Затем Томпсон получил его от Родса с инструкцией не отдавать ндебелам. И вот бумага снова оказалась в земле. На этот раз зарыл ее уже Томпсон, положив в сосуд из тыквы. Там он и оставил договор во время своего бегства. А когда вернулся, откопал и показал Лобенгуле.

Только в конце 1889 года, когда Родс закончил «дело», Томпсону разрешили уехать. Подлинник договора — тот злополучный клочок бумаги — Томпсон привез в Кимберли и отдал Родсу.

Африканцы открывают Европу

Ндебелы между тем не сидели сложа руки. Узнав от европейцев о трактовке «концессии» в английских газетах, Лобенгула и совет индун решили ни мало ни много… отправить посольство в Англию. К самой «Белой королеве». Посмотреть, существует ли она, эта королева, чьим именем клянутся белые. Узнать, так ли велико ее могущество, как они говорят. И действительно ли Родс ее представитель. Вероятно, Лобенгула надеялся договориться с королевой, убедить остановить наплыв ее подданных в его страну.

Сами ли ндебелы надумали послать делегацию в Лондон, или Лобенгулу надоумил кто-то из европейцев — неизвестно. Но конечно, соперничество между европейцами помогло организации поездки. Эдуард Моунд, представитель Гиффорда и Коустона, все еще добивался «концессии». По его словам, Лобенгула однажды сказал ему:

— Помоги моим доверенным добраться до Англии, а когда вы вернетесь, тогда и поговорим.

А может, вся идея отправки посольства родилась раньше в голове Моуцда? И он просто незаметно подтолкнул к ней Лобенгулу? Так или иначе, Моунд согласился.

И сам он, и те, кто стояли за ним, вероятно, понимали, что эта миссия ничего не добьется. Но хотели использовать ее как козырную карту в игре против Родса.

Можно только догадываться, каково было ндебелам организовать эту поездку. Лобенгула понимал, что посольство стоит больших денег, но не просил никого из европейцев взять на себя расходы. Когда ему сказали, что потребуется не менее шестисот фунтов, он достал платок, полный золотых монет. Он получил их от многочисленных охотников за «концессиями», в том числе и от Радда. Кроме денег Лобенгула дал послам в дорогу несколько голов скота — для пропитания. Послами отправились двое опытных и уважаемых индун — Мчете и Бабиян. Лобенгула сказал о них Моунду:

— Они должны быть моими глазами, ушами и ртом.

Бабиян, по словам инкоси, обладал прекрасной памятью. К тому же он был родственником Лобенгулы и в одной из схваток спас ему жизнь. А Мчете слыл прекрасным оратором. Переводчиком Моунд взял Йоханнеса Коленбрендера, торговца из Наталя.

Послы должны были доставить «Белой королеве» письмо от Лобенгулы. В нем говорилось:

«Лобенгула хочет знать, действительно ли существует королева. Некоторые из людей, приходящих в его страну, говорят, что она существует, а другие отрицают это.

Узнать правду Лобенгула может, только послав свои глаза посмотреть, существует ли королева.

Его глаза — это его индуны.

Если королева существует, Лобенгула может просить ее совета и помощи, так как его очень тревожат белые люди, которые приходят в его страну и просят разрешения добывать золото».

Кончалось письмо просьбой, от которой Лобенгула потом отказывался. Она звучала так: «При нем нет никого (из белых людей. — А. Д.), кому можно было бы доверять, и он просит, чтобы королева послала какого-нибудь своего представителя». Может быть, эту просьбу кто-то из местных белых вставил в письмо, не разъяснив ее Лобенгуле?

…Оба посла немолоды. Старшему — Бабияну, — как считали европейцы, семьдесят пять лет, младшему — Мчете — шестьдесят пять. У Мчете к тому же плохое сердце и слоновая болезнь. Но оба безропотно облачились в европейские костюмы и отправились в путь.

