— Ах-ха-хах! — закатилась дама мелодичным когда-то голосом. — Вы, кажется, изволите шутить? Столько было часика два назад! Или вы пдибыли к нам из ддугого часового пояса. Ах, плутишки, пдоказннки, эти нынешние молодые люди!

И она удалилась, яркая и когда-то грациозная. Симареев, сморщась, долго смотрел ей вслед. Потом встряхнул головой и двинулся дальше.

— Слышь, земляк! — налетел на него взлохмаченный парень с «дипломатом». — Два уже пропикало? Чего вылупился-то? Два часа, говорю, набежало или нет?

Симареев протянул руку и для чего-то показал парню часы.

— Сегодня утром по радио проверял. Какие два? Двенадцать сейчас, без четверти…

— Старичок, — задушевно произнес парень. — Не морочь мне голову. Брось придуриваться, слышь? Эх, сказал бы я тебе, да жаль тороплюсь… Послушайте, который час? Два уже есть?..

Парень бросился в сторону с такой стремительностью, что «дипломат» отдувало ветром. Симареев зашел за угол, снял часы и поднес к уху. Часы шли нормально. Он повертел головой, отыскивая, где бы сверить время. Большие часы над универмагом показывали половину шестого, а другие, через улицу, — десять ровно. Впрочем, это время они показывали всегда. Симареев посмотрел на солнце. Оно висело над головой, палило вовсю и ничего не показывало. Через дорогу бодро ковыляла пенсионерка. Симареев непонятно чему обрадовался и рванулся к ней:

— Бабуля, вы мне не скажете?..

— Скажу, милый, скажу, — с готовностью откликнулась пенсионерка. — Все обскажу, как есть. Только уж ты помоги мне, старой, помоги, голубчик… Время-то сколь сейчас будет? Часа два, поди?

— Тьфу, — опешил Симареев, — И эта туда же. Совсем народ сбрендил!

— А ты бы не слишком разорялся тут! — разозлилась бабуля. — Расплева-а-ался! Ответить толком не может, бесстыжие глаза…

Она заковыляла дальше, в полусогнутом состоянии, но очень шустро.

— Местное время четырнадцать часов, — раздался издалека голос радиодиктора. — Начинаем выпуск новостей. Труженики села приступили…

Симареев еще раз посмотрел на циферблат, широко размахнулся и швырнул свои часы в урну…

— Порядочек! — радостно сообщила пенсионерка, завернув за угол, где ее с нетерпением ожидали. — Шваркнул часики так, что брызги полетели. Осерчал страсть!

Тучный гражданин довольно потер руки:

— Отлично! Не зря мы старались на такой жарище. С «радиопередачей» это ты ловко придумал!

— Запись идеальная, он и не догадался, что это магнитофон, — улыбнулся взлохмаченный парень, похлопывая по «дипломату». — Пусть вспомнит мою «Славу»…

— И мою «Дакету», — добавила моложавая дама. — Мастед липовый…

— И мой «Полет»…

— И мой будильник, — закончила пенсионерка. — Как у этого супостата побывал в руках, никто досель исправить не может!

Бывшие клиенты часового мастера Симареева на радостях отправились в кафе-мороженое. Они были полностью отомщены.

Чуткие люди

Когда врач поставил диагноз: диатез, Сусликов от души рассмеялся.

— Ну, спасибо, доктор, удружили! На четвертом-то десятке… Вы бы еще сказали: рахит. Или что у меня зубки режутся, хе-хе-хе…

— Опасное заблуждение, — возразил врач. — Диатез, дорогой мой, — это прежде всего предрасположение, понятно? Предрасположение к определенным болезням. Аллергии, например. Скажите, вы когда-нибудь клубнику со сливками в большом количестве употребляли? Ничего не замечали после этого?

— Клубнику со сливками? — дернул головой Сусликов. — У нас в столовой, доктор, котлеты на второе, так их знаете как в народе прозвали? — Он оглянулся на дверь и приготовился прошептать название. Врач поморщился и в одну минуту нарисовал столь зловещую картину возможных последствий, что Сусликову захотелось убежать к маме…

На работу он явился в состоянии грустной сосредоточенности.

— Ты чего это, брат, в пятнах весь? — спросил набежавший Гена Кондаков. — Загорал вчера? Меру надо знать.

