— А какого вы мнения о городе Вологде, господин Бруин? — спросил Иоганн Гутман у гостя.
— Мне нравится Вологда, — ответил Бруин. — Я уже бывал здесь и вот какую запись сделал в своем дневнике. Позвольте мне прочитать ее.
И он начал читать: «Город, как известно, составляет украшение страны. Длина города составляет добрый час, ширина около четверти часа. Его некоторые постройки производят прекрасное впечатление. Здесь есть многие лавки и торжища, наполненные всякими товарами».
Все присутствующие согласились с Корнилием де Бруином. А Иоганн Гутман добавил, что ему нравятся порядки, которые устанавливает в стране царь Петр Первый.
Бруин на это заметил, что он встречался с Петром Первым и у государя — большие планы на будущее.
Но тут в разговор вмешалась дочь Гутмана Анна.
— Ах, неужели в такой вечер нельзя оставить деловые разговоры, — заявила она. — Я знаю, господин Бруин объехал полсвета. И я умираю от желания послушать его рассказы о путешествиях в далекие страны.
Бруин сказал, что он рад служить прекрасной Анне и готов рассказывать о своих путешествиях до скончания века, если она будет его слушать. Только вот о какой из стран ему рассказать? Ведь во время путешествий он проехал Германию, Италию, Грецию, Турцию, Сирию, Палестину, Персию, Индию, побывал на островах Цейлон и Ява. Завтра в Вологду прибудет целый возок с его рисунками и картинами.
— О чем вы хотели бы послушать? — обратился Бруин к Анне.
— А вы рассказывайте обо всем по порядку, — сказала Анна. — Каждый вечер. И я буду слушать хоть всю жизнь.
Бруин улыбнулся и начал свой рассказ, который затянулся до глубокой ночи.
А на другой день он нанял полдома недалеко от пристани и теперь уже каждый вечер приходил к Гутманам. И каждый раз он рассказывал что-нибудь новое о своих путешествиях. И его рассказы были необыкновенными.
Он говорил о разных странах, о бесчисленных народах и их обычаях, о громадных городах, дворцах и храмах. Говорил о гигантских горах, многоводных реках, жарких морях, вечнозеленых лесах и об их обитателях — слонах, крокодилах, обезьянах, змеях.
Анна была в восторге. А вот Генрих Клюк, который тоже приходил каждый вечер к Гутманам, явно скучал. Ему более интересны были разговоры о ценах, покупках и продажах. И он все больше и больше мрачнел, видя, как увлечена рассказами Бруина золотоволосая Анна.
В один из вечеров Клюк удивил всех, сказав Бруину:
— Конечно, ваши рассказы, господин Бруин, очень занимательны. Но я осмелюсь вам заметить, зачем ездить за чудесами так далеко, если они есть рядом? Стоит ли стремиться на край света, если не видишь того, что поблизости от тебя?
— Что вы имеете в виду? — спросил Бруин. — Объяснитесь!
— И объяснюсь. Я слышал — и эти сведения верны, — сказал Клюк, — что в Вологде зарыт клад, спрятаны ценнейшие сокровища. Но никто, ни один человек, не может этот клад найти.
— Ах, как вы интересно сегодня говорите, господин Клюк, — воскликнула Анна. — Но неужели никто не в силах отыскать этот клад?
— Вот именно — никто, — подтвердил Клюк.
Бруин пристально посмотрел на Анну и произнес:
— Если такой клад существует, даю слово — я найду его.
В те времена вдоль речки Золотухи тянулась мощная каменная стена толщиной в четыре метра. Стена включала в себя девять высоких башен, построенных в древности. Правда, все это уже несколько обветшало, но тем не менее Вологодский кремль имел еще грозный вид.
За каменной стеной среди прочих строений, прилепившись к одной из башен, стоял невзрачный, покосившийся домишко.
В нем размещалась харчевня и всегда имелись в продаже горячая еда и вино.
Ненастным апрельским вечером в харчевне было мало посетителей — всего двое, и потому толстый хозяин слегка скучал от безделья. Он подсел к русоволосому парню в одежде, измазанной землей, и положил перед ним на пустое блюдо копченую рыбину.
— Вот тебе, Ивашка, окунь белозерский, — сказал хозяин. — Знаю, нет у тебя больше ни гроша. Даром угощаю. А ты мне за это расскажи что-нибудь занятное. Ты ведь у нас парень-выдумщик. Только ты не выдумывай, а скажи по правде, что ныне в народе слышно, а?
Ивашка-землекоп допил вино из глиняной кружки, с удовольствием понюхал окуня, разломил его на две части и не спеша начал есть.
— Спасибо за угощение, хозяин, — поблагодарил он. — А в народе говорят вот что: царь-то наш, его императорское величество Петр Первый, повелел построить у моря новую столицу — славный город Санкт-Петербург. Распрекрасный это должен быть город — всему свету на удивление! А как такой построишь? И задумал царь собрать из многих русских городов для такого дела наилучших в разных ремеслах мастеров. И из Вологды нашей решил государь Петр Первый самых искусных мастеров забрать в Санкт-Петербург: и каменщиков, и плотников, и резчиков, и живописцев, и многих прочих.
— Ой, ой, ой! — заойкал хозяин. — Что и будет? Что теперь и будет?
— А вот что будет… — разъяснил Ивашка. — Обезлюдеет изрядно наша Вологда, лучших мастеров лишится. И в стороне от торговых путей останется. Торговля-то с иноземцами пойдет теперь через новую столицу, через Санкт-Петербург.
— Ой, ой, ой! — засокрушался снова хозяин. — Как жить-то будем?
— Проживешь! — сказал ему Ивашка. — Вон у тебя какое брюхо круглое да толстое. И Вологда не зачахнет, потому что хранит одну тайну. Слушай меня, хозяин, и верь: зарыт в нашей Вологде богатый клад. Спрятаны у нас в земле несметные сокровища.
Ни Ивашка, ни хозяин не заметили, как при этих словах за соседним столом вздрогнул посетитель, все время кутавшийся в оранжевый плащ. А Ивашка продолжал:
— Знаю я эту тайну, хозяин. Только не открою ее тебе.
— Да мне-то тайны и не надо, — испугался чего-то хозяин. — Зачем мне она? А ты вот что, Ивашка, не болтай-ка лишнего. Да и иди-ка домой — пора тебе!
Ивашка усмехнулся, доел окуня, сