И, чем больше размышлял Аркадий, тем более склонялся к мысли, что следует открыться Николаю. Тот никак не мог быть шпионом. Он появился в городе днем позже, нежели Аркадий заметил перемигивание корабля с берегом. Николай вполне прилично знал английский, стало быть, в русской переделке английского шифра не нуждался. К тому же он герой, от его рук гибли англичане.
Он поднялся и кратчайшим путем отправился к Рязаниным. В душе хотелось, чтоб Николай оказался в отъезде или был бы беспробудно пьян. Тогда можно было бы развести руками: а что он мог сделать без помощи? Можно было бы отложить, обдумать еще…
Однако же пегая кобыла Николая стояла в конюшне, а встреченный слуга Митрофан сообщил, что молодой барин дома.
Молодой человек прошел в дом. Аргантовый свет лился из дверей кабинета. Там Петр артиллерийский и Николай играли на бильярде, а пехотный Петр ожидал своей очереди. Тут же старшие, а именно, городничий, доктор Эльмпт, Ладимировский и полицмейстер играли в вист.
Аркадий подошел к биллиардному столу.
— Николай, я хочу с вами поговорить.
— Так говорите же! — ответил тот, азартно ударяя кием по шару.
— Я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз. Буквально на несколько букв можно вас?
— Аркаша, при всем к тебе уважении… Если я отойду от стола, фортуна от меня отвернется окончательно. Так что если хотите говорить приватно — ждите, пока я доиграю партию.
Словно нарочно партия затягивалась. Играли на столе со строгими лузами, по строгим же русским правилам: считался лишь тот шар, который прежде был заявлен.
Время шло, Аркадий нервно ходил по комнате, чем изрядно досаждал присутствующим.
— Аркаша, присядь, не мельтеши, — попросил городничий. — Голова от тебя кружится.
— Да говори уже, тут все свои… — сказал Ники, пытаясь сделать крученый удар.
Но удар смазался, биток пошел мимо шара. И по правилам игры Николай должен был выставить на сукно шар из забитых им ранее. Партия затягивалась.
Аркадий молниеносно задумался: даже если шпион присутствует в этой комнате, он не успеет предупредить своих хозяев.
— Могу ли я вам верить, господа?
Николай отложил уже занесенный для удара кий:
— Ну, нельзя же подобное говорить под руку. Извольте объясниться, сударь! Ваш вопрос сам по себе оскорбителен.
Отложили карты и игроки в вист. Господин Ладимировский с укором улыбнулся:
— Если вы не доверяете нам, то на кого же вы можете положиться вовсе?
И Аркадий, кивнув, принялся рассказывать. Он начал с того самого часа, когда увидел на холме вспышки отраженного света, поведал о штабс-ротмистре, ныне покойном, посланном сюда для поимки шпиона. Единственно он умолчал о подслушанном разговоре между городничим и штабс-ротмистром, да изменил обстоятельства гибели офицера. Однако упомянул о Кокотевских каменоломнях, о каком-то таинственном артефакте, видимо найденном Ситневым. Рассказал, что видел нож, которым был убить заезжий офицер. О том, что этот нож как две капли воды походил на другой, обнаруженный на теле убитого генерала Колокольцева.
Наконец признался в том, что разгадал британский шифр, ввел заблуждение экипаж вражеского корабля, и в указанный час в указанном месте состоится английский десант. И теперь ему нужна помощь.
— Послушайте, — забормотал доктор. — Это ведь вы выдумали, признайтесь?
До сего момента Аркадий даже не помышлял взглянуть на городничего, дабы не спугнуть. Вот сейчас он скажет, что, де, действительно — это выдумка. Тогда можно и десанта никакого не дожидаться, брать городничего в оборот, как то произошло с его братом.
Однако же городничий покачал головой.
— Нет, я, признаться, что-то подобное слышал. Но, Аркадий! Вы совершенно напрасно не открыли мне этого сразу!
Будто бы отец и сын Рязанины переглянулись. Или это показалось?
— Я боялся, что вы мне не поверите без веских доказательств.
— Нет, просто в голове не укладывается… — не сдавался доктор. — Юноша, вы не могли перегреться на солнце? Позвольте мне измерить вашу температуру!
— Я вполне здоров! Мне что, на небе это огненными буквами это написать?
— Куда вы сказали, направили британский фрегат?… — задумчиво потирая переносицу, спросил Ники.
