— Только сделай это быстро, — подавленно пробормотала девушка, с опаской наблюдая, как тоннельник роется в пожитках синита. Нар'дринка неприязненно поморщилась, когда Нуаркху извлек очередной подозрительный футляр. К ее облегчению, внутри оказалась тонкая курительная трубка.

— Я не притронусь к этой гадости, — не слишком активно запротестовала девушка и отмахнулась от трубки, которую Нуаркх проворно заполнил ароматной темно-синей сомкой.

— Будешь дергаться, останется отвратительный шрам. Впрочем, как хочешь, — пожав плечами, рассудил тоннельник, обернул тряпкой шипастую ладонь и стиснул скулы девушки.

— Ладно, ладно! Только один раз! — неразборчиво воскликнула девушка, с трудом проталкивая звуки сквозь сдавленные губы.

— У всех бывает первый раз, — прощелкал Нуаркх, запалил трубку и протянул Эллин. После неосторожно глубокой затяжки, лицо девушки мгновенно потемнело, а вены на шее вздулись. Под разноцветными глазами выступили слезы, легкие зашлись кашлем. Раны на лице снова открылись и брызнули черно-голубой кровью на песок и тоннельника. Миловидное личико скорчилось от боли, но потом голубой дым забрался в легкие. Ирисы Эллин заблестели, а на губах расцвела легкая улыбка.

— Не налегай. Ты еще должна мне ассистировать, — прощелкал Нуаркх, вырвал трубку из зубов девушки и твердой рукой начал накладывать швы на дергающееся лицо.

— Эллин! Кровь хлещет! — Леронц громко окликнул полукровку, стараясь перекричать рокот бомб, которыми Саантирский флот перемалывал останки Каэт'Анара. Кровь Ноари была полупрозрачной и липкой, словно сладкий сок. Ее огненно-оранжевый цвет был под стать глазам и раскаленному мареву, который дрожал над ущельями.

— Ах… да… да, — отозвалась Эллин и прижгла открывшуюся рану, а после мотнула головой, надеясь отогнать назойливый рокот и разыгравшуюся мигрень.

— Половина органов уникальная. Тут не протолкнешься, — пожаловался Нуаркх, по локоть провалившись в выпуклый живот Ноари.

— Вроде нащупал… — победным тоном заключил тоннельник и аккуратно извлек обломок когтя.

— Как тебе теперь живется? — внезапно обратился он к Эллин и снова принялся орудовать сверкающими инструментами, закрепленными на фалангах хирургической перчатки.

— Эм… лицо болит? Не понимаю о чем ты, — прищурившись, отозвалась девушка.

— А я прекрасно понимаю, — усмехнулся Леронц и пихнул локтем Нуаркха, грязно-желтый глаз которого коварно сверкнул поверх маски-переводчика.

— Эллин — имя Надоблачных Аллодов? — аккуратно заговорил тоннельник.

— Аркефальское, — кратко уточнил Леронц и глубоко затянулся изящной фиолетово-кремовой трубкой, которая покачивалась между зубами.

— Верно, моя бабушка оттуда. Мне досталось ее имя, — растерянно ответила девушка, но потом ее разноцветные глаза подозрительно сузились, — ты хочешь высмеять мое положение среди пепельных?

— Почему все такого низкого мнения обо мне? — притворно удивился тоннельник и развел руки, до нижних локтей покрытые оранжевой кровью.

— Понятия не имею, — Леронц сухо засмеялся. Но ухмылка быстро покинула его лицо, бледный нахмурился и всмотрелся в длинный разрез на отечном животе Синита, — мне кажется этот… орган рассечен.

— Урб его знает. Зашьем, и Ноари начнет под себя ходить, — ответил Нуаркх, задумчиво рассматривая странное пурпурное образование, похожее на мясистый резной лист, — хотя края, вроде, рванные, давай залатаем.

— Так как теперь обращаются с полукровками в Нар'дрине? — повторил вопрос тоннельник, впившись иглой в необычный орган, — может у меня есть совет?

— К чему строить секрет из очевидного?! — огрызнулась девушка, — на меня не смотрят косо только те, кто многое со мной прошел! Даже во владениях родного клана я слышу разговоры за спиной!

— Тогда у меня есть еще один вопрос, — продолжил допытываться тоннельник, накладывая очередной небрежный шов, — что ты там забыла?

— Я всем обязана Нар'дрину! — удивленно воскликнула девушка, а после потупила взор и неуверенно добавила, — у меня есть мораль и клятвы…

— Боюсь, эта костяшка не примет подобный аргумент, — веселым тоном отозвался Леронц. Голубые глаза с задорным прищуром смотрели на Нар'дринку сквозь клубы ароматного дыма.

