Лихорадочные мысли пробежали в мозгу Полсона за долю секунды, пока он спешно доставал оружие. Он уже извлек пистолет, когда Декоре оказался совсем рядом и одним движением выкрутил руку агента так, что послышался хруст кости. Полсон вскрикнул от резкой боли, пронзившей правое предплечье. Пистолет упал на землю из вмиг ослабевших пальцев.

Страх захлестнул агента горячей волной, почти сразу отодвинув боль на второй план. Он видел, что случилось с сержантом Дэвисом, и не желал оказаться в таком же положении.

Не собираясь сдаваться без боя, Полсон инстинктивно выбросил вперед левую руку и нанес противнику удар под дых со всей силы, на которую только был способен. К его удивлению, Валиант сдавленно вскрикнул от боли и покачнулся. Полсон и предположить не мог, что «опасную жуткую тварь» может пронять подобный удар.

Тем не менее, судьба, похоже, была на стороне агента: Декоре шатко отступил, приложив руку к груди — выше места удара. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Ноги, похоже, с трудом держали его, и вряд ли дело было в истощении после создания «перевертыша» — слишком уж болезненным был его вскрик.

Раненый, — понял Полсон. — Дэвис все же сумел ему навредить, пусть и не смертельно…

Оставалось лишь закончить начатое.

Агент сумел быстро поднять упавший пистолет и прицелился левой рукой. Правая жутко болела, хотелось крепко зажать ее и прижать к телу, чтобы унять резкую боль в сломанных лучевых костях, но сейчас нельзя было позволять себе думать об этом. Поддаться боли значило умереть.

Звук сирен скорой помощи становился все ближе.

Мушка пистолета показалась через прицел, сама цель чуть расплылась. Полсон собирался пустить пулю прямо между глаз вампира… между фосфоресцирующих синих глаз…

Рука не послушалась.

Агент понял свою ошибку слишком поздно, когда его цель начала медленно выпрямляться. Это ведь был мимолетный взгляд. Всего один…

Нет, нет, нет, нет, нет! Не может этого быть!

— Приставь пистолет к виску, — тихо приказал Декоре. Голос его был едва слышным, в нем звучал целый омут боли, однако даже этот хриплый полушепот обладал властью.

Разум Полсона продолжал отчаянно протестовать, но тело не слушалось. И не послушается уже никогда…

73

Ривер пришла в себя и поняла, что дрожит от холода. В голове укоренилась тупая, назойливая боль, и девушка осторожно приподнялась, придерживая лоб рукой. Она еще не могла понять, в какой точке головы сконцентрировалась боль, но голос разума подсказал ей, что она запросто могла получить сотрясение мозга.

Прислушавшись к себе, Ривер поняла, что головокружения или тошноты не испытывает. В следующий миг она постаралась оглядеться. Вокруг были лишь деревья, на земле в сгустившихся сумерках проглядывались следы мужских ног, которые понемногу заметало мокрым снегом.

Что? Как я здесь оказалась? Я помню только…

Ривер вздрогнула. Она помнила, как «перевертыш» появился на крыше машины Джеймса, как нанес Бернхарду смертельный удар — Ривер слышала, как хрустнули позвонки его шеи и кости черепа. От этого воспоминания тошнота все же зародилась в желудке, однако до приступа рвоты не дошло.

Ривер постаралась совладать с собой и понять, что происходит. «Перевертыш» где-то рядом?

От следующей мысли ей вновь стало дурно, и на этот раз причиной дурноты стало опасение за жизни нескольких человек. Что с ними стало, когда она потеряла сознание, ударившись головой? Что с Джеймсом? От этого вопроса по телу Ривер разом пробежали волны жара и холода. А что с Полсоном? Сержантом Оуксом? Лейтенантом Мэтьюсом? Жив ли хоть кто-то из них?

Ривер заставила себя собраться с силами.

Как быть? Попытаться вернуться на дорогу? Выяснить, что с остальными?

Ривер боялась плохого исхода больше, чем неизвестности, однако сумела пересилить себя и побороть этот страх.

