Облик «инородца» возникает не только под влиянием социальных и экономических условий. Он впитывает в себя тончайшие, подчас трудно распознаваемые особенности своего времени. И именно они служат питательной средой для предрассудков.

Еще один источник искажения сведений — это сознание того человека, который эти сведения получает: выслушивает от очевидца или узнает из книг. В данном случае — сознание Сесила Родса. Получив информацию уже искаженную, можно сказать, дважды, оно искажало ее еще раз, подчиняя собственной установке.

Родс не отличался абстрактной любознательностью. Для этого он был слишком занятым человеком. На ндебелов и шонов, как и в случае с цивилизацией Зимбабве, он смотрел через призму своих интересов. В наши дни суть таких интересов именуют геополитикой. Отношение Родса к африканским народам можно свести к немудреной формуле. Он делил их на «кровожадных» и «мирных». Иначе говоря: сильные противники, которые окажут серьезное сопротивление, и те, что послабее, менее опасные.

МЕЖДУ «ВЕЛИКОЙ БЕЛОЙ КОРОЛЕВОЙ» И АФРИКАНСКИМ ВОЖДЕМ

Схватка за Черный материк разгоралась все жарче. Четырнадцать государств Европы вместе с Соединенными Штатами созвали в конце 1884 года конференцию в Берлине. Хотели решить, на каких условиях очередной кусок африканской земли можно объявлять чьей-то колонией или сферой влияния. Конференция шла долго, продолжалась и в начале 1885-го, но зримых плодов не принесла. Только способы захватов стали еще изощренней. Захватывали все, что удавалось. Впрок. Лорд Розбери, британский премьер-министр, сказал как-то:

— Англичане сейчас вколачивают колышки, основываясь на которых их потомки будут предъявлять свои претензии.

Так что Родс поставил себе нелегкую цель. Междуречье — это были не просто земли «впрок». Считалось, что там золото, много золота.

В колониальных кругах Германии родился план создания немецкой «Срединной Африки». Хотели соединить Германскую Восточную Африку с Гермайской Юго-Западной Африкой. Обе колонии были «приобретены» только-только — в 1884-м, но уже не терпелось объединить их — опоясать континент кольцом своих владений.

А между этими колониями лежало междуречье. Не захватишь его — не бывать и «Срединной Африке». И потянулись к междуречью германские агенты…

Португалия вспомнила о своих «исторических правах»: она первой среди европейских стран начала захваты в Африке, еще в средневековье. И теперь тоже возмечтала оковать обручем Африканский континент, объединив свои владения на западе и на востоке — Анголу и Мозамбик. Для этого тоже надо было овладеть междуречьем.

Да и Трансвааль. Его правительство считало экспансию в междуречье вопросом жизни или смерти для бурских республик. Стиснутые англичанами с юга и с востока, а после захвата земель тсванов в 1885-м — и с запада, буры боялись полного окружения. И потому изо всех сил старались упрочить свое влияние в междуречье, помешать усилению Англии.

Особенно настораживали Родса признаки сближения Германии с Трансваалем. Поэтому за действиями буров Родс следил зорко. А следить было за чем.

Еще в 1882 году Лобенгуле направил послание Пит Жубер, главнокомандующий вооруженными силами Трансвааля. Жубер пытался настроить Лобенгулу против англичан. Он жаловался, как трудно было Трансваалю избавиться от британского господства. Писал: «Если англичанину удалось у вас что-нибудь стащить, он будет изо всех сил держаться за это — как обезьяна, когда она зажимает между ладонями горсть тыквенных семечек, — и надо бить его смертным боем, иначе ни за что не отдаст».

Такие письма, несмотря на их образность, может быть, и не произвели бы желаемого впечатления, если бы англичане не подтверждали их правдивость своими действиями. Ведь как для буров, так и для адебелов угроза английского вторжения действительно резко усилилась с 1884–1885 годов, после того, как Англия захватила земли тсванов.

Особенно встревожился Лобенгула, когда англичане предложили провести границу между землями ндебелов и ближайшего к ним тсванского племени — бамангватов. Сидней Шиппард выдвинул себя в качестве третейского судьи.