— Верно, не приму. Но не потому, что считаю клятвы и мораль глупостями. Напротив, мораль, наряду с набором табу, — основы любого общества. Пускай сам Десница или Нар'дринская знать никогда не будут руководствоваться честью, но для народа мораль полезна. Я не считаю слабоумными или трусами тех, кого устраивает такой ход вещей, — Нуаркх философски вскинул руку в лоснящейся от крови перчатке, — но я не понимаю, с какой стати ты решила, что все это имеет к тебе отношение?

В ответ на непонимающий взгляд Нуаркх указал пальцем на открывшееся кровотечение, напомнив Эллин о ранах Ноари. Когда с этим было покончено, тоннельник снова заговорил.

— Представь, что на твоем месте оказался бы ортодоксальный синит, — монотонно затянул Нуаркх, — он бы принял Саантирскую мораль, посчитал бы ее уместной? Нет, он решил бы, что пепельные лишился ума, раз хотят войны с теми, кто готов снабжать их водой и едой. Есть у меня и другой пример. Скажем, ты окажешься в племени тоннельников и осознаешь, что оно построено на том, что вы назвали бы инцестом. Ты смогла бы жить по правилам моих сородичей? Видишь, мораль не абсолютна.

— Я ведь родилась и выросла в Нар'дрине! — запротестовала девушка.

— Но даже Змей там более желанный гость, чем ты, — пояснил Нуаркх, пристально наблюдая за реакцией девушки, — какой вес имеют клятвы этому городу, раз Нар'дрин не будет держать слова? Раз спокойствие, ради которого ты сегодня проливала разноцветную кровь, будет принадлежать не тебе?

— Я не могу все бросить. Годами я строила свое будущее, рисковала жизнью ради продвижения по службе. В Нар'дрине остались друзья, клан, — тихо и печально ответила девушка.

— Твоя карьера закончиться, когда тебя обвинят в каком-нибудь предательстве, чтобы прикрыть зад высокопоставленного «пепельного». А друзей и клан ты ставишь под удар одним своим обществом, — подталкивал Эллин Нуаркх.

— Костяшка, не пугай девочку, — вмешался Леронц.

— Пугаю? Необходимостью и неизбежностью бегства? Наверно, больше Хинаринцев перемен бояться только Аргийцы! — язвительно подытожил Нуаркх, последний раз осмотрел внутренности Ноари и начал накладывать частые швы на морщинистую кожу, — зашиваю. Леронц, подержи.

— Не могу не признать, в твоих словах есть доля истины, — согласился наемник, сверкнув рядами желтоватых зубов, и аккуратно расправил пятнистую шкуру Синита, помогая тоннельнику оставить не слишком уродливый шрам.

— Я слишком долго откладывала это решение. Каждый день ситуация в городе становится все мрачнее, — голос девушки был под стать обстановке в Нар'дрине, а подбородок устало опустился на грудь.

— Но куда мне бежать? Над облаками я такой же изгой, как и под ними, — не поднимая глаз, продолжила она.

— Свет не ограничен Хинарином, Эл, — ободряющим тоном напомнил Леронц.

— Я никогда не была дальше Западного Бастиона, а ты предлагаешь мне отправиться на Перекресток? Столько ужасов слышала об этом месте, — нервно пробормотала она, обхватив руками дрожащие плечи.

— Большая часть правда. Место весьма… колоритное. И все же Перекресток прекрасно подходит для отбросов вроде тебя и меня, — успокоил Нуаркх, не отрывая взгляда от постепенно закрывающегося разреза.

— Тебе не обязательно останавливаться на Перекрестке. Что ты думаешь об Арге? Часть океанов подконтрольна Синитам. На их территории конфликт Верха и Низа будет ощущаться гораздо менее остро. Арг — удивительно красивое место, от громадного силуэта Пустоликого Создателя захватывает дух, — добавил Леронц, а затем хмыкнул и немного нахмурился. Задумавшись, он начал почесывать заросший щетиной подбородок и непроизвольно оставил на нем несколько мазков липкой оранжевой крови.

— Хотя… погоди, погоди у меня есть идея получше, — решился наемник и обратился к девушке уверенным, бодрым голосом, — как ты смотришь на то, чтобы присоединиться к нам? Пускай тебе недостает умения во владении оружием, но это поправимо настойкой из мраколесного светоча и упорными тренировками.