— Их не будет, — девушка сделала большой глоток кофе и спросила: — А что на счет тебя? Почему ты не в Центре?

— Меня отпустили до понедельника. Саммерс затеял какой-то новый опыт, дал мне вольную на несколько дней.

— Как удачно, — просияла Тэйе. — Это твой руководитель? Саммерс?

— Да. Никогда не слышала о нем?

Девушка качнула головой.

— Он широко известен в наших кругах, — Энди задумался. — Хотя слово не то. Он знаменит, а вот известно про него как раз очень мало. Ведет особые проекты, скрывается в самых глубинах Центра. Даже я про него почти ничего не знаю.

— Давно ты с ним работаешь?

— Нет, около месяца, вроде. Что-то типа того.

Он не мог сказать точно. Сколько дней, недель, месяцев. Признаться, Энди толком и не запомнил последние несколько лет. Но сути это не меняло — Алан Саммерс вместе с его тайнами и загадками заслуженно считался мистической фигурой Центра. Теперь Андрас в этом убедился.

Всю пятницу — 26 сентября 2053 года — за окном щедро лил дождь. И он был на руку. Энди не хотел покидать уютных стен квартиры даже для подъема на крышу, он желал видеть и чувствовать Тэйе. Хотел тишины, спокойствия и единения с прекрасной девушкой. Тот день они провели в кровати, лишь изредка покидая теплое ложе.

Она говорила, ласково:

— Мне стало легко. Я несла свой груз одна так много лет… Никому не рассказывала. Никогда. И теперь… Так легко… Дышится слаще…

Она улыбалась и продолжала:

— Ты спас меня от прошлого.

Их руки сплетались, дыхания смешивались, а голоса сливались в один звук.

— Расскажешь мне о ней? — робко спросила Тэйе, когда день уже подходил к концу. — О Карен…

— Ты хочешь знать?

— Хочу.

И говорилось ему не так тяжко, как он ожидал. История Кгеррецан, болью засевшая в сердце, уходила в прошлое, лишь пару раз едва заметно кольнув отголосками былых страданий.

— Она была… Умнее. Лучше во всем. Я сам дураком себя никогда не считал, — он ухмыльнулся. — Ну, во времена школы. Потом то все изменилось… В общем, Карен тянула меня вверх.

Герц входила в ряды тех, кого сканер не только одобрил, но и превознес. Острый ум, прекрасная память, превосходные аналитические способности — Кгеррецан ожидало светлое будущее. Будущее, что разбилось о пороги Родства.

— Карен смотрела вперед и видела гораздо больше, чем мог увидеть я. Сначала это не так бросалось в глаза, но потом…

Чем взрослее становилась девочка, тем сильнее ощущалась разница между ними. Все чаще, находясь рядом с ней, Энди чувствовал неловкость, а непонимание глубокомысленных фраз, что произносила Герц, ввергало его в ступор. Но к тому моменту их неразрывно связала любовь. Опутала невидимой нитью, которая на протяжении всех последующих лет будет терзать душу Андраса.

— Помню, в старших классах Карен помогала мне с физикой, химией и математикой. Я тупо смотрел на формулы, не понимая ни черта, а она говорила: «Да хватит уже! Это ведь просто!»

Энди за ней не гнался. Давно смирился, что просто не догнать. Он старался идти по пятам, по той же дороге, но понимал, что рано или поздно ее путь станет другим. Таким, по которому не решится пройти Андрас Ланге. Не сможет пройти.

— Еще до выпускных ее позвали в Мюнхен, — печально выдохнул он и усмехнулся. — Погано вспоминать все-таки…

Приглашение не стало неожиданностью. Напротив, Энди ждал чего-то подобного, ведь способности Карен не могли не заметить. Наверняка за ней уже выстроилась очередь. Таков уж мир. Но это проклятое письмо резануло отчаянием — им не по пути, ему и Герц, как бы рьяно он не старался. Андрас боялся разлуки, а страх заботливо рисовал красочные образы: вот они в прекрасном настоящем идут рука об руку, влюбленные, счастливые. В его воображении постоянно возникали разные места — улицы Берлина, знакомые с детства; чистые поля, засеянные золотистой травой; бесконечные абстрактные лестницы, так похожие на запутанное течение жизни. Разные картины. Но общие в одном: везде была закрытая дверь. Холодный металлический блеск сулил беду, и беда эта неминуемо двигалась навстречу.

