Да и вообще после всего, что произошло в тайге, Глеб не желал встречаться с Варей.
Глеб поскучал-поскучал немного, а потом решил: если он пойдет и просто так посмотрит, что делает эта зазнайка, то ничего плохого не будет.
Говорить с ней, конечно, не нужно. Она этого не заслуживает. Просто пройдет возле «конторы», ядовито усмехнется, и все. Пускай знает, что он в ней ни капельки не нуждается.
Глеб вышел из вагона, а в это время, тоже случайно, из «конторы» вышла Варя.
Глеб прошел несколько шагов и остановился.
Варя тоже прошла несколько шагов и тоже остановилась.
«Пускай идет первая, - решил Глеб. - Если она первая пойдет, так и я тоже пойду».
Варя посмотрела на Глеба и снова сделала несколько шагов.
Глеб подумал и, в свою очередь, продвинулся вперед. Но немножко поменьше, чем Варя.
Так Глеб и Варя шли-шли, пока совсем не подошли друг к другу.
- Влетело тебе от Луки? - спросила Варя.
- Еще чего не хватало! А тебе?
- Не. Мне не влетело. Я совсем отсюда ухожу, - очень грустно и, как заметил Глеб, с сожалением сказала Варя.
- Врешь!
- Не. Я не вру. Я с папой навеки перессорилась.
Варя ковырнула туфлей землю, подумала малость и начала рассказывать Глебу, что произошло.
- Я пришла и увидела на красной доске тридцать два процента, - сказала Варя. - Ну, я взяла и стерла. А потом папа пришел, и я папе сказала: «Ты, папа, зачем там написал? Ты хочешь, чтобы им стыдно стало? Ты там ничего не пиши». А папа говорит: «Не лезь не в свое дело. Пойдем и сейчас же напиши то, что стерла». А я говорю: «Я ничего писать не буду, а если ты будешь на меня кричать, так я сразу к маме уйду». А потом папа начал искать мел и опять на меня закричал: «Давай сейчас же сюда мел!» А я говорю: «У меня мела нет, потому что я гадостей на доске не пишу, и мела я не выбрасывала». А папа говорит: «У кого же тогда мел? Мел тут лежал». А я говорю: «Мел у того, кто на доске пишет, а я на доске ничего не пишу». А папа тогда взял и дернул меня за ухо.
- Сильно дернул? - поинтересовался Глеб.
Варя отслонила рукой свои прямые, белые, как солома, волосы и показала Глебу ухо.
Ухо было как ухо, и даже совсем не красное.
- Он тебя не сильно дернул, - сказал Глеб.
- Конечно, не сильно, - согласилась Варя. - А если бы сильно, так я бы от него сразу ушла.
- А ты разве не уходишь?
- Не. Теперь я не ухожу. Я теперь передумала. Я папе рубашки буду стирать. Он тут без меня совсем пропадет.
После того как Глеб и Варя помирились, они стали думать, чем бы таким интересным заняться.
Думали-думали, но ничего путного так и не придумали.
- Пойдем посмотрим, как наши рубят деревья, - предложила Варя.
Интересного в этом, конечно, ничего не было, но Глеб согласился.
Не в домино же с Варей играть.
Играть в домино с ней было вообще невозможно. То косточку под рукав спрячет, то шестерку к двойке поставит. Хоть смотри, хоть не смотри - все равно смошенничает.
Глеб и Варя пришли к тому месту, где десятиклассники рубили в тайге просеку, то есть длинный узкий коридор.
Когда-нибудь по этому коридору с шумом и грохотом помчатся товарные и пассажирские поезда. Далеко-далеко, к высоким, не видимым отсюда берегам сибирской реки Лены.
А там уже плыви на пароходе куда хочешь - хоть в Якутск, хоть в порт Тикси, где днем и ночью бьют в причалы тяжелые холодные волны моря Лаптевых, хоть в Северный Ледовитый океан.
Да, это совсем неплохо - прокатиться на скором поезде по новой таежной дороге, а потом забраться на пароход, на самую верхнюю палубу и посмотреть оттуда, что там кругом делается и как там живется в неведомых далеких краях.
Только уж очень долго ждать.
А ждать долго Глеб не любил. Ему если бы раз-раз - и готово. Вот тогда бы да! Тогда дело другое!
