— Мы находимся во фрагменте реальности, — констатировала Карина.

— Да, — сказал Лукас.

— Почему тогда светит солнце? Откуда здесь воздух?

— Потому что флуктуация происходит на универсальном уровне, — ответил Лукас.

— Так это дубликат солнца?

— Нет, это такое же солнце, как и на Земле. Мы просто получаем к нему доступ на другом уровне. Представь себе дом с множеством комнат. Мы прошли из главной комнаты в меньшую — боковую спальню, но мы все еще находимся под одной и той же крышей.

Карина вздохнула:

— От этого у меня болит голова.

— Тогда с тобой нечего разговаривать об измерениях со всякими «потрошителями».

— Потрошители?

— Они прорезают трещины между измерениями, которые позволяют людям вроде тебя и меня путешествовать туда, сюда и обратно. Вот получаешь одну из них, берущую свое начало на субъекте, и сразу же нахлынет безумие, пока не захочется воткнуть свою голову в ведро с водой — только бы смыть его из головы. А когда человек непрерывно себя режет, потому что боль помогает ему пробиваться между измерениями, от него нельзя, так или иначе, ожидать ясности.

Карина взглянула на него:

— Тебя, кажется, что-то раздражает.

Лукас сдвинул свои толстые, черные брови:

— Мы выяснили, как ящерица пробралась через сеть. Она проделала под нею туннель. Длинный, глубокий туннель, почти двадцать пять метров.

— И?

— Было больше, чем один туннель, — сказал Лукас.

Более одного туннеля означало других ящериц, поняла Карина и спросила:

— Вы их выследили?

Лукас кивнул.

— Они передали то, что увидели?

Еще один кивок.

— Выходит, враг знает, где мы находимся?

Лицо Лукаса исказилось в гримасе:

— Трудно сказать. «Потрошители» говорят, что было слишком много помех между измерениями для того, чтобы передача полностью прошла. Но это возможно, — он крепко сжал свои зубы, что-то обдумывая, а потом сказал: — У нас по периметру была установлена сигнализация с инфракрасными, микроволновыми и частотными сенсорами. Очень специфические сенсоры: если присмотришься к ошейнику Седрика, то увидишь передатчик, который распространяет радиокод. Сенсоры проверяют этот код по базе данных, и если код действительный, то сенсоры не регистрируют тревогу. По какой-то причине, кто-то загрузил в систему старый набор кодов. Ящерицы прошли с собственными приспособленными передатчиками, а когда они оповестили устаревший набор кодов, система не просигнализировала о них.

— Откуда они узнали, какие кода нужно загружать?

Глаза Лукаса потемнели.

— Тут была женщина. Галатея. Она была «донором», как ты.

Он произнес ее имя, словно она была как чума.

— Она была твоим «донором»?

— Да. Она перебежала.

Он опять сжал свои зубы. В этой истории было что-то еще.

— Вы были любовниками?

Лукас остановился, и на мгновение Карина подумала, что могла бы хорошенько надавить на него.

— Мы трахались, — сказал он.

«Ага», — поняла Карина, и продолжила давить:

— И как долго?

Возникла короткая пауза, прежде чем он ответил:

— Четыре года.

— Это какое-то длинное трахание, — сказала Карина.

Он любил Галатею. Он был влюблен, а она предала его, и теперь он хочет ее убить. Любой женщине, перевалившей за возраст в пятнадцать лет, под силу увязать эти точки. Он, должно быть, был юным — это, очевидно, оставило глубокий шрам.

— Какой она была?

Лукас сделал к ней шаг. Нечто дикое выглянуло на нее из его глаз, нечто полное страсти и агрессии. Она поняла, что в своем уме он уже снимал с нее одежду и думал, на что это будет похоже. И внезапно она опять была в ванне, голая, сидящая в двух футах от него и боящаяся, что он пересечет дистанцию.

Он уставился на нее и спросил:

— Ты хочешь, чтобы я рассказывал тебе об этом?

Она пожала плечами:

— Нет.

— Ты уверена?

— Да.

— Ну, тогда, всего хорошего.

