— Отпусти, проклятый питекантроп… Никогда, слышишь? Никогда!

— Кир… — попыталась вступить в диалог я, — В этом же нет ничего страшного. И займет совсем чуть-чуть. Просто поболтаешь с душкой Диадохе о погоде, о чае, о газетах — и вернешься так же, как пришел. Даже если Диадох отравитель, тебе бояться нечего — я не думаю, что он станет душить незнакомую даму, да даже если и станет — мы-то рядом!

— Я не девчонка! — прохрипел Кир, чей багровый цвет лица свидетельствовал о том, что его энтузиазм в борьбе вовсе не наигран.

— Я другого и не утверждаю. Мы просим тебя лишь сыграть роль. Не просто роль, а очень важную роль. Может быть, решающую.

— Не собираюсь корчить из себя девушку!

— Да что ж тебя пугает в женском обличье? Или ты боишься, что оно так тебе подойдет, что возвращаться к штанам будет неудобно? — спросила я с коварством, которое сама в себе даже не подозревала.

Кир застыл.

— Отпусти! Не буду ничего делать. Платье — не надену! Психи проклятые…

Пришлось использовать другую педаль.

— Подумай вот о чем — только от тебя зависит успех всего нашего дела. Мы можем обойтись без меня или без Марка, даже запросто, но только без тебя наш план теряет всякий смысл. Ты незаменим, Кир, вообще. Ты единственный, кто может помочь. Понимаешь?

Я сделала знак Марку и тот, помедлив, осторожно, с опаской, освободил Кира. Против ожиданий, Кир не стал брыкаться, он поднялся и, хотя лицо его сохранило свою неестественную окраску, в глазах промелькнуло что-то, что я сочла хорошим знаком. Может, это было лишь колебание. Надо было закрепить успех, пусть и призрачный.

— Это важная работа, Кир. От нее зависит все дело. Мы ведь не заставляем тебя, не подумай. С твоей стороны это был бы смелый, оправданный обстоятельствами, поступок. И ты зря думаешь, если считаешь, что это повод тебя оскорбить или унизить. Поверь, если бы мне приходилось испробовать такой выбор — я бы переоделась мужчиной не раздумывая.

— Серьезно? — он шмыгнул носом.

— Разумеется. Когда на кон поставлено что-то важное, такие мелочи не имеет ровно никакого значения. И Марк, уверен, пошел бы на такое, если бы дело зависело от него. Верно, Марк?

— Э? А, ну да, — Марк закивал. Все-таки по части лицемерия я могла дать ему фору сто очков вперед, — Это не страшно, Кир. Просто спектакль для отвода глаз. И, к тому же, если ты помнишь, мы ищем убийцу. Отравителя. Твой вклад в дело восстановления справедливости будет огромен.

Кир сопел и думал. Он оказался в ситуации, в которой наверняка не хотел бы оказаться и в кошмарном сне. Однако я знала, что в этот момент его прагматическая мужская составляющая, также принимает участие в принятии решения.

— Марк! — шепнула я беззвучно, одними губами, и кивнула в сторону Кира. И Марк понял.

Он опустился на корточки рядом с сидящим на полу Киром и положил руку ему на плечо. Кир вздрогнул от неожиданности, но не высвободился. Однако уши его самым подозрительным образом покраснели. Марк, против моих ожиданий, не старался развить успех, не приводил доводов. Он вдруг улыбнулся и, наклонившись к Киру, прошептал ему на ухо несколько слов. Я не знаю, что это были за слова, но эффект они произвели куда более оглушительный, чем все угрозы и посулы. Кир вскинул голову и, поймав взгляд Марка, потупился. Хотя отчего ему было стыдиться сейчас — я даже не предполагала.

И случилось чудо. Взъерошенный, воинственно настроенный, готовый защищать свою честь до последней капли крови Кир вдруг сделался смирным и покорным. Точно враз успокоился и позабыл свои страхи. Я удивилась — столь разительное гипнотическое влияние Марка я видела впервые.

— Я не умею вести себя по-женски, — тихо пробормотал Кир, стараясь не глядеть на меня, — И одежды подходящей нет.

— О, какая ерунда, — я решила ему не сообщать, что «вести себя по-женски» в представлении Кира явно означало что-то другое, или же он просто мало видел женщин, и то и другое было похоже на правду, — Обучать тебя манерам явно ни к чему, в конце концов это лишь один вечер, внедрять тебя под маской молоденькой смазливой горничной в дом Диадоха, надеюсь, не придется.

