В обеденной зале я поймал белозубо скалящегося Бенни за рукав и отвёл в сторонку потолковать на предмет нашего дальнейшего проживания в замке. Стокман делал огромные честные глаза и божился, что регулярно созванивается с мистером Спенсером и всё время находится в курсе событий. И рад бы нас осчастливить хорошими новостями, но, к вящему сожалению, таковых на данный момент не находится. О нас не забыли, нас помнят, слёзно просят прощения за причинённые неудобства, но умоляют обождать ещё немножко. Самую малость. Ураган прошёл просто титанического размаха (старожилы и не припоминают такого за многие годы), до сих пор парализованы многие транспортные ветви, не во всех районах восстановлена связь и электроснабжение, дороги не расчищены, так что... Да они там что, сговорились все, что ли?! Я возмущался, отчётливо при этом понимая, что мои обвинения несправедливы и необоснованы. Ладно, ждём дальше. А что нам ещё оставалось?

Завтрак прошёл спокойно и не отметился ничем примечательным. Стокман по-хозяйски потчевал нас дежурными шутками, справедливо полагая, что хоть кто-нибудь, но оценит его юмор по достоинству. Как ни странно, таковые нашлись... Кристи, уже привычно трущаяся о могучий торс погружённого в тяжкие раздумья Блейка, хихикала к месту, и нет, восторженно хлопая в ладошки. Роберт Мастерс, поздоровавшись со мной, как со старинным приятелем, занялся кропотливым исследованием бутылки марочного вина. Ральф Шнитке по непонятной мне причине отсутствовал. В последнее время он был мрачнее тучи и, честно говоря, здорово меня беспокоил. Что нашло на немца, чёрт возьми? И почему у него такой вид, будто его со всех сторон окружают одни враги? Нет, надо будет обязательно поговорить с ним по душам. Герберт Уэнрайт живенько поблёскивал маслянистыми глазками и потягивал свои бесконечные коктейли. Я, например, и не видел, чтобы он ел что-нибудь существенное. Так, грыз одни фрукты и пил совершенно жуткое на вид пойло. На диете, что ли, сидит? Фигуру блюдёт, извращенец хренов! Грейс Брайен, на мой взгляд, страдала от одиночества и тоски. Она вяло ковырялась в салатах серебряной вилочкой и, когда думала, что её никто не видит, тяжело вздыхала. Я невольно пожалел рыжеволосую девушку, пообещав себе, что вот-вот и подкачу к ней. М-да, Казанова из меня, как из Дона Рейнолдса наследный принц Чарльз! Да, ещё Коннор почему-то во время завтрака то и дело бросал на меня осуждающие взгляды. Любопытно, с чего бы это? Наверно увидел небольшие косметические изменения на «личике» Джона Хэтфилда, прописанные лично мною. Но, смею заметить, поскольку завтрак всё же состоялся, повар чувствует себя вполне удовлетворительно и нечего на меня ТАК смотреть... Молодёжь... Ну, о них отдельный разговор.

Оружейная комната, наверно, была одним из самых мрачных помещений огромного замка. Мрачность комнаты усугублялось полным отсутствием окон и её устрашающим содержимым. Массивные канделябры и подсвечники, воткнутые по углам оружейной, своим неярким сиянием создавали зыбкий баланс между светом и тьмой.

Стены комнаты были увешаны всевозможным оружием и атрибутами защиты. Тут же находилось несколько полностью снаряжённых рыцарских доспехов; длинный стеллаж, тянувшийся вдоль одной из стен, скрывался под завалами кольчуг, шлемов и мечей, коим не хватило места на холодном шершавом камне. В зале густо пахло оружейной смазкой, маслом и воском.

Я не знал, к чему прикоснуться в первую очередь. Всё, что меня окружало, выглядело до того заманчиво и соблазнительно... Всё, вплоть до последнего звена самой распоследней кольчуги. В глазах моих зарябило. Мечи: тяжёлые двуручные и сравнительно лёгкие полуторные, топоры, клевцы, секиры, чеканы, булавы, пики и турнирные копья (те ещё оглобли!) ... Всего не перечислить. Я заметил даже несколько «моргенштернов» и арбалетов, не говоря об огромных луках английских пехотинцев.

А что нам скажет оборона? Оборона отвечала чисто деревянными и окованными железом щитами, шлемами - глухими рыцарскими «шишаками» с забралами и без, открытыми «роконтонами», стальными панцирями, пластинчатыми кольчугами, латными перчатками...

