— Да. Кроме того, у миссис Додд была эта странная сумочка. Ведь на это сразу обратила внимание мисс Бикон. К счастью, женщины замечают такие вещи. Крессвел не отвозил ее домой. Бог ты мой, какое же дело, кроме посещения Винси, могло у нее быть в тех местах? Она подождала, пока выйдут актеры, персонал, и спустя четверть часа вошла. Винси ее ждал.

— А она его убила. — снова пробормотал Алекс и вздохнул. — А если добавить к этому тот факт, что Винси всю неделю бредил о ждущем его огромном богатстве, а также другой факт, что дочь миссис Додд унаследовала двадцать пять миллионов, то можно сделать из этого еще один вывод.

— Я его уже сделал, мой дорогой. Скорее всего, Винси шантажировал миссис Додд. Не знаю пока, что было основой этого шантажа. Может, он был ее любовником?

— Это возможно. — Алекс зевнул. — Он также мог быть любовником ее дочери, которая, выходя замуж, хотела бы выкупить у него свои любовные письма. Миллионерша может заплатить за такие компрометирующие документы гораздо больше, чем скромная дочь археолога, которой она была еще несколько недель назад. Она могла попросить мать уладить это.

— И это возможно. Даже, пожалуй, больше, чем первое. А может, за этим кроется еще какая-то неожиданность, но я убежден, что не ошибаюсь, рассуждая в этом направлении. А дальше все могло произойти так: она вошла и, увидев подходящую возможность, избавилась от шантажиста, а потом убежала.

— И так может быть. Хотя меня поражает ее глупость. Войти в пустой театр, спросить дежурного о мистере Винси, оказаться с актером лицом к лицу при полном освещении, а потом убить. Выходит, что наивная женщина вообразила, будто, явившись специфически одетой после спектакля, где ее с этой странной сумочкой наверняка видело множество знакомых, кроме нас, она может убить человека и бесследно растаять в лондонской мгле, которой, кстати, сегодня вообще нет. Но кто его знает — может, действительно, все именно так и было?

— Сомневаешься в этом? — спросил Паркер.

— Да. Сомневаюсь.

— А какое другое решение ты видишь? Ведь после того как она вошла, никто больше не входил и не выходил из театра. Если это сделала не она, тогда это мог сделать только дежурный портье Вильям Галлинс, которого можно подозревать во всем, но только не в том, что двадцать четыре часа спустя после рождения третьего ребенка он вдруг решил поиграть в убийцу.

— Но Винси мог быть уже мертв, когда она вошла. — тихо сказал Алекс.

— Тогда почему она не подняла тревогу? Женщина обнаруживает труп и, не говоря ни слова, уходит? Почему?

— Если дело обстоит так, как ты сказал вначале, и Винси шантажировал либо ее, либо ее дочь, то думаю, его труп с вонзенным в сердце кинжалом был для нее зрелищем, приносящим облегчение. Она могла задержаться на несколько минут, поискать эти письма или еще что-то, что он должен был ей дать взамен того, что она носила в своей набитой сумке. А потом вышла, мечтая о том, чтобы никто никогда ее не нашел. Но, конечно, она могла его убить. Хотя. Нет, в общем ты прав. В пользу моей версии говорит лишь один — ситуационный аргумент, а кроме того, мы еще очень мало знаем. Думаю, она там была. Все правильно. Но мне кажется, все же не она убила, хотя не мог бы заявить это под присягой.

— А заключить пари мог бы?

— Да. Я поспорил бы, что это не она, и притом на крупную сумму. В этом случае кладу на чашу весов лишь мое убеждение и, как я уже сказал, одну ситуационную подробность.

— Жаль, что я всего лишь скромный инспектор полиции. — сказал Паркер. — Похоже, сегодня вечером мог бы хорошо заработать, заключив с тобой это пари. Ты — автор детективных романов, и тебе кажется, что, убивая, люди всегда действуют, подчиняясь логике. Тем временем, сам факт подготовки к такому деянию либо его совершение вызывает огромное нервное напряжение, в результате чего убийца действует необдуманно и оставляет следы, которых он мог бы избежать. Убийцы — не всегда гениальны. Преступления совершают не гении, а обыкновенные простые люди.

— Боюсь, что этот убийца гораздо умнее, чем тебе кажется.

— Серьезно?

