– О, я не танцую.

– Ладно, справедливо, – сказал я. Меня устроило. Некоторые не любили танцевать, что было вполне нормально. – А если будет громко играть музыка, и мне придется придвинуться ближе? – спросил я. Голос был сиплым от шепота и попытки вдохнуть воздуха.

Он быстро моргнул и облизнул нижнюю губу. Наши ладони все еще были переплетены. Я поймал вторую его руку и развел их в стороны. Медленно наклонился, даже без прикосновений ощущая его тепло, и, проигнорировав великолепный запах, приблизил губы к его уху.

– Так нормально?

Он кивнул, и, почти не сомневаюсь, не дышал.

Я отступил назад, чтобы увидеть его лицо, но руки так и не отпустил.

– Если он посмотрит на нас, я могу наклониться и что–нибудь проговорить тебе на ухо. Но только для привлечения внимания.

Он прокашлялся.

– И это срабатывало с другими парнями?

– Клиентами? – уточнил я. У меня было четкое разделение между парнями, которые мне нравились, и парнями, с которыми я работал. – Обычно срабатывает, да.

Он протяжно выдохнул.

– О, ладно.

– А поцелую я тебя, только если потребуется «скрепить сделку», – пояснил я. – Типа пан или пропал. Ему либо будет плевать, либо он намекнет, что не оценил мои прикосновения к тебе. Но если я все–таки тебя поцелую, ты должен верить: все происходит только потому, что Эли смотрит и воюет сам с собой, подходить или нет. Просто подыграй.

Он вытаращил глаза.

– Ой.

Я почти расхохотался.

– Нам не нужно практиковать поцелуи, – добавил я. – Если только тебе не хотелось бы.

Он фыркнул, румянец растекся по щекам.

– А, думаю, я знаком с алгоритмом действий.

– Хотя мне только однажды пришлось целовать клиента. В большинстве случаев положенная в правильное место рука и шепоток на ухо делают свое дело. Вот так, – сказал я, выпуская его руку, чтоб положить ладонь на его талию. На его каменную четко очерченную талию. – Господи, что у тебя под рубашкой?

Он побелел.

– Что?

Я ущипнул его за бок.

– Ты вроде качаешься!

Он подпрыгнул и со смешком схватил меня за руку.

– Эй!

– Ты боишься щекотки? – спросил я, хохоча вместе с ним. – Приятно знать.

Щеки его зарделись, но он все еще улыбался, и опасный настрой между нами исчез. Я понятия не имел, благодарить или огорчаться, встряхнулся и глубоко вдохнул.

– Окей, вернемся к серьезности.

Он странно посмотрел на меня.

– Каково было целовать того парня?

– Клиента?

Он кивнул.

– Честно говоря, неловко, – признался я. – Мне он не нравится, поэтому прошло не очень естественно, если ты об этом.

– Он тебе не нравился?

– В смысле, не мой типаж.

Он кивнул.

– Получилось? – спросил он. – Привлекли внимание бывшего?

– Разумеется. Как уже говорилось ранее, я хорош в своем деле.

Он закусил нижнюю губу и отвел взгляд. И, в конце концов, кивнул, словно мысленно придя к какому–то выводу.

– Если хочешь определить границы, пожалуйста, скажи, – обратился я к нему. – Если мои поцелуи причинят дискомфорт, ты должен сообщить мне. По большому счету все зависит от тебя. Ты здесь начальник.

Для ответа ему понадобилось время, и на секунду я забеспокоился, что он откажется от возможного поцелуя или прикосновения. Я не понимал, почему меня это парило. Вероятно, из–за того, что был он очень симпатичным и благоухал просто невероятно, а его губы так и манили впиться в них…

– Все в порядке, – ответил он. Покачал головой и нервно хмыкнул. – Боже, как все странно.

Я с облегчением вздохнул, не переставая улыбаться.

– Только если мы позволяем странности выйти наружу.

Он снова спрятал руки в карманы.

– Ну, чем будем заниматься следующие несколько часов?

Ему было не за чем находиться здесь. Будь на его месте кто–то другой, я бы распрощался и сказал, что позвоню часов в семь. Я не знал, почему с ним было иначе. Просто так было. Поэтому вместо того, чтоб сказать ему уйти, я произнес:

– Как насчет того, чтоб послушать еще одну пластинку?