— Мне даже снилось это несколько раз, — пробормотал Андрас. — Мы подходим к двери, Карен дергает за ручку…

И толща металла легко отъезжает вбок. Герц шагает в проход, а Энди пытается следовать за ней. Но не может. Что-то его не пускает. Карен говорит: «Давай же! Это так просто!» А потусторонний голос вещает: «Тебе сюда нельзя, мальчик. Найди себе что-нибудь попроще». И дверь захлопывается прямо у него перед носом.

— Боже, — выдохнула Тэйе совсем рядом. — Жуть какая…

— Да. Жутко было. Нереально.

Смириться со скорым расставанием он никак не мог. Злился на судьбу. На злой рок. И в первую очередь на себя, ведь будь он лучше — отправился бы вместе с ней.

— Но получилось не так уж и плохо в итоге. Я ведь тоже получил приглашение, пусть и не в такое знаменитое место, но все же, — он задумался. — Это как-то скрасило, знаешь. Да и Кгеррецан меня поддерживала почти каждый день. Она чувствовала, что мне тяжело.

— Кгерре?.. Что?

— Ага, — Энди улыбнулся. — Кгеррецан. Это ее… Псевдоним, наверное. В общем, анаграмма имени. Она любила такие штуки.

— А тебя как называла? Тоже подобной…

— Нет. Меня она звала Ди, — он прислушался, ожидая вспышки воспоминаний. Но ничего не произошло.

Энди рассказал Тэйе про «переклички», про бесконечные сообщения — входящие и исходящие, — про первую встречу после долгой разлуки. Рождество 2043 года. Именно тогда, за месяц до прихода Родства, Карен Герц рассталась с невинностью. Он говорил просто, открыто. И без боли. Все, что грызло и терзало, теперь казалось таким далеким, казалось чужой историей, которую Андрас почему-то знал от и до. В памяти его все плохое будто бы исчезло. Сохранилось лишь доброе и светлое.

26 сентября 2053 года Энди отпустил свое прошлое.

На следующий день проливной дождь сменился снегопадом. Белизна накрывала землю. Крупные снежинки тихо опускались на город, а низкое, серое небо угрюмо висело над его жителями.

Энди и Тэйе выбрались на крышу еще до обеда, прихватив с собой дав теплых пледа и металлический термос.

— Очень вкусно, — Андрас довольно выдохнул и откинулся на спинку кресла. — С чем это?

— С бергамотом, шиповником и яблоком. Даже лучше, чем глинтвейн, да?

— Все дело в компании.

Энди поднес чашку к губам. Чай пах великолепно.

— В компании… — она улыбнулась и сделала аккуратный глоток. — Так хорошо сейчас.

Он не мог не согласиться. Было действительно хорошо. Настолько хорошо, что в редкие моменты даже не верилось в реальность происходящего. Порой Энди мелко вздрагивал, ожидая скорейшего пробуждения в чужой квартире, наполненной голосом Карен из динамиков ноутбука. Тогда он незаметно щипал себя пару раз — за бедро или руку, — и прислушивался к чувствам. Боль была реальной, а значит и происходящее — не дивный сон.

— В выходные здесь особенно тихо, — сказала Тэйе. — Город просыпается медленно и поздно.

Энди лишь кивнул в ответ, и в ту же секунду девушка вскочила на ноги, стащила с него плед и опустилась к нему на колени.

— Ты не против? — тихо спросила она.

— Нет. Конечно же.

Ласковый аромат Тэйе заполнил обоняние. Андрас обнял девушку свободной рукой, слегка наклонил к себе и дотронулся губами до теплой щеки. Они замерли, наблюдая за крупными снежинками, что кружились вокруг. Погода была дрянной, на его вкус, но даже она сейчас казалась прекрасной. Ничто не могло омрачить момент безмолвного счастья.

— А кем ты хотел стать? — подала голос Тэйе. — Там, в старом мире.

Хороший вопрос. И с ответом на него всегда были проблемы. Энди всю сознательную жизнь стремился за Герц, хотел соответствовать мечтам и ожиданиям, а цели Карен были весьма нескромными. Ее раздражала мелочность, алчность, людская глупость, Кгеррецан трясло от ограниченности и твердолобости обычного народа, и Андрас проникся таким мировоззрением. Он говорил, что хочет стать ученым, чтобы просвещать, двигать вперед все человечество, а Карен кивала, улыбаясь, и твердила: «У тебя все получится, Ди! Я уверена! Мы вместе понесем этот свет!» Но… Нет. У него бы не получилось. Ведь втайне, Энди желал другого.