Иначе нельзя, — убеждала она себя. На негнущихся ногах она осторожно двинулась в сторону дороги, чтобы лучше различить происходящее. Где-то в отдалении слышались сирены скорой помощи и полиции. Может быть, если кто-то остался жив после атаки «перевертыша», их еще можно спасти? Ривер должна была действовать. Она более решительно направилась к дороге, и вдруг снова замерла, заметив развернувшуюся у обочины сцену. Тело «перевертыша» бездыханно распласталось на снегу недалеко от «BMW». Джеймс — его она узнала без труда — лежал на земле. Неподалеку от него — также без движения — находился лейтенант Мэтьюс. А рядом… рядом стоял агент Полсон и целился в Валианта Декоре. Ривер знала, что ни с кем не сможет спутать это существо. В следующий миг глаза вампира засияли в сумерках, и этот ярко-синий свет можно было разглядеть даже отсюда, с такого большого расстояния. Агент Полсон вдруг переместил пистолет, приставив его к своему виску.

Нет! — прозвучало в ее сознании.

Раздался громкий выстрел.

Валиант еще несколько секунд стоял неподвижно и прижимал руку к груди. Его спина, казавшаяся раньше такой ровной и прямой, сейчас заметно сгорбилась, плечи были напряженно приподняты.

Ривер знала, что должна броситься на помощь Джеймсу, но что-то словно пригвоздило ее к земле и сковало все ее внутренности. Она не могла пошевелиться, в ужасе наблюдая, как Валиант Декоре подходит к лежащему на земле Харриссону.

— Джеймс… — по щеке Ривер скатилась слеза. Девушка знала, что ни за что не успеет помочь. Не сумеет его спасти, не сможет докричаться до Валианта, умоляя его не причинять Харриссону вреда. Столько лет спустя… он все же убьет его. — Нет…

Валиант осторожно присел рядом с Джеймсом, не отнимая руку от своей груди.

Ривер затаила дыхание, чувствуя, как сердце стучит у нее в ушах. Она не знала, порожден ли звон в ее голове собственным страхом, или это просто приближались скорая и полиция. Она даже не знала, жив ли сейчас Харриссон…

Валиант приложил свободную руку к шее своего заклятого врага. Затем посмотрел в сторону завывающих сиренами машин.

Ривер ахнула. Ей показалось… нет, она точно видела, что Харриссон пошевелился. Это придало ей сил и заставило сделать шаг. Возможно, еще есть шанс помешать Валианту совершить убийство? Договориться с ним, предложить обмен. Сейчас Ривер казалось, что она готова даже согласиться стать вампиром, если того желал Декоре, лишь бы сохранить Харриссону жизнь. Она не отдавала себе отчета в том, почему так надеется спасти человека, которого едва знает.

И вдруг Валиант поднялся.

Еще секунду он стоял и смотрел на Харриссона сверху вниз, а потом сорвался с места и на невообразимой скорости, развить которую не был бы способен ни один человек, бросился в лес. Прямо к Ривер…

74

Харриссон был жив и дышал ровно, но в сознание не приходил. Валианта привлек запах его крови, и он решил проверить его состояние. На груди Джеймса обнаружилась рана — совсем недавняя. Вероятно, нанесенная Крисом в «Мотеле Черного Дрейка». Валиант невольно вздрогнул, понимая, что в ту же точку и сам ударил Харриссона десять лет назад. Сейчас рана раскрылась и пропитывала кровью повязки. Валианту не требовалось делать подробный осмотр, чтобы оценить состояние Джеймса. Идущий от его тела болезненный жар он ощутил, едва прикоснувшись к шее, чтобы прощупать пульс.

Ранен, болен и слаб. Но жить будет.

В последнем утверждении Валиант был уверен, касаемо Харриссона, однако вовсе не мог сказать того же на свой счет. То, насколько схожим он находил свое состояние с состоянием человека, который считал его своим заклятым врагом, заставило его невесело усмехнуться. Даже это простое действие взывало чудовищную боль в груди.

Валиант устало повернул голову в сторону приближавшихся карет скорой помощи и полицейских машин. Он знал, что, скорее всего, Харриссона подвергнут суровому допросу и, возможно, посадят в тюрьму: много лет «Кресту» удавалось не придавать свои действия особенной огласке, но дело Ривер Уиллоу стало слишком громким, и Харриссону не удастся выйти из него так легко. Впрочем, может, его и вытащат из этого — в силе связей «Креста» Валиант не сомневался. Как не сомневался и в том, что перед долгими допросами Джеймса отправят в больницу и приведут в состояние, в котором он сможет должным образом отвечать на вопросы. Волноваться на его счет Ривер теперь не придется. Ей стоит побеспокоиться о самой себе, ведь именно она стала неугодной Дрейку Талосу, и Валиант с тяжелым сердцем осознавал, что винить в этом некого, кроме него.