Так или иначе, эта мысль огорчает меня.

Фей улавливает мою смену в настроении.

— Эй, — спрашивает она. — Эй, Лилли, с тобой все в порядке?

— Да, — говорю я. — Да. Прости. Ничего страшного.

Я тру глаз рукой.

— Просто ресница попала в глаз. Вот и всё.

— Хорошо, — скептически говорит Фей.

Она слезает с Робина, и я делаю то же самое.

— Джереми звонил? Когда мы встретимся с ним?

— Скорее всего он будет работать до полуночи, — говорю я. — Может быть он будет свободен завтра. Может быть.

— Может быть? — Фей искоса смотрит на меня.

— Я не знаю его расписания! — говорю я. — Все, что я знаю, я сказала тебе. Здесь мы все на одной стороне.

— Итак, что мы будем делать, пока ждем? — спрашивает Робин.

Я достаю кошелек и кручу черной кредитной картой Джереми перед лицом Фей.

— Как на счет того, — предлагаю я. — Если мы сходим по магазинам.

Подмигиваю я.

— Как в старые добрые времена?

Остаток дня проходит быстро. Мы бродим по Ньюбери-стрит, в основном рассматривая витрины, но заходим за несколькими вещами, которые действительно бросаются в глаза.

Тем не менее, Робин, который находится с нами с самого начала, с каждым днем становится всё тише. Я чувствую, что в нем происходит сдвиг, как будто он ожидает, что какая-то трагедия обрушится на нас в любой момент. К тому времени, когда солнце садится, он становится тихим. Созерцательным. Меланхоличным.

Фей тоже это замечает. Может быть потому, что все мы знаем, что эта маленькая экскурсия по городу не может длиться долго. Скоро все мы трое встретимся с Джереми. Скоро все мы трое вернемся к нашей обычной жизни. Надеюсь.

Когда мы возвращаемся в наши комнаты и распаковываем вещи, Робин говорит впервые за несколько часов:

— Лилли, — говорит он серьезно. — Есть кое-что, что меня беспокоит. Ты меня выслушаешь?

Я сижу за столом и смотрю на него через всю комнату. Фей перестает двигаться и наблюдает за нами.

— Конечно, Робин, — говорю я, в моем голосе присутствуют нотки опасения. — Что случилось?

— Я не хотел говорить об этом таким образом, — начинает он. — И я до сих пор не говорил об этом Фей. Я ждал, когда ты это сделаешь. Я хотел посмотреть сможешь ли ты.

Он неловко трет бедра, а затем продолжает.

— Но, думаю, в данный момент можно с уверенностью предположить, что ты не сможешь.

Я настороженно наблюдаю за ним. Фей смотрит с меня на Робина и обратно возвращается ко мне, ее взгяд полон подозрений.

— О чем ты говоришь, Робин? — спрашиваю я. Паника нарастает.

— Я…, - выдыхает он. — Знаю, кому принадлежит это здание.

Слова словно удар под дых. Комната начинает вращаться. Я рада, что сажусь.

— Я узнал сегодня утром, — продолжает он, глядя на Фей. — И вдруг твоя настойчивость прошлой ночью обрела смысл.

Чувство страха накатывает на меня.

— Что ты говоришь, Робин? — спрашивает Фей. — Ты же не хочешь сказать, что…оно принадлежит Джереми Стоунхарту? Да?

Фей издает потрясенный возглас. Возмущение мерцает на ее лице. Она поворачивается ко мне.

— Вся сеть принадлежит дочерней компании Стоунхарт Индастриз, — продолжает Робин. — Было бы невозможно проследить эту связь еще несколько недель назад. Но в скором времени компания станет открытой, появились некоторые документы, подробно описывающие правовую структуру всех компаний под эгидой Стоунхарт Индастриз. Я сам проследил связь. Это неоспоримо.

— Лилли, — спрашивает Фей медленно. — Ты знала об этом? Это правда?

Она набрасывается на Робина, когда он пытается ответить.

— Пусть она ответит! Я хочу дать ей возможность объясниться. Откуда она может знать все компании, которыми владеет Джереми Стоунхарт, — она смотрит на меня, и ее голос становится умоляющим. — Или может?

