– Пусть они отдадут ее мне, её матери! Где она? куда они ее увели?

– И не думайте просить об этом. Неужели мне снова нужно объяснять вам, что дочь ваша нехорошая, безнравственная девушка, и что вам невозможно поручит надзор за нею. Вы пришли просит у меня помощи и я охотно помогу вам. Но только с условием, чтобы вы действовали по моим указаниям. Имейте в виду, м-сс Фишер, что если вы не согласитесь принять мое условие, то я буду хлопотать, чтоб наказали вашу дочь как можно строже.

– Как можешь, мама, говорить такие вещи, – сказала Лу, входя в кухню. Она была очень взволнована, в лице не было ни кровинки. – Текла совсем не дурная девушка. Она ничуть не хуже меня.

– Как смеешь ты, Лу, говорить со мной таким тоном.

– Выслушай меня, мама. Я училась в школе вместе с Теклой. Спаси ее, ради Бога, от исправительного заведения. Возьми ее к нам в дом.

– Ты, кажется, сама не отдаешь себе отчет в своих словах, Лу, – сказала м-сс Сторрс. – Ты слышала, что я тебе сказала? Ступай наверх. Уходи скорее.

Лу стремительно вышла из кухни. Лицо её пылало, глаза гневно сверкали. Она надела шляпу, вышла на улицу, быстро прошла Пятую авеню, перешла через Двадцать первую улицу и направилась к Престонам. Дору она застала дома и подробно рассказала ей о вчерашней ужасной сцене в сквере, вызвавшей в ней чувство омерзения и жалости к несчастной девушке. В заключение она рассказала, как была потрясена сегодня утром, узнав, что героиня её детства и Текла одно и то же лицо. Дора обняла подругу и прижалась щекой к её лицу. Рассказ Лу очень расстроил ее, она не в состоянии была говорить, да и не знала, что ей сказать, чтобы утешит свою подругу. – Какая я жалкая, беспомощная, – воскликнула Лу. – Мама выгнала меня из кухни, точно я не взрослый человек, а неразумный ребенок. Да и чем могла бы я помочь Текле? Предположим, что мама взяла бы Теклу к нам в дом. Чтобы вышло из этого? Даже мне не в моготу жить дома, а ей у нас было бы, наверное, еще тяжелее, чем в исправительном заведении.

– Боже, какие ужасы творятся на свете! – прошептала Дора. – И к чему они?

– А я почем знаю, – раздражительно ответила Лу, взволнованная неожиданно нахлынувшими на нее новыми мыслями. Она, действительно, не знала, к чему творятся на свете подобные ужасы. Но поняла теперь, что именно спасло ее от подобного же скандала. Циничная грубость вчерашнего происшествия лишила её последнее свидание с Адамсом всякой поэзии. Вчера вечером в сквере все было проделано полностью, грубо и цинично, без всяких прикрас и без лишней сентиментальности. Как глупа и наивна была она до сих пор! Она содрогалась при одной мысли о своем последнем свидании с Адамсом. Он поступил благородно, но все-таки она чувствовала себя униженной его поступком, она ненавидела его за это. Все эти мысли вихрем пронеслись в её голове. Что делала она все эти дни? Сидела дома и ждала, когда он явится просить её руки. Что заставило ее согласиться на его предложение? При одной мысли о замужестве она вся похолодела. Она любит Эда, или вернее любила его прежде, иначе ничем нельзя объяснить её поступок. Главное для неё было уйти из дома матери и для этого она готова была примириться с мыслью о замужестве. Да, она действительно достойна презрения.

– Дора, – сказала она, – и решила уехать из дому и приняться за дело. Буду работать.

Решение совершенно порвать с прежнею праздною жизнью и начат новую, трудовую, подняло Лу в её собственных глазах.

– Но, Лу, что же ты станешь делать? Согласится ли на это твоя мать? Как мне хотелось бы помочь тебе.

– Конечно, мама не согласится. Она устроит мне бурную сцену, но я все-таки настою на своем.

– Ты это твердо и бесповоротно решила, Лу? Мне страшно подумать, что ты совсем порвешь всякую связь с матерью. Подумай, какое горе ты причинишь ей и как она рассердится на тебя. Уверена ли ты, что поступаешь правильно?

– Может быть, я ошибаюсь, но я обязана так поступить. Мне нет другого выхода, Дора. Все равно, рано или поздно это должно было случиться? Я не могу жить дома по старому, лучше пойду просить милостыню на улице.