— Да представляешь, какая история, — пожаловался Сусликов, пожимая приятелю руку. — Диатез у меня нашли…

— Это… детское что-то? — неприятно удивился Гена, машинально вытирая руку об штаны. — Инфекционное, да? Температура есть?

— Предрасположенность такая, — искал сочувствия Сусликов. — Очень коварная. Бюллетень, правда, не дают, но, говорят, возможны отеки…

Приятель резко переменился в лице и шмыгнул в туалетную комнату, откуда сразу донесся шум воды, льющейся в раковину.

— А еще другом назывался, — с презрением сказал Сусликов проходившему мимо Галузину из отдела кадров. — Несчастного диатеза испугался, позорник!

— Диатеза? — бдительно прищурился Галузин. — Смотри ты, как быстро реагировать наловчились! Вчера только приказ подписан об отправке на морковку, а поди ж ты. Нар-родец пошел!. Симулянт на симулянте!

Сусликов не стал связываться и пошел к своим в лабораторию. Уже на подходе он услышал оживленный спор:

— А я вам говорю: от этого не умирают. Так, слабоумными становятся, и все. Чепуха! Я сам этим болел сто раз!

— Конечно, чепуха. По нему и не заметно будет…

— Славненько! Может быть, теперь его из очереди на жилье, того… Попросят.

— Фигушки, таким в первую очередь дают!

— Поберечься бы надо. У меня ребенок дома…

— Ишь ты, а с виду тихий такой… Кто бы мог подумать?

— Все от нее, от проклятой…

Сусликов не стал входить в лабораторию. Минут десять он простоял в коридоре, печально глядя на стенку. По коридору прошли двое сотрудников. Завидев Сусликова, они торопливо натянули марлевые повязки. Сусликов скрылся от глаз в курилке.

«Тоже мне, товарищи по работе — грустил он, разглядывая плакат „Будьте осторожны с огнем!“ — Нет, чтобы помочь, поддержать в трудную минуту. Скорей бы в отпуск, что ли…»

В курилке он просидел до обеда. Иногда внутрь бодро залетали коллеги, но, переменившись в лице, ретировались. Некоторые шептали: «Извините…» А после обеда Сусликов стоял в кабинете Арнольда Сергеевича и страдал.

— Мы считали вас перспективным работником, — осуждающе говорило начальство. — Сами посудите, можем ли мы назначить завлабом человека, постоянно страдающего этой… свинкой, коклюшем… Что там у вас?

— Диатез. Я, Арнольд Сергеевич, ей-богу, все понимаю, но…

— Несолидно, — завершило беседу начальство. — Даже, я бы выразился, неумно поступаете. А жаль, жаль…

И окончательно добил Сусликова старший техник Басов, человек на плохом счету.

— Не жмись, друг! — зашептал он, отведя Сусликова в темный уголок. — Как ты этого добился? Порошки какие глотал или втирал что? Отгул мне нужен край! Поделись секретом, век не забуду!

Сусликову хотелось кричать. На другой день он явился в поликлинику.

— Доктор, мне нужна острая инфекционная болезнь. Желательно детская. Помогите!

— Зачем это вам, дорогой мой?

— Да не мне… То есть, я хочу сказать… В общем, посоветуйте, доктор! Не опасную бы, но чтобы пробирало!

— Ну, не знаю, право. Корь, например. Или вот: коревая краснуха! Кстати, в вашем доме, в девятой квартире как раз болеет ребенок. Серьезная штука, легко передается взрослым людям. Не очень опасно, но приятного маловато… Послушайте, но зачем вам все это?

— Для кроссворда! — покричал счастливый Сусликов, выбегая из кабинета.

«Ну, друзья-коллеги, не взыщите, — злорадно размышлял Сусликов, заходя в подъезд. — Завтра я научу вас, как надо чуткость к людям проявлять! Без крайних мер, видимо, обойтись нельзя…»

Сусликов приблизился к двери девятой квартиры и, коварно улыбаясь, нажал кнопку звонка…

Грибы всмятку

Лева Степин стоял па остановке и внимательно читал «Календарь домохозяйки». В заметке «Как солить грибы» говорилось:

«Принесенные из леса грибы положите в воду и вымачивайте сутки и более в зависимости от вида…»

Лева посмотрел на часы: «Однако! Полчаса уже прождал!» И стал читать дальше.

«Выдержанные таким образом грибы нужно очистить от мусора. С маслят снять кожицу…»