В тайге стучали топоры. От земли тянуло крепкими, немного печальными запахами свежей порубки.
Срубленных деревьев было совсем мало.
Раз, два, три, четыре, пять…
Варя пересчитала их по пальцам и сказала:
- Вот это и есть тридцать два процента. А если сто процентов, так это вон до той лиственницы. Понял?
Но Глеб и без Вари все прекрасно понимал.
Вместе со всеми был на просеке и Георгий Лукич.
В стареньком железнодорожном кителе, с закатанными до локтя рукавами он стоял возле Димки Кучерова и учил его уму-разуму.
- Ты подсекай! - убеждал он Димку. - Ну, вот так… Да не так же! Я ж тебе говорю - подсекай… Какой ты, право, бестолковый!
Димка безропотно слушал Георгия Лукича и старался, как видно, изо всех сил. Длинные волосы его мотались из стороны в сторону, из-под топора летели куда попало белые щепки.
Георгий Лукич постоял еще немного возле Димки, покачал головой, как будто бы хотел сказать: «Эх ты, дурак ты, дурак. Хоть учи тебя, хоть не учи, все равно толку не будет», - и пошел к Луке.
Глеб смотрел на Луку и ждал бури.
Лука не Димка, Лука «бестолкового» не стерпит. Лука не такой…
Георгий Лукич и Лука стояли далеко от Глеба. Что они там говорили, Глеб не слышал.
Но Глеб и так понимал, что Георгий Лукич разговаривал с Лукой совсем иначе, чем с Лордом. Ну да, один раз он даже улыбнулся, а потом вытащил портсигар и протянул Луке.
Вот это номер! Возьмет Лука папиросу или не возьмет?
Варя стояла рядом с Глебом и тоже внимательно наблюдала за отцом и Лукой.
Когда Георгий Лукич протянул Луке портсигар, она толкнула Глеба в бок и сказала:
- Смотри, мириться начинают!
А Глеб в эту минуту сам не понимал, чего ему хочется.
Ему и хотелось, чтобы Лука взял папиросу, и в то же время не хотелось.
Подумаешь, какой нашелся! Сначала вверх тормашками выбрасывать хотел, а теперь папиросы дает.
«Не бери, Лука, не бери!»
А кто-то другой беспокойно копошился в душе Глеба и шептал:
«Ну ладно уж, бери, чего стоишь?»
Лука папиросу не взял, и Глебу от этого сразу стало как-то не по себе.
- Не взял, - грустно сказал он, - не хочет мириться.
Варя хрюкнула и сразу же прикрыла рот ладонью.
- Чего ты хрюкаешь? Весело, да?
- Не. Мне не весело. Разве с одного раза мирятся? С одного раза никто не мирится.
Тут Глеб сделал вид, будто ему все равно - хотят они мириться или не хотят.
Если Георгий Лукич мириться хочет, так пускай не пишет на доске.
Если б Глеб курил, так он бы тоже не взял. Ни одной штуки. Очень нужно!
Глеб пошел вдоль просеки и начал приглядываться, где тут найти подходящий прут и вырезать хороший свисток.
Вскоре ему попался высокий, раскидистый куст черемухи. Черемуха уж отцвела, но ветки были еще по-весеннему гибкими и кора от них сразу же отлипала.
Только постучи колодкой ножичка, только поверти осторожно пальцами - и готово.
Варя занялась своим делом. Ходила от дерева к дереву, рвала цветы и пела какую-то странную песенку:
Свисток у Глеба получился что надо.
Приложил к губам, надул щеки и сам удивился.
Ого! Вот это да! Если бы Колька Пухов увидел такой свисток, сразу бы от зависти умер.
Глеб оглянулся и только тут заметил, что Варя куда-то исчезла.
А если никто не слушает, какой интерес свистеть. Совсем никакого интереса нет.
Глеб решил вырезать еще один свисток и подарить Варе. Вдвоем-то свистеть веселее.
Глеб принялся за дело и решил вырезать этот свисток еще получше прежнего. С переливами, с веселыми, как у певчих птиц, голосами.
Но окончить это дело Глебу не удалось.
Только начал колотить ножичком по коре, откуда ни возьмись, появилась Варя.
Лицо у нее было озабоченное, взволнованное.