— Э-э-э, вот вы. Какой ряд предлагаешь?

— Два места в одиннадцатом.

Эраст Карпович сморщился и покрутил головой. Вокруг стали собираться люди.

— Четвертый ряд, папаша! Как раз для вас.

— А место?

— И место четвертое. Берем?

— Не берем, — отрезал Эраст Карпович. — Я, братец, с краю прилабуниваться не приучен. Да и тебе не советую, с краю-то… Усек?

— Папаша, ложа вас не устроит? У меня ложа!

— Никаких лож! — рассвирепел Эраст Карпович. — Ложи… Наловчились обособляться. С рядовым, рядовым зрителем сидеть надо. Плечом к плечу! А не по ложам восседать. Магараджа нашелся… Давайте, давайте дальше! Что еще у кого?

— Восьмой ряд, папаша, в середине!..

— Десятый за полцены, десятый за полцены!..

— Папаша, бери два за трешник!..

— Эй, папаша, слушай сюда!..

Эраст Карпович отрицательно мотал головой и хмыкал. К размахивающей билетами толпе подошла девушка, по виду студентка. Наметанный глаз Эраста Карповича мгновенно отметил ее появление.

— Ну-ка тихо! — скомандовал Эраст Карпович. — Тихо, кому говорят! Эй, девушка! В гетрах, к вам обращаюсь! Да не к вам, господи… Вон к той, справа, скажите ей. Вы, вы, точно! Идите сюда!

Девушка подошла ближе.

— Пропустите человека! Сюда идите! Какой ряд у вас?

— У меня? У меня никакого нет…

— Наконец-то, — желчно сказал Эраст Карпович. — Слава богу, нашлась. Хоть одна билетами не спекулирует. Или спекулируете? А?

— Что вы! — испугалась девушка. — Вовсе нет.

— Ну то-то… Давайте-ка отойдем от этих торгашей.

Эраст Карпович взял девушку за локоть и с трудом вырвался из толпы.

— Значит, на спектакль пришли? — мягко заговорил он, отведя девушку в сторону. — Правильно. Чем по дискотекам разным тереться…

— Да я, собственно, так подошла, посмотреть, — сказала девушка.

— Жаль. Вот это жаль, — огорчился Эраст Карпович. — А я-то, старый дурень, подумал: тянется, подумал, человек к искусству, живет в ожидании чуда. Глаз отдыхал на вашем милом лице. Кругом, понимаешь, трутся всякие в шарфах, трешки с рабочих людей тянут, противно! А вы, оказывается, «так» подошли… Опыт, что ли, перенимать?

— Нет, просто я уже видела эту постановку…

— Со Шмыгой?

— Со Шмыгой.

— А на Дубняк, значит, не желаете сходить?

— На кого? — удивилась девушка.

— На Дубняк, на кого… И откуда это в нас? — с горечью заговорил Эраст Карпович, глядя на урну. — Откуда этот эстетизьм проклятый, снобизьм чертов? Они… — Эраст Карпович махнул варежкой в сторону парней в шарфах, — они думают, только в столицах сливки искусства. Но у нас тут тоже не обрат. Да-с, мадам, не обрат!

— Почему вы так решили? — запротестовала девушка. — Я всегда на наших артистов хожу. С большим удовольствием. Что вы, папаша!..

— И на Дубняк с удовольствием? — подозрительно спросил Эраст Карпович.

— И на Дубняк, — твердо ответила девушка.

Эраст Карпович немножко поколол девушку взглядом, но затем смилостивился.

— Ладно, я вам верю. А сначала решил: ох, решил, из тех она, с шарфами!..

— Нет-нет, я ни в коем случае…

— Верю! — Эраст Карпович протянул девушке билет. — Держите! Дубняк, как вы и хотели. Двадцатый ряд. Самый акустический узел! Всю жизнь я на этом месте просидел. Благодать! Чтоб у этих проклятых спекулянтов не брали. Три рубля.

— А написано: рубль… — прошептала девушка.

— Вы опять начинаете? — окрысился Эраст Карпович. — Опять? Торговаться, фуй! В искусстве! Эх, я, старый дурень, ошибся как… Кругом, кругом мещанство и низкий расчет!..

— Не волнуйтесь так, я заплачу, заплачу, пожалуйста…

— Ну то-то… Эраст Карпович сунул трешку в карман и, насвистывая, двинулся домой.

Отойдя немного, он оглянулся.

— Шарфов, понимаешь, понакупили… — проворчал Эраст Карпович. М-молокососы!

И сплюнул в сугроб.