- Жаль, пора средневековья безвозвратно ушла, - посетовал я. - А то бы я развернулся. Эх...

- Тебе так нравятся эти орудия убийства и средства лишения человеческой жизни? - с иронией полюбопытствовала Трейси, затянутая в неизменную проклёпанную чёрную куртку. Мелкая заноза не отставала от меня ни на шаг. Прицепилась ко мне как банный лист, и норовила повсюду следовать за мной. Я, опять повторюсь, особо не возражал. С ней было интересно. Поэтому я не гнал Стюарт взашей и терпел все её выходки.

- Трейси, как мне кажется, всё это железо, - я обвёл зал рукой, - должно вызывать у тебя только положительные эмоции. Металл всё-таки. Что скажешь?

- Скажу, что ты не устаёшь меня поражать, - сделала «страшные» глаза Трейси. - Только правду - ты сам догадался, что я «металлистка» или кто подсказал?

Я скривился, словно хлебнувши уксуса.

- Хитрая же ты бестия, малая... Но, сдаётся мне, в своём прикиде ты не будешь слишком выделяться из когорты средневековых воинов. Даже завешанных паутиной и покрытых пылью.

- А я и есть воин!

- Не спорю, - я приложил ладонь к ноющим рёбрам.

- Дурак ты, если не понял. Я воин «хэви металла», ясно?

- Ха-ха, ну, прям «Мановар» какой-то!

- Пошёл ты... Я же серьёзно!

Хохотнув, я подошёл к стене и снял с крюка полутораметровый «эспадон» с крестообразной гардой и тяжёлым литым навершием.

- Классная штука, - я поднял меч обеими руками, занося клинок за спину остриём вниз. - Но долго такой махиной не помашешь. Зато могу с полной уверенностью сказать, что хороший удар этим малышом запросто раполовинит любой доспех.

Вдоволь покрасовавшись перед Трейси, я бережно повесил двуручник на место. Девчонка с озорной улыбкой наблюдала за мной.

- Ты прям, как большой ребёнок.

- А войны и ведут взрослые дети, - я тяжело вздохнул. - Я не верю, что зрелый разумный человек может додуматься до такой штуки, как война. А вот капризный, не наигравшийся, жестокий ребёнок - вполне. В войне нет ничего благородного и романтического. Война - это постоянно страх, боль, грязь, нервы... И единственное желание.

Я замолчал. Из глубины моей души поднялись отголоски давно утихнувшей бури. Я знал, что мои чувства отражаются в моих же глазах. Трейси робко положила ладошку на моё плечо и тихо спросила:

- Какое желание, Алекс?

- Выжить, - коротко ответил я, смотря куда-то вдаль, сквозь стены и камни. В прошлое. Я резко встряхнул головой и откашлялся. Что это на меня находит в последнее время? Неужели придется обращаться за помощью к доброму дяде-психологу? Я хмыкнул про себя: не смешно, совсем.

- Извини, мне не следовало распускать нюни. Тебе совсем не обязательно выслушивать мои бредни.

Девочка пристально смотрела на меня.

- Мне кажется, это вовсе не бредни. И я уверена, что ты постоянно не договариваешь о чём-то. О том, что всеми силами скрываешь, но оно нет-нет, да и прорывается на поверхность. Неужели ты...

Я щёлкнул её по носу.

- Забудь. Да, а где же твой знак боевой доблести?

- Это ты про синяк? - Трейси прикоснулась ко лбу. - Под толстым слоем телесного грима. А как тебе мой макияж?

Макияж? Хм, в представлении Трейси ЭТО, конечно, макияж. Огромные зелёные глаза она обвела жирной тушью, а губы покрыла чёрной помадой, нарисовав рот до ушей.

- Жутко смотришься. Джокер умер бы от зависти, если бы увидел тебя. Точно. Откуда такая любовь к гриму?

- Помимо прочего, я слушаю и «глэм-рок», - Трейси высунула язык, подражая Джинну Симмонсу.

Я поднял со стеллажа шипастую булаву на длинной, окованной железными полосами, рукояти. Поднял и охнул. Булава весила килограмм двадцать пять, не меньше. Пришлось поднапрячь мышцы, о чём я пожалел спустя несколько секунд.

- Не могу себе представить человека, владевшего этой красавицей, - признался я, вскинув оружие на плечо. - Должно быть, здоровый был мужик!