Я кусаю губу, как всегда, когда я нерешительна и нервничаю. Я вру? Могу ли я смотреть своему другу в лицо и отрицать то, что я знаю? Или я должна набраться смелости, чтобы сказать им правду? Признаюсь ли я в своем обмане? Должна ли я сказать им: «Да, я привезла вас сюда, потому что хотела быть ближе к Джереми. Я хотела иметь возможность поговорить с ним один на один, без вашего ведома!»

Должна ли я рассказать им, что он был здесь прошлой ночью? Ну, последнюю часть никто не должен знать.

— Лилли? — Фей перебивает меня. Я понимаю, что прошло достаточно времени. — Ты знала?

Я смотрю на нее. Я встречаюсь с её взглядом. Плечи назад, сажусь прямо и отвечаю ей с полной уверенностью.

— Да, — говорю я.

Ее глаза расширяются, челюсть падает. Она смотрит на меня, как на кого-то другого. Как будто видит совершенно другого человека.

— Я поверить в это не могу! — почти кричит она. — Лилли, я поверить не могу, что ты сделала это! Разве ты не знаешь, что он за человек? Ты не знаешь, в какой опасности мы находимся, просто находясь здесь?

Она выхватывает сумочку и идет за Робином.

— Давай. Мы уезжаем. Мы не проведем здесь ни минуты. Я итак поставила себя под удар, приехав в Калифорнию. Ради её пользы, — она обращается ко мне так, словно меня и нет в комнате. — Всё, что мы делали, ты и я, все эти выходные было ради её пользы. И так она отплачивает нам? Так она говорит нам: «Спасибо, Фей, спасибо, Робин, за то, что присматриваете за мной!» Заманив нас в эту чертовую ловушку!

Дерьмо.

Фей никогда не ругается. Эти слова она говорит только тогда, когда она по-настоящему сердится.

— Мы слишком мало для нее значим, Робин, чтобы она так рисковала ради нас!

— Фей, — начинает он, слегка колеблясь, но твердо стоя на своем. — Успокойся. Мы не в опасности, иначе я бы позволил нам вернуться? Может у Лилли есть веская причина не говорить нам. Мы столько на нее навалили. Мы не можем отступить сейчас, даже не предоставив ей возможности объяснить.

«Спасибо, Робин» — думаю я. — «Ты хоть немного доверяешь мне».

— О, да, мы можем! — восклицает Фей. — Мы можем и сделаем это! Ты не можешь поступать так, Робин! Она лгала нам. Тебе повезло, что я так зла на нее, что не могу злиться на тебя. Ты знал об этом с утра, и ты только сейчас говоришь мне? Что случилось с партнерами на всю жизнь, Робин? Что случилось с тем, чтобы не скрывать друг от друга секреты?

— Я не скрывал этого от тебя, — тихо говорит Робин. Под натиском Фей он сникает. — Я просто…отложил, вот и всё. Ради Лилли.

— Тебе повезло, что я люблю тебя, детка, — говорит Фей, несколько смягчаясь. — Потому что больше ни от кого не последовало объяснений.

Она смотрит на меня.

— От нее, например. Думаешь, она просто отложила это? Или она никогда не собиралась нам говорить?

— Фей, я здесь, — восклицаю я, сердясь и поднимаясь на ноги. — Ты можешь говорить со мной напрямую!

Она поднимает подбородок.

— Я не разговариваю с лжецами, — объявляет она.

— Фей, — Робин дергает её за руку. — Сядь. Давай послушаем Лилли. Может мы что-то упустили? Может у нее была веская причина сделать это.

— О, я искренне сомневаюсь в этом, — издевается Фей, но она садится рядом с Робином.

Она скрещивает руки и ноги и отводит свое тело от моего. Робин смотрит на меня.

— Ты можешь объяснить сейчас, если хочешь.

Я начинаю расхаживать по комнате. Объяснить? Как мне объяснить?

Причина, по которой я привезла их сюда, та же самая причина, по которой я не могу сообщить им: я не хочу, чтобы они участвовали в чем-либо между мной и Джереми. Это больше, чем это. Я вырыла себе яму. Одна ложь несет за собой еще больше лжи, обмана, противоречивых желаний и враждующих между собой эмоций.

— Правда освободит тебя, — говорят они.

Вот что я чувствую сейчас. Если бы я могла наплевать на всё и рассказать всё Робину с Фей. Было бы намного легче. Не могу. Я не дура. Во всем мире нет ни одной души, которой я могла бы доверить правду. Едиственный человек, который ближе всего находится к этому — это Джереми. Но только лишь потому, что он испытывал все эти вещи со мной.