– Право, не знаю, что тебе ответить на это. Я ведь также неопытна, как и ты. Не забывай одного: у меня свой собственный капитал и он весь к твоим услугам.

– Благодарю тебя, Дора. Я уже думала о том, чтобы в случае нужды попросить у тебя немного денег взаймы.

Дора подбежала к комоду, выдвинула нижний ящик и вытащила из под белья длинный кожаный кошелек. Она торопливо открыла его, опустилась на колени перед Лу и всунула ей в руку несколько кредитных билетов.

Она заглянула в лицо своей подруги и, краснея, робко спросила:

– Отчего бы тебе не обратиться к Богу, чтобы решить вопрос, правильно ли ты поступаешь или нет? Твоя молитва, наверное, была бы услышана.

Лу быстро наклонилась к Доре и молча поцеловала ее; говорить с ней о подобных вопросах было немыслимо: Дора была очень религиозна и Лу не хотелось оскорблять её чувств.

Вполне успокоенная и утешенная участием Доры, возвратилась Лу домой, но в тоже время она понимала, что спокойствие это только временное. Она решилась начать действовать тотчас же, не откладывая дела. Спросив у горничной, где мать, она направилась в её комнату.

– Мне надо поговорить с тобою, мама, – начала она.

Она старалась говорит как можно спокойнее, но при первых же словах почувствовала страшную робость и голос её задрожал.

– Что случилось, моя милая? – улыбаясь, спросила мать. – Очень сожалею, что так резко обошлась с тобою сегодня утром, но иногда ты прямо поражаешь меня и очень огорчаешь. Ты, моя милая, часто совершенно забываешь, что твоя мать гораздо опытнее тебя и лучше тебя знает, как надо поступать.

– Но, мама, мне уже почти девятнадцать…

– Ты слишком молода и тебе еще надо многому учиться.

– Я сама это знаю, мама. Мое полнейшее невежество мучить меня.

– Но ведь ты продолжаешь учиться каждый день. Ты образована ничуть не хуже твоих сверстниц. Очень рада, что ты стремишься к большему, будь только терпеливее, научись владеть собою. Тетя Сусанна и я много раз толковали о твоем будущем. Можешь быть уверена, что тебе будет дана возможность изучить все, что ты пожелаешь.

– Но к чему все мои теперешния занятия? Древний Рим я знаю лучше, чем этот таинственный город, в котором живу. Я лучше изучила характер и идеи, руководившие толпой, убившей Риенци, чем тех людей, с которыми встречаюсь на улице каждый дом. Меня интересует не мертвая старина, а живая действительность. Мне нет дела…

– Лу, Лу! – ты сведешь меня с ума. Тобою овладел какой-то дух противоречия. Что это еще за глупости?

Лу с решительным видом посмотрела на мать.

– Я решила прекратит уроки музыки и рисования и не буду больше посещать школу Беритца. Я хочу научиться стенографии, чтоб поступить затем на службу в нижнем городе.

Мать с ужасом посмотрела на нее.

– Ты, кажется, с ума сошла, – сказала она, слегка искривив рот.

– Я уже давно мечтаю об этом.

– Ты поражаешь меня. Если у тебя и были подобные замыслы, то совершенно не к чему сообщать мне об этом. Я не позволю тебе сделать такую глупость.

– Это мое бесповоротное решение, мама, и я не отступлюсь от него. Если ты желаешь, то я могу переехать отсюда.

– Боже мой! – и м-сс Сторрс неожиданно разразилась целым потоком слез. – Вся моя жизнь – одно сплошное мучение. Лучше бы ты убила меня на месте. Ты всегда была какая-то странная, упрямая девочка. Какая ты неблагодарная, глупая и злая! Сколько я работала, сколько переносила ради тебя. Какие планы строила я для тебя. Отчего ты не такая, как Эми?

– Ах, мама, зачем огорчаться, взгляни на дело проще, – сказала Лу, опускаясь на колени перед м-сс Сторрс. – Что я сделала дурного? Отчего ты не хочешь любить меня по прежнему и позволит мне жить по своему. Эми думает также как и ты, мама, и разделяет все твои честолюбивые стремления, я же не могу быть такой. Но я люблю тебя, мама, очень люблю.

– Если бы ты действительно любила меня, то слушалась бы и непротиворечила мне на каждом шагу.