Бюсси разом остановил лошадь; глаза ее блуждали, пена покрывала драгоценные камни удил; ноги дрожали. Голубые глаза молодого человека блестели гордостью и радостью; но он подавил их выражение, прося прощения за безумный поступок.

Привал был устроен под баньяном, этим странным деревом с воздушными корнями, которые, укрепляясь в земле, порождают новые деревья; от них, в свою очередь, спускаются корни, и таким образом возникает дивный, свежий и полный звуков храм, а сквозь его зеленые своды открываются прелестные виды.

На мху были разостланы ковры; вокруг маленьких низких столиков из драгоценного дерева, выложенных перламутром, лежали подушки.

Всадники сошли с лошадей, и рабы прибежали, чтобы их увести.

Потянуло приятным запахом, возбуждающим аппетит, и в глубине баньяна показалась целая толпа двигавшихся слуг. Там были устроены переносные серебряные печки, ледники с запасом снега для щербета; в хрустальных сосудах пенилось теплое молоко; деятельно сбивали масло, варили рис, смешанный с индийским перцем и грудной ягодой, которым начиняли медовые пирожки и всевозможные печенья.

Царица сняла свой хорошенький шлем и прикрепила его к ветке.

— Правда ли, — спросила она у Бюсси, — что на твоей родине женщины и мужчины обедают вместе?

— Правда, — сказал он.

Урваси обратилась к Лиле:

— Ну, так вот что! Сегодня мы подчинимся обычаю нашего гостя.

Принцесса принялась смеяться.

— Что с тобой, злая? — спросила царица с несколько озабоченной улыбкой.

— Я думаю о том знаменитом барашке, фаршированном фисташками, который причинил нам столько хлопот и которого нам нужно теперь отменить, так как нельзя же его подать таким браминам, как мы. Однако, чтоб спасти наши души, мы принесем его в жертву Кали.

— Ах, царица! Как ты меня огорчаешь! — воскликнул Бюсси. — Ты нарушаешь ради меня предписание твоего закона. Я даю обет, если это тебе нравится, питаться только плодами и кореньями.

— Наоборот, тебе следует смеяться над моими предрассудками, — сказала Урваси. — Мудрая ученица Ругунат-Дата доказала мне, что они не имеют никакого основания. Никто не обладает таким знанием священных изречений, как она; она также дала мне прочесть в Ведах, что принято предлагать гостю мед с различным мясом. Спроси Лилу, она тебе расскажет еще тысячу вещей по этому поводу. Когда мудрец Вальмики принимал в своем уединении жен Дазараты, он устроил им огромный пир, на котором подавались дичь и разное мясо. Сам Рама приносил в жертву газелей, в лесу, в месте своего изгнания. Она тебе скажет, что дженасы и буддисты первые запретили употребление мяса. Ты видишь, что наши суеверия заслуживают только насмешки.

— Тем не менее ягненок осужден, — сказала Лила и прибавила на ухо Бюсси: — Значит, она тебя безумно любит, если решилась на такую жертву; но она не могла бы вынести этого и лишилась бы чувств от ужаса при виде этого отвратительного блюда.

Вместо тарелок и блюд служили прелестные раковины, бокалы были из золота, а ложки — из розовых, полированных клювов кокнов. Во время обеда невидимые музыканты и певцы играли и пели; танцовщицы, переплетая свои великолепные наряды, составили хоровод вокруг деревьев, заключив пирующих в цепь газа и золота.

Тяжелые послеобеденные часы перед возвращением в город провели, расположившись на подушках в самом тенистом месте; покуда рабы освежали воздух, махая щитами, принесли корзинки, наполненные цветами, которые были срезаны при помощи стрел.

— Вот еще предлог для насмешек! — сказала царица, высыпая душистую жатву на ковер. — Любимое занятие индусов — делать гирлянды; не права ли, как это легкомысленно?

— Когда я покидал Версаль, — сказал маркиз, — король Франции и весь двор, чтоб угодить ему, вышивали ковры. Разве не приятнее проводить время в сплетании цветов?

— Ты и на этот раз соглашаешься на борьбу?

— Я храбро готов сносить ваши насмешки, — сказал он, притягивая к себе ветку.