Лобенгула, конечно, понял, что любая попытка установить границу вызовет споры между соседями, а англичанам этого и нужно. И он, забыв давние распри с бамангватами, — а у каких соседей не бывает распрей? — отправил их вождю Каме тревожное и вместе с тем дружелюбное послание. Он убеждал соседа решать все междоусобные споры самим, не допускать вмешательства европейцев.

«В прошлом году я слышал от белых людей, что Вы ставите вопрос о проведении пограничной черты. Теперь я это слышу опять, но со мной Вы это не обсуждали. Почему же Вы не известили меня? Ваш сосед — я, а не белые люди. А Вы решаете, не советуясь со мной. Вы отдаете страну, и даже часть моих земель. Как мне понимать все это? Я хотел бы услышать Ваш ответ как можно скорее… Мы никогда не говорили ни о какой границе. Лишь теперь они ставят вопрос о границах».

После долгих уговоров Лобенгула добился своего Кама тоже отказался от английского посредничества

Недовольство англичанами давало козыри бурам. Трансваальский эмиссар Пит Гроблер отправился к тсванам и ндебелам. Тсванам он завез много ружей и раздал вождям, недовольным английским вторжением и проанглийской, с их точки зрения, позицией Камы.

Буры, конечно, не надеялись так просто изгнать британцев с земель тсванов, но пытались затруднить английское продвижение в междуречье. Пит Гроблер явился в Булавайо. В июле 1887 года, всячески запугивая ндебелов английской угрозой, он сумел заключить с Лобенгулой «договор о мире и дружбе» и добился ряда привилегий для буров в стране ндебелов. Он надолго остался в Булавайо как бы полномочным послом, чтобы тут, на месте, противодействовать английскому влиянию.

Англичане в долгу не остались. Сидней Шиппард принялся запугивать ндебелов угрозой вторжения буров. Он писал Лобенгуле: «До меня дошло известие о большом числе людей из Трансвааля, собирающихся вторгнуться в Машоналенд».

Когда Гроблер возвращался из Булавайо в Трансвааль, на землях бамангватов его «случайно» убили.

Англичанина Паттерсона случайно отравили, бура Гроблера невзначай убили… На простых европейских охотников, торговцев никто не покушался. Но прикосновение к «большой» политике оказывалось роковым даже тут, в глубине Африки.

Так создавали «сферу влияния» сто лет назад

Родс все сильнее давил на капские колониальные власти. Не исключено, что именно его агенты первыми узнали о договоре Гроблера.

На Рождество 1887 года Родс встретился с Геркулесом Робинсоном. Было решено, что настало время действовать быстрее и энергичнее. Наметили немедленно отправить официальное посольство к Лобенгуле — не только заключить договор «о мире и дружбе», подобный бурскому, но, главное, добиться, чтобы вождь ндебелов не заключал больше никаких договоров ни с кем, кроме Англии.

Полное ли единство помыслов заставило верховного комиссара Южной Африки действовать в унисон с Родсом, да еще с такой быстротой, как известно, далеко не всегда свойственной чиновникам? Или Родс так умел убеждать? У нас нет записей их бесед, сказанных там слов, сделанных намеков. Но зато доподлинно известно, что чуть позже Робинсону подарили 250 акций одной из компаний, созданных Родсом. А потом он стал одним из директоров «Де Бирс».

…В Булавайо не верили уже никому из европейцев. Поэтому главой своего посольства английские власти выбрали человека, который должен был вызвать у ндебелов если не максимум доверия, то хотя бы минимум недоверия. Это был Джон Моффет.

Джон Моффет — сын Роберта Моффета, хорошо знавшего отца Лобенгулы. Шурин Ливингстона. Он родился тут, в поселке бамангватов, совсем неподалеку от земель ндебелов. Потом, став миссионером, жил в тех же местах и многократно встречался с Лобенгулой. С конца семидесятых годов Моффет стал колониальным чиновником — с миссионерами такое случалось. В 1888 году он — уже пожилой человек, и ему легче вести переговоры со старейшинами ндебелов, чем какому-нибудь юнцу. Одним словом, лучшего парламентера не сыщешь.