Кир наглядным образом продемонстрировал, что краснеть он может практически в неограниченном цветовом спектре, затрагивая даже те цвета, которые я раньше считала несовместимыми с человеческим лицом.

— А одежду я для тебя подыщу. По комплекции мы похожи, разве что ростом не очень, но это не страшно. Как жаль, что ты не умеешь ходить на каблуках. И времени учиться, боюсь, нет. Ладно, будем обходиться тем, чем есть.

— Можно отложить… — пробормотал Кир в пол, — До завтра.

— Вот уж нет! Время — это единственное, чего у нас не хватает. Впрочем, нет, светлых голов у нас тоже не хватает, но времени все-таки жаль больше. Мы должны сделать это сегодня же вечером. Вы сможете подождать полчаса? Мне придется съездить домой чтобы найти подходящий гардероб.

— Не проблема, — кивнул Марк, — Езжайте. А я прослежу чтобы этот проныра тем временем не скрылся.

Конечно, у меня ушло не полчаса, а несколько больше. Мой гардероб и в лучшие годы не отличался разнообразием, я привыкла обходиться лишь самым необходимым, обновку подбирая лишь по случаю. Когда я была ребенком, это часто удручало мать — она заявляла, что я пошла в отца, который, хоть и является почтенным господином при дипломатическом ведомстве, горазд одеваться как кучер и, если ему не напомнить, способен завалиться и к губернатору в рубище. Мать заставляла меня надевать неудобные вычурные платья, в которых я чувствовала себя то ли куклой, то ли экспонатом какого-то жуткого музея — они сдавливали грудь, мешали нормально ходить, не говоря уже о том, что каждый дверной проем становился едва ли не непреодолимым препятствием. Оттого половину детства я, с молчаливого согласия отца, провела в ромейской тунике, не стеснявшей движений, легкой и практичной. С переездом в Трапезунд страдания моего детства окончательно канули в Лету — здесь не принято было душить женщин тяжелой тканью, фижмами и корсетами, платья предпочитали легкие, достаточно открытые, подчеркивающие естественные изгибы тела, а не извращенные представления о женской фигуре давно почивших живописцев. Не редкостью было увидеть на улицах Трапезунда и девушек в брюках, хотя подобная мода еще граничила с дерзостью и стратигом не поощрялась. Но для Кира брюки не годились, хотя, может, и скрасили бы ему позор. Диадох должен увидеть перед собой воспитанную юную девушку, одетую со вкусом и не очень броско. Наконец я выбрала. Это было платье, которое я одевала на выпускной бал в лицее — может, несколько пышное для деловых визитов, да и цвет немного броскийй, но я рассчитывала на то, что Диадох не очень хорошо разбирается в заграничной моде. Необычный гардероб подскажет ему, что гостья — иностранка, а значит заинтригует, кроме того, это скроет огрехи Кира, который тот наверняка допустит.

Когда я вернулась, Марк и Кир сидели в кабинете и выглядели достаточно спокойными. Марку предстоящий спектакль определенно нравился, Кир же уже успел свыкнуться со своим незавидным положением и его спокойствие напоминало отрешенную сосредоточенность заключенного в ночь перед казнью. Увидев платье и прочие аксессуары, которые я предусмотрительно захватила с собой, Кир вскочил и опять попытался пропасть, но Марк и в этот раз был начеку. К счастью, на подавление бунта ушло меньше времени, чем в предыдущий раз.

— И вы это носите? — Кир дрожащим пальцем показал на наряд, — На себе?

— Скажи спасибо, — ответила я немного оскорблено, — что «барокко» уже не в моде. Уверена, тугой корсет и турнюр необычайно пошли бы тебе. Конечно, если бы ты смог сделать в этом хотя бы шаг.

— А…

— Чулки. Порвешь — удержу их стоимость. Найти хорошие чулки в Трапезунде — дело почти непосильное. Это шляпка. Согласна, не самая элегантная, но и выбирать особо не приходилось. В общем, если тебя во всем этом боевом облачении увидит господин Диадох, он скорее всего решит, что перед ним достаточно кокетливая, несколько старомодно одетая иностранка, не чуждая хорошему вкусу.