— Шааран, что у нас брать? Зачем нападать на нас под самым боком у Исполина? Успокойся и просто подумай! — Адекватный и разумный голос прозвучал настойчивее, а единственным контраргументам агрессивного «пепельного» стало лишь неразборчивое пыхтение, которое вскоре затихло. — А теперь, давай впустим их…

Леронц еле успел шарахнуться в сторону, когда несколько гремящих валунов скатились с завала и рухнули рядом. Затем куча щебня подалась назад и с рокотом осыпалась на землю. Из освободившегося прохода на обескровленное лицо бледного упали мягкое свечение масляных ламп и настороженный взгляд двух пар глаз.

— А где второй!? — раздраженным, сорвавшимся в крик голосом спросил тот, кого звали Шааран. На вид ему было далеко за сто. Седина почти вывела рыжевато-каштановый цвет с лысеющей черепушки, а также из запущенной щетины и густых, жестких усов. Узкие плечи старика были поникшими, руки худыми и жилистыми, а торс красовался выпуклым бражным пузом. В мозолистых, перепачканных пылью кистях он сжимал заточенную шахтерскую кирку со следами крови, въевшейся в деревянную рукоять, — покажись, Хаэкран'Каэт!

— Я здесь один, — незамедлительно ответил Леронц, примирительно вскидывая ладонь со стальной эмблемой Пяти Копий, — я потерял много крови и мне привиделся Карлик, только и всего!

— Лжешь, паскуда! — завопил Шааран и двинулся вперед. Второй рудокоп попытался удержать его за руку, но получил от товарища удар обухом кирки и свалился на пол, — отойди, трус! Я спасу наши шкуры без твоего скулежа!

— Да успокойся ты уже! — проорал Леронц, начиная медленно ковылять назад. Его слова обратились пеплом в горниле разума Шаарана, которое распалили измождение, паранойя и долгая изоляция. Пепельный взревел, сплевывая пену и ринулся на наемника. Вздувшимися от напряжения руками он занес кирку для тяжелого удара, которым метил бледному в висок. Всадник выругался, резко присел на живую ногу и ухватился за эфес клинка. Кирка просвистела над головой Наемника, вспоров лишь воздух, и оставила изможденного рудокопа уязвимым. Леронц зарычал и вогнал лезвие в его шею. Шпага впилась в набухшие мускулы и вспученные вены по самый эфес. Лезвие с чавканьем провернулось и вспороло горло, вырываясь из плоти старика. Обрюзгшее, грязное тело мешком свалилось к ноге наемника и дернулось несколько раз среди камней.

— Что… что ты с ним сделал!? — просипел оставшийся в живых пепельный, вытерев кровь с подбородка и уставившись на затихшего товарища.

— Разве ты не видишь, что я вскрыл ему глотку?! — дрожа от нервного смеха, отозвался Леронц, вытирая клинок об рукав. Затем он приблизился к рудокопу, но тот испуганно вскрикнул, загородил лицо киркой и начал отползать назад, ожесточенно перебирая ногами. Пройдя вперед, наемник увидел женщину, жалобные всхлипы которой слышал ранее. Из перепачканной, отощавшей груди вырывались несдерживаемые рыдания, в разбитые колени она зарылась лицом, а руками дергала сальные светло-пепельные кудряшки. Каждый звонкий удар протеза заставлял ее горло разрождаться высоким визгом.

— Ах, Хин вас подери! Ну не начинайте! — воскликнул Леронц, задрал голову и устало вздохнул. Снова он заговорил, только слегка успокоившись.

— Вы что пропустили тот момент, когда он кинулся на меня? Что еще мне оставалось делать? У меня не было сил бороться с ним! Я измотан, искалечен, — оправдывался Леронц, указывая на ногу и перепачканное лицо. Женщина так и не перестала выть, но мужчина постепенно начал прислушиваться. — Пытаясь спасти вас, неблагодарные вы скотины, я потерял брата, хоакса, друзей и даже ногу! Мои товарищи и целый отряд солдат сейчас отправляются к Карлику, что бы дать вам время выбраться! Оторвите от земли задницы и двигайте на выход. Если бы я хотел вас прикончить, то вы бы уже стояли у порога Красного, рядом и тем психом!

— Не думаю, что у меня есть другой выбор, — после короткого раздумья заключил рудокоп, медленно поднялся и заткнул кирку за пояс, — Шааран сдал еще вчера вечером, когда его сына задрали Зверерожденные.