В свете мелькающих за окнами уличных фонарей Алекс уловил внимательный взгляд инспектора.

— А у тебя есть какое-либо иное решение? — спросил Паркер.

— Пока у меня, к сожалению, целых две версии. — сказал Джо. — Версия убийцы «А» и версия убийцы «Б».

— А миссис Додд — это версия «А» или «Б»?

— Миссис Додд — это версия «в», и притом маленькое «в», не большое. Вся трудность в том, что некоторые мои наблюдения подходят к версии «А», а некоторые — к «Б». Но этих наблюдений все еще слишком мало. Думаю, что решающим станет обыск гримерной Винси.

— И что ты рассчитываешь там найти?

— Важно то, что я рассчитываю там не найти. — Алекс в задумчивости потер ладонью лоб. — Но пока мы еще слишком мало знаем. Я как бы витаю в облаках. Ты прав. Вернемся в театр, узнаем то, что мы должны узнать от доктора и дактилоскописта, затем сделаем выводы из обыска гримерной и содержания бумажки, зажатой в руке Винси. А вот потом и выяснится, являюсь я всего лишь фантазирующим автором детективов или все же в чем-то хоть отчасти прав.

— Ты меня удивляешь. — начал Паркер голосом, в котором звучало гораздо меньше уверенности, чем минуту назад. Автомобиль остановился у лестницы бокового входа в театр «Чембер».

Сержант Джонс сидел на складном стульчике в коридоре возле гримерной покойного и курил сигарету.

— Что нового? — спросил Паркер.

— Уже есть дактилоскопические отпечатки, шеф. То есть, их нет. На ручке двери — только одни, этого старого портье, дежурного, ну, который вошел в гримерку в двенадцать. Сомса. В самой гримерной — только отпечатки убитого и еще одни, которые оказались отпечатками костюмера Раффина. Я вызвал его сюда, шеф, чтобы сделать отпечатки, и задержал, потому как подумал — может, вы захотите с ним поговорить. На орудии преступления нет никаких отпечатков. Убийца был в перчатках.

— Хорошо! — проворчал Паркер, заглянул в дежурку и позвонил врачу.

— Слушаю! — отозвался врач. — Я провожу вторичное исследование. Через полчаса позвоню. Не ранее какого времени он, по-вашему, мог умереть?

— 9.56 вечера.

— В таком случае либо я никудышный врач, либо вы никудышный детектив, либо мои химические реактивы никудышные.

— А по-вашему, доктор, когда он умер?

— Я отвечу вам через полчаса! — На том конце провода бросили трубку.

— Черт возьми! — выругался Паркер и вкратце пересказал Алексу разговор с доктором.

Лампы под потолком в гримерной Стивена Винси горели по-прежнему ярко. Первый взгляд Алекса упал на стоящую у стены кушетку. Она была пуста. Тело вынесли. Стивен Винси никогда больше сюда не вернется, не сядет перед зеркалом, не возьмет в руки грим.

— О Господи! — вздохнул инспектор и подошел к двери. — А что с этой бумажкой, которую он сжимал в руке?

— Это была не бумажка. — развел руками Джонс. — Это был белый конверт, совершенно пустой и без адреса.

— И на нем никаких отпечатков?

— Только его собственные.

— Великолепно. — проворчал Паркер и закрыл дверь. Потом обернулся.

Алекс стоял у открытого ящика гримерного стола. Инспектор подошел, и они вместе осмотрели содержимое выдвижного ящика. Там были начатые палочки грима в простой деревянной коробке, заячья лапка, покрытая пудрой, контрамарки на день премьеры, подписанные женскими именами. Паркер отложил их в сторону. Кроме того, там были проспекты фирм «Мерседес-Бенц» и «Кадиллак» и множество снимков Стивена Винси с автографом в углу сверху. Подпись была несколько манерной, в эстетике двадцатых годов. Немного денег: двенадцать фунтов банкнотами и пригоршня серебряной мелочи. Оплаченный телефонный счет. Дешевая фигурка Будды с круглым животом — наверно, какой-то старый талисман, совершенно неожиданная фотография атомного взрыва в атолле Бикини, ключи: один йельский, один простой, типичный, и один маленький, от почтового ящика.

— Я сейчас пошлю людей в его квартиру, — сказал Паркер. — Если, конечно, миссис Додд не признается.