Он отвернулся, и они ускорились, чтобы сократить разрыв между ними и Эмили. Карина держала темп, делая спокойные выдохи. У него не было тормозов, по крайней мере, кроме тех, которыми она воспользовалась как женщина. Обычные мужчины не заканчивают ужин, разламывая стол хребтом своего брата, они не убивают ящериц, проваливаясь в их головы, они не превращаются в монстров и не напитываются женщинами. Обычные мужчины так не поступают вне экранов кинофильмов, а когда они делают это на экране, другие мужчины насмехаются над ними за это. Это была игра, в которую она не могла себе позволить играть, потому что он держал при себе самые лучшие карты. Ей надо было это пережить.

Карина случайно скользнула по нему взглядом. В его глазах все еще была та голодная дикость.

— Поскольку кому-то ведь пришлось загрузить этот старый код, значит, Галатее помогал какой-то инсайдер, — сказала она, пытаясь увести его от всего, о чем он думал.

— Похоже на то. А когда я найду их, они пожалеют, что на свет родились, — в его голосе содержалось так много злости, что волосы на ее затылке чуть не встали дыбом.

Если бы пришел враг, тогда Эмили была бы в опасности.

— Нам следует эвакуироваться?

— Это уж как Артур скажет.

— А ты как думаешь, следует?

Лукас глянул на нее:

— Это зависит от того, сколько людей они поведут в бой. Это старая база, и мы активно добываем на этом фрагменте алюминий и бериллий. Если придут «ординаторы», то придут быстро. И даже если мы начнем полную эвакуацию базы прямо сейчас, мы понесем потери в оборудовании. База запускается посредством оптоволоконной сети. Это сложная компьютерная система, координирующая операции по добыче, биоподдержку, коммуникации и так далее, которая также имеет локации на близлежащих базах. Если «ординаторы» получат доступ к ней, тогда многие из нас погибнут, вот почему сеть должна быть уничтожена перед завершением эвакуации. А ее взрыв сделает эту базу непригодной для обитания. Подобные этому фрагменты, со стабильным климатом и экосистемой, являются редкостью. Большинство найденных нами фрагментов — мертвые: никаких растений, никаких животных, часто нет атмосферы. Приходится надевать костюм и жить в герметически запечатанном бункере. И проталкивать взад-вперед сквозь листы измерений прицеп. Если «ординаторы» не знают, где мы, то сразу узнают, когда мы начнем прорезаться.

Тропинка закончилась, соединяясь с большей дорогой, которая опускалась вниз по холму в прерию. Вдали проскакала группа лошадок по траве, ныряя и выныривая из кустарника. Обширная прерия разворачивалась к возвышающемуся гребню гор, дикая, древняя и каким-то образом намного большего размера, чем современные пейзажи, так что Карина остановилась на мгновение и просто уставилась, в захвате от такого величия природы.

— Это рай, по сравнению с некоторыми фрагментами, которые я видел, — сказал Лукас. — Если у нас будет шанс, мы будем за него бороться. Пошли.

Он повернул и зашагал вверх по холму. Она увеличила скорость, чтобы идти в ногу, на буксире у Эмили и Седрика.

Они срезали поворот, и внезапно перед ними предстали две высокие белые колоны, выделяющие вход. Пронзая высь на двадцать футов, они изгибались как ребра какого-то доисторического гиганта. Проект запутанной сети покрывал колонны, выгравированный на их поверхности. От него рябило в глазах, и своей сложностью он оказывал гипнотическое воздействие. С первого раза было не возможно оторвать взгляд, просто продолжающий скользить вдоль по бороздкам и изгибающимся линиям…

На плечо Карины легла рука. Карина повернулась, увидела у себя на плече пальцы Лукаса и отдернулась. Он около секунды подержал свою руку на пустом воздухе и опустил.

Карина повернулась к Эмили. Ее дочь стояла рядом, уставившись на колонну с пустым выражением лица.

— Идем, — сказал Лукас.

Карина пригнулась и взяла Эмили за руку:

— Малышка, пошли.

Эмили моргнула, словно пробудилась от глубокого сна, и пошла с нею. Они прошли сквозь арку, и Карина опять остановилась.