Проверочка

Якушев прочел заметку в газете:

«Один знаменитый человек прошлого в шутку однажды разослал своим друзьям записку: „Все раскрыто, бегите!“ К его удивлению, на следующий же день все друзья перебрались через Ла-Манш и переехали в другие страны». Неизвестно, что сказал по такому поводу знаменитый человек, разом оставшийся без друзей. Якушев же, прочтя заметку призадумался.

— Действительно, черт его знает… Внешне-то все, вроде, хорошие люди. А что там у них за душой, попробуй копни? Мрак, тайна. А что, если…

И Якушев, с детства склонный осложнять жизнь себе и окружающим, решил устроить друзьям небольшую проверку. Так сказать, по классическим образцам. Кандидатуры наметились сразу. Вообще-то выбирать было особенно не из кого. Самым видным из приятелей был Аристарх, человек зверски начитанный и не любивший скрывать свое превосходство над окружающими. Далее шел известный шутник Чагин, разыграть которого считалось делом престижным. Замыкал компанию тихий Цодиков, человек без особых примет в личном деле и общественной жизни. Принимать телеграмму сначала, конечно, не хотели.

— В каком это смысле «Все открыто, бегите»? — допытывалась приемщица на почте. — Откуда вы, собственно говоря, бежать собираетесь?

Якушев ожидал такого вопроса и ответил мгновенно, с каменным лицом:

— Газеты надо читать, уважаемая. В городе новый стадион открыли. Будем бегать там трусцой. Вы сами-то как, бегаете, закаляетесь?

— Мужик у меня бегал, — вздохнула приемщица, заполняя квитанцию. — По утрам все, помню, норовил. Сначала до площади Калинина добегал, потом дальше… Прибежал так вот однажды в Бердск, снял комнатку, потом детей хозяйки усыновил… Больше не бегает. Зачем ему, кобелю, теперь бегать-то, от новой семьи? Бегуны…

Телеграммы обещали доставить назавтра часикам к восьми. В девять Якушев набрал рабочий номер Аристарха.

— Нет, Аристарха Ефимовича нельзя, — отозвался отдел. — Задерживается, очевидно… Чагина? Его тоже нет. Пришел-то он вовремя, но потом сразу умчался куда-то. Ничего, ничего, пожалуйста…

— Та-а-ак, — сказал себе Якушев. — Интересненькое начало. А Цодиков как поживает?

В лаборатории сообщили, что Цодиков взял отгул.

— Вот как? — сказал себе Якушев. — Отдохнуть решил? Любопытно, от чего? Ну, компот заваривается!

На душе было весело и жутковато. Не в силах усидеть на месте, Якушев решил проверить все лично. У проходной он столкнулся с опоздавшим Аристархом.

— Хорошее утро сегодня, — осторожно начал Якушев. — Ты чего же не на машине? Пешком решил? Моциончик устроить?

Аристарх вздрогнул. Он был непривычно суетлив и не смотрел в глаза.

— А что машина… — забормотал Аристарх, оглядываясь, — машина, собственно, не моя, это все знают… Я пользуюсь по доверенности от тестя… Н-не понимаю, почему ты спрашиваешь?

«Украл машину! — внутренне ахнул Якушев. — Вот тебе на!»

Отступать было некуда.

— Признавайся, Аристарх! — Якушев пронизывал приятеля пламенным взором телевизионного майора Знаменского. — Колись. Можешь закуривать. Сначала сообщи фамилии соучастников…

Аристарх, начисто утративший прежний лоск, без промедления «раскололся».

— Это все тесть, все он! «Яблоки, верное дело!» Я не хотел, отказывался… Потом втянулся, пошло-поехало… Кооператив у меня, сам знаешь… Тут еще очередь на машину подошла… Эх!..

— Ты не увиливай давай! Какие еще яблоки?

— Анис, апорт, белый налив… Разные. Какие давали, те мы и брали.

Через пять минут Якушев знал все. Летние отпуска надменный Аристарх проводил отнюдь не на пляжах Мисхора. На пару с тестем он убирал яблоки в маленьком совхозе под Воронежем. Рассчитывались с ними натурой, и до самого Нового года приходилось натуру эту реализовывать на улице в розницу.

— Если в отделе узнают, ох… — стенал Аристрах. — А тут еще телеграмма эта! Мы с тестем чуть не…

— Ладно-ладно, — прервал Якушев. — Не выдам. А как же ты торговал-то? Ведь могли узнать?

— Я гримировался, — окончательно раскололся Аристарх. — И потом, у нас тулупчик такой есть… Таежный, дремучий. Но мы все по средним ценам, ты не думай!