В карете ехали по Трансваалю. Претория, Йоханнесбург. Президент Крюгер оповещен о необычном посольстве. Но с билетами в дилижанс все равно заминка. Как это: ниггеры — и вдруг поедут на внутренних местах… Самим послам плохо: от непривычно долгого сидения у них страшно распухли ноги. Моунд всячески хвалил Бабияна:

«Славный, обаятельный старик, всегда готовый сделать все, о чем его просят, всегда в добром настроении, один из самых бескорыстных людей, каких я когда-либо встречал. Он всегда отказывался от подарков».

О способностях Мчете, второго посла, Моунд тоже был высокого мнения, вот только характер у него якобы оказался труднее. Но легко ли быть всегда в хорошем расположении духа, если у тебя слоновая болезнь и больное сердце, а ты блуждаешь по совершенно чужим странам, где тебя никто не понимает и смотрят на тебя, как на диковинного зверя. Ты целиком зависишь от провожатого, белого человека, которому вообще-то не до тебя. И как скованно чувствуешь себя в чужеземном облачении, в костюме из синей саржи…

Кимберли. Железная дорога, поезд, локомотив. Какое громадное напряжение они, должно быть, испытали. Ливингстон вспоминал, как несколько человек из народа, соседнего с ндебелами, решили отправиться в Англию вместе с ним. Он взял только одного, по имени Секвебу. Ливингстон не мог нарадоваться: «Секвебу быстро запоминал английские слова и стал любимцем как матросов, так и офицеров». И все же «постоянное напряжение», в котором оказался Секвебу, писал Ливингстон, привело к тому, что «он сошел с ума», прыгнул за борт и погиб…

Но послы Лобенгулы справились. Иногда в их глазах мелькает ужас, но они быстро его подавляют. Чтобы не выдать себя, не показать свою слабость, Бабиян первые полчаса в поезде стоит, высунувшись из окна.

В Кейптауне — заминка. Ждут неделю, другую… Потом выяснилось, что задержка — дело рук Родса. Известие о посольстве было для него большим ударом, раздосадовало и взбесило его. Он уже и без того встретился с кучей трудностей. Миссионеры, узнав о продаже огнестрельного оружия Лобенгуле, резко осудили Родса. Не помогли заверения его сторонников, что ндебелы все равно не умеют стрелять и в их руках тысяча ружей не представляет реальной опасности.

Но главное, группа Гиффорда — Коустона вела в Лондоне яростную кампанию против Родса, и не без успеха. Так что посольство было ему совсем некстати. Был пущен слух, что они — не индуны и что поэтому на них никак нельзя смотреть как на полномочное посольство. А сопровождавшего их Моунда Джон Моффет назвал феноменальным лжецом. Вероятно, так оно и было, только вот позволил бы себе Моффет столь сурово осуждать Моунда, если бы тот был человеком Родса?

Во всяком случае, известно, что, когда Моунд прибыл в Кимберли, Родс попытался его купить, нисколько не интересуясь его моральными качествами. У Родса было правило: «лучше иметь дело с подлецом, чем с честным дураком». Встречу с Моундом Родс провел в привычной манере: предложение, а если оно не принято — угроза. Предложение: если Моунд бросит своих хозяев и переметнется к Родсу, то получит деньги и положение. Когда же Моунд отказался, Родс разъярился и заявил, что верховный комиссар задержит посольство, да и лондонское правительство не примет гонцов без рекомендации южноафриканских властей. И действительно, в Кейптауне послов задержали надолго.

Но потом все вдруг изменилось. Робинсон перестал чинить препятствия.

За спиной послов состоялся сговор. Министр колоний лорд Натфорд посоветовал группе Гиффорда — Коустона объединиться с Родсом. Обе стороны согласились. У них, собственно, не было другого выхода. В борьбе возникло положение, которое в шахматах называют «пат». За Гиффордом — Коустоном стояли влиятельные лондонские круги, за Родсом — немалые силы в Южной Африке да и в Англии. Подумав, обе стороны решили, что лучше действовать сообща.

К моменту, когда послы отплывали из Кейптауна на старом корабле «Мавр», торг уже начался. Родсу они были больше не страшны, а Моунду — не нужны.

Но послы этого не знали. Думали, что ничто не изменилось. И надеялись.

Океан они видели впервые, как и почти все в своем необыкновенном путешествии. Но даже не поддались морской болезни.