеду — поговорим. Завалить тебя деньгами я, конечно, не могу, но нужды ты ни в чем не будешь знать.

А вообще-то хорошо, что ты в тюрьме. На свободе у тебя не было бы отбоя от баб. Потерпи как-нибудь до моего приезда. Только знай, я за это время сильно изменилась. Мужчины, правда, увиваются за мной по-прежнему. Но кроме тебя, мне никто не нужен, даже киноартисты.

Тысячу раз целую. Твоя Сэма».

Сэма отправила письмо и деньги и, очень довольная, вышла на улицу. Не съездить ли ей к жене Кудрета? При этой мысли Сэма невольно поморщилась, вспомнив, что эта липучая, словно пиявка, женщина была с ней подозрительно ласкова. Сэма знала обо всех ее делах с повитухой. Она и на этот раз наверняка скажет: «Вай, моя Сэмочка! Только я подумала о тебе, а ты тут как тут», повиснет у нее на шее и попытается затащить к повитухе. Но Сэма никуда не пойдет, просто справится о здоровье, а если та начнет приставать, пообещает заглянуть в другой раз. До полуночи Сэма свободна. Чем слоняться по городу, зайти-ка лучше к этой карге и разузнать, как обстоит дело с разводом. Может, удастся сообщить Кудрету при встрече добрую весть?

Сэма торопливо поднялась по темной ветхой лестнице на третий этаж. У дверей одной из квартир стояла молодящаяся «гранд-дама», лет шестидесяти, с ярко накрашенными губами, в очень коротком и совсем прозрачном пеньюаре.