Аркадий этого не говорил, но теперь приходилось признаться:
— В Буряковую балку.
— Это где болваны стоят?… — спросил полицмейстер.
— Именно, — кивнул Ладимировский. — У меня полотно есть…
— А сколько у нас времени? — спросил полицмейстер Аркадия.
— Я назначил им на полночь, — ответил тот.
Все взглянули на часы. Малая стрелка едва коснулась девяти. Время еще было, однако таяло, уходило.
Как водиться в подобных случаях заспорили, как лучше воспользоваться знаниями. У городничего возникла мысль: велеть кораблю подойти поближе к берегу, сказать, что есть проход, а на самом деле — посадить на банку, которых в этих краях огромное множество. Но корабль даже на мели представлял трудную цель, крепкий орешек. С его бронированными бортами, с орудиями, он стал бы крепостью пусть и во враждебных водах. Даже у пушек снятых с Бастиона не было бы никаких шансов против новейших британских орудий.
Хорошо бы как в американскую войну за независимость собрать какой-то подводный брандер, — фантазировал Ладимировский. Однако же времени нет, да и глубины тут не океанские, а, скорей — речные. Тут порой обычный баркас садился дном на перекаты, а уж корабль для подводного плаванья выглядел неуместно. Малые глубины и песчаное дно создавали и другую неприятную особенность здешних вод. Каждая волна с недалекого дна поднимало муть и песок, оттого в азовской воде редко было видно далее семи саженей, а ближе к осени, когда вода цветет, так и вовсе ныряльщику свою вытянутую руку рассмотреть не получалось.
Оттого следовало избрать другую стратегию, — говорил пехотный Петр. — Корабль оставить как можно дальше в море, но вызвать с него команду с офицером, кою следовало бы пленить.
— Мне нравится этот план, — кивнул Николай на правах старшего офицера. — Он прост. Он может сработать.
— Англичане, верно, будучи морским народом, на суше, да еще в глубине материка, чувствуют себя не вполне уверенно, — предположил Эльмпт.
— А вот это вы, пожалуйста, оставьте, — поправил его Петр-артиллерист. — Англичане вполне прилично сражаются и на суше. Шапками закидать их не получится.
— Значит, решено. На месте осмотримся. Я иду, конечно же. Господа, я так понимаю, вы со мной.
Господа, а именно Петр пехотный и Петр артиллерийский кивнули.
— Рискнем! Живем-то один раз, — кивнул артиллерист.
— То-то и оно… — мрачно ответил пехотинец.
Наступил момент, которого Аркадий боялся более всего. Вот сейчас кто-то, а то и несколько человек откажутся идти. И шпион наверняка окажется среди них, даст какой-то сигнал на фрегат. Тот не придет, Аркашу, может, не осмеют, но серьезно воспринимать больше не будут.
— У меня есть пара-тройка надежных квартальных надзирателей, — заметил полицмейстер, поднимаясь. — Такие не побегут.
— В столе лежит револьвер убитого офицера, — потирая переносицу, пробормотал городничий. — В молодости я недурственно стрелял, помнится. Тряхну стариной, послужу отчизне.
— Вас могут ранить, — сообщил Эльмпт. — Устроят вам кровопускание… А я не терплю в этом деле конкуренции. К тому же, у меня имеется ружьецо. Я, пожалуй, с вами.
— У меня имелся дуэльный комплект, — сообщил Ладимировкий. — В пору моей юности быть поэтом, художником и не дуэлировать — считалось крайне зазорным.
— Еще можно взять солдат с Бастиона, — предложил Аркадий.
— Да зачем, помилуйте? — зевнул Николай. — Чтоб они сыграли англичанам мазурку? Я видал — у них ружья еще кремневые, с трубами они обращаются куда лучше, чем с оружием.
— Тогда у англичан наверняка преимущество в людях.
— А у нас — во внезапности! Внезапность действует ошеломляюще — это вам каждый скажет. Да у нас почти дюжина человек!
Часам к десяти собрались. Мешая ругань с молитвами, разбудили квартальных надзирателей, собрали оружие, и на трех бричках отправились к Буряковой балке. Надзиратели были вооружены ружьями и саблями, у офицеров кроме холодного оружия имелось по два пистолета. Два кремниевых ружья было у городничего, два пистолета, как и было сказано — у Ладимировского. Более всего удивил доктор Эльмпт — у него оказалась отличнейшая кольтовская барабанная винтовка, с которой он некогда ходил на охоту.