Он выбрал концертную запись Джеффа Бакли, и до меня сразу же дошло: я встрял по полной.

Глава 5

Он растянулся в кресле из ротанга, как кот на солнышке, и слушал виниловую запись моего любимого альбома. Я же расположился с ноутбуком на диване, пытаясь выяснить все возможное об Эли Мастерсоне, но, честно говоря, просто–напросто подсматривал за Эндрю. 

– Эли работает с восьми до четырех понедельник–пятница? – спросил я, стараясь вернуть мозг к работе. 

– Ш–ш–ш. 

Я моргнул. Он, блин, шикнул на меня. 

– Реально? 

Он ухмыльнулся. 

– Тебе нельзя разговаривать, пока играет запись. – Потом слегка склонил голову и прислушался к пению Джеффа Бакли. – Прояви немного уважения к мужчине. 

– О, я уважаю мистера Бакли. – Я швырнул в него подушкой. 

Подушку он поймал и, рассмеявшись, съехал немного вниз в кресле из ротанга, сворачиваясь поудобнее и улыбаясь, и, все еще читая обложку альбома, выглядел так, словно его место было именно там. Словно мне хотелось, чтоб его место было там. И осознание поразило меня. 

– Что? – спросил он. – Ты как будто проглотил горькую таблетку. 

Я покачал головой.

– Ничего. Нет, все хорошо. – Намереваясь вернуть сердцу нормальный ритм, я снова посмотрел на экран ноутбука именно в тот момент, когда заиграла «Аллилуйя». И как всегда вынудила остановиться. Я сделал глубокий вдох и вслушался.

Я бросил взгляд на Эндрю – он улыбался мне.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Отличная песня. Не уверен насчет «прекрасной»…

– Ш–ш–ш! – ответил я ему.

Он хмыкнул и дождался, пока доиграет песня.

– Да, Эли работает с восьми до четырех, понедельник–пятница.

Точно. Эли. Черт.

– На выходных он занимается спортом? Соккер, футбол, теннис?

Эндрю покачал головой.

– Хм, нет.

– Просто интересно, есть ли еще какие–то места, где мы могли бы нарисоваться, вот и все. – Я вздохнул. – У него есть любимый продуктовый? Кафе? Книжный? Парк?

Эндрю выдал несколько часто посещаемых Эли мест, и чем он занят в свободное время. Насколько я уяснил, они редко что–то делали вместе, и Эли казался довольно скучным. Сложно объяснить, но чем больше Эндрю рассказывал об Эли, тем меньше я о нем знал.

– Чем вы занимались по воскресеньям? – осведомился я. – Ходили в джаз–бар с друзьями?

Он медленно покачал головой.

– Нет.

– Почему нет? – полюбопытствовал я. – Ты же любишь джаз.

– Наверно, так и не собрались, – отозвался он, пожав плечами.

– Думаю, мне стоит поговорить с этим твоим Эли.

Он застыл, улыбка исчезла.

– Зачем?

– Велеть ему очухаться, – в шутку брякнул я, хотя и не шутил. – Это первое место, куда бы я повел тебя.

Эндрю расхохотался, и щеки окрасились в розовый.

– Господи, я–то решил, ты пойдешь к нему домой или типа того.

– Ну, нет. Я и не планировал. То есть я мог бы, но предпочитаю не вступать в контакт с целью, спасибо.

– Целью?

– Ага.

– Ты так говоришь, будто у нас секретная операция.

– Так и есть! Кодовые слова и все прочее.

– Кодовые слова?

– Фразы вообще–то, но да, – пояснил я ему. – Типа если бы он подошел к тебе в баре, я бы сказал: «Подожду снаружи», код для «желаю удачи». Или если цель занимается с другим чуваком сексом в туалете, я скажу: «Шот текилы за мой счет», код для «игра окончена».

Он скорчил рожицу.

– Ненавижу текилу.

Я поймал себя на том, что улыбался.

– Я тоже. Но ты походу не сечешь фишку.

Эндрю снова зашелся в хохоте, из чего я уяснил, что фишку он как раз таки сек. Он повертел обложку альбома в руках.

– Как умер Джефф Бакли?

– Э–э… – Внезапная смена темы, но да ладно. – Он утонул. Вышел в Миссисипи при полном параде, исполнил «Большая–большая любовь» группы «Лед Зеплин» и не вернулся.