— О! Ты понятия не имеешь во что ввязался, начав со мной разговор! Теперь я точно вылью на тебя ушат того дерьма, что переполняет мою голову! Но это позже, а пока поднимай свою подругу, — коварно улыбнувшись, приказал Леронц и указал на женщину, которая так и не рискнула посмотреть на долгожданного спасителя.

— За последнюю ночь мне не удалось вытянуть из нее ни слова, а приблизиться подойти, она начинает так орать, что штольни рушатся! — развел руками «пепельный».

— Ты просто не знаешь подхода к женским сердцам, — протянул спокойным тоном Леронц, не слишком ловко расправляясь с застежками на латных рукавицах. Затем он бросил их рудокопу, вытер лицо пропотевшим подлатником и заправил растрёпанные пряди в хвост, — смотри и запоминай.

Стараясь не греметь протезом и придерживая позвякивающие ножны, Леронц приблизился к девушке и плавно опустился на колено.

— Сарран, я пришел забрать вас из этого ужасного места и доставить в безопасность, — нежно прошептал всадник, а затем галантно протянул несчастной раскрытую ладонь. Женщина несколько раз громко всхлипнула, еще сильнее прижала к груди исцарапанные, разбитые ноги, а затем затихла, не переставая мелко дрожать. Леронц придвинулся ближе. Стоило доспехам зашелестеть, девушка подняла опухшие желтые глаза, оплетенных сеткой вспухших черных вен. Наемник обрадовался обретённому взаимопониманию, но она пронзительно завопила, а затем начала сучить руками и стесывать о камни голые стопы. Леронц резко подался вперед и вогнал костяшки кулака в тонкую челюсть и искусанные губы. Глаза пепельной закатились, тело обмякло, и девушка начала заваливаться назад. Леронц вцепился в ее неровную кудрявую челку и притянул женщину в свои объятья, уберегая от удара головой об выщербленный камень. После он ухмыльнулся и начал тепло поглаживать ее плечо:

— Потащишь ее на горбе. Она совсем худенькая, ты справишься… — заключил всадник, взглянув на рудокопа, который резко отшатнулся и снова потянулся за киркой, — а что еще оставалось делать?! Времени в обрез, понимаешь ты это или нет?!

— А потом спрыгнул на спину ловчего и вонзил шпагу прямо между крыльями! Клинок я, кстати, решил назвать «Анафель», в честь моей красавицы! — живо продекларировал Леронц и выбросил вперед великолепную шпагу. Его спутник, которого звали Сатрати, не смог выразить восхищение. Обмякшее женское тело, казавшееся поначалу почти невесомым, теперь заставляло позвоночник неприятно хрустеть. Единственной реакцией рудокопа стал громкий, загнанный хрип.

— Тихо, ты! — громко прошептал в ответ Леронц и костылем перегородил рудокопу путь. Затем он присел, спрятал мерцающее лезвие и указал на пурпурный солнечный свет, которым блестел конец прямого участка тоннеля.

— Слуги Карлика разворотили ваш завал. Нам конец, — слабым, дрожащим шепотом отозвался рудокоп и упал под тяжестью живой ноши.

— Жди тут, я пойду вперед. Дрянная нога, не подкрадешься. Карлик с ним! — выпалил Леронц и шумно поспешил к свету, с хрустом разминая плечи, костяшки и шею. Подбросив клинок над плечом, он ловко поймал его за спиной и исчез за поворотом.

Сердца рудокопа неистово колотились в барабанные перепонки и заглушали все кроме неясного шороха. Минутой напряженного ожидания спустя, изломанная тень возникла на стенах тоннеля, начала наливаться тьмой и увеличиваться. Вслед за тенью в штольни проник и тощий, вытянутый силуэт с конечностями, которые гнулись в двух местах. Странной раскачивающейся походкой уродливая тварь направилось к рудокопу, опираясь на окровавленную алебарду и сверкая единственным грязно-желтым оком. Сатрати испуганно взвыл и бросился обратно в штольни. Он замер, не сделав и пяти шагов, до крови закусил губу и вернулся назад, чтобы загородить женщину, которая до сих пор не пришла в сознание. В ответ на благородный жест тварь задрала голову и издевательски, с присвистом, захохотала. Рудокоп оскалил зубы, заставил онемевшие руки сжаться на рукояти наточенной кирки и замер, готовясь к решительному броску. На пике физического и мысленного напряжения рудокоп увидел, как из-за поворота показался живой, но мрачный Леронц. В туже секунду кирка выпала из обмякших рук пепельного, и он рухнул на пол.