Лила, смеясь, бросила Бюсси золотую нитку, чтобы связывать стебельки. И он весело принялся за незнакомую ему работу, которую часто прерывали нежные взгляды и улыбки. Царице приходилось поправлять его неловкость, и он имел удовольствие прикасаться к ее пальцам среди колючих шипов!.. Эти часы были очаровательны: среди мирной, дремлющей природы парочка отводила душу и испытывала в мечтах счастье, которому не грозила никакая опасность и которому принадлежала вечность.

На возвратном пути их сопровождала величественная свита.

Эравата с царицей и принцессой шел рядом с Ганезой, на котором помещались Бюсси с Арслан-Ханом. У слона Урваси была на шее гирлянда, довольно плохо сплетенная маркизом, так что некоторые цветы отвязались, а Генеза был увенчан гирляндой царицы. Они возвратились в город лесом.

Население Бангалора ожидало их. В течение дня герольды созывали жителей на всех площадях и читали им указ, по которому потерянная земля возвращалась престолу; они прибавляли, что царь Декана был счастлив оказать эту милость по просьбе посланника. Урваси велела распространить через ловких дельцов слух, что этот благодетель государства — тот самый человек, который несколько лет тому назад спас ей жизнь, жертвуя своей. Она хотела знать, так ли велика любовь ее народа к ней, чтоб заставить замолчать их племенные и религиозные предрассудки, и какой он окажет прием посланнику субоба, когда узнает, сколько тот имел прав на ее признательность.

По какому-то наитию, которое иногда овладевает толпой, тайное желание царицы, казалось, было угадано народом. Он самопроизвольно устроил посланнику восторженное чествование, бросал на его пути пальмовые ветви, поливал мускусом и розовой водой уши его слона, осыпал имя иностранца благословениями и похвалами.

Бюсси, удивленный и тронутый этим теплым приемом, раскланивался, улыбаясь, с толпой.

— Ах, Лила! — сказала Урваси, бледная и дрожащая от радости, когда они приехали во дворец. — Можно подумать, что они приветствуют царя!

Глава XXVIII

РАЗЛУКА

Дни и недели проходили в празднествах. Охота, зрелища, бои диких зверей, всевозможные развлечения устраивались в городе и во дворце; но царица и ее гость мало принимали в них участия. Они появлялись на несколько минут, потом удалялись с кучкой любимцев. Их личный праздник состоял в том, чтобы быть вместе, без особого стеснения, в кругу близких друзей, которые, если и догадывались об их любви, то не выдали бы их. Бюсси захотелось еще раз увидеть Остров Молчания и комнату из слоновой кости, залитую блеском звезд из драгоценных камней. Потом царица провела его к сараю, куда его принесли раненого. Не расчищая вполне пепел и тернии, они вместе, в глубокой тайне, заложили первый камень для храма Кама-Дэвы, который Урваси хотела здесь воздвигнуть, как только это можно будет сделать безопасно.

Иногда они любовались, как молодые пажи охотились за великолепными бабочками при помощи ученых птиц, которые должны были ловить насекомых живыми. Бабочки казались драгоценностями на шелковистых цветах; ими наполняли газовые клетки; потом всех этих блестящих насекомых пускали летать в хорошенький дворик, обсаженный кустами и покрытый золотой сетью, чтоб держать их в плену.

Урваси и маркиз прелестно проводили время в садах, у фонтанов, или в прохладной зале какой-нибудь беседки, из которой открывался вид в поле. Но больше всего они пристрастились к особенному каменному балкончику, который был весь украшен самой прихотливой резьбой и находился в дупле огромного дерева. Когда парочка сидела там, совсем близко от певчих птиц, не видя ничего, кроме просвета между ветками, ей казалось, что она находится в настоящем гнезде. Часы блаженства быстро бежали, и мысль, что это счастливое время может кончиться, не приходила им в голову.

Однажды, когда они молча сидели на этом балконе одни с Лилой, погруженные в мечты, в зале раздались торопливые шаги и появился посланец.

Бюсси каждое утро получал с гонцами письма от Ругунат-Дата и Кержана, которые сообщали ему о ходе дел. Но, увидав этого посланного, прибывшего после полудня, покрытого пылью и, наверное, мчавшегося во весь опор, Бюсси испугался. Он взял протянутое письмо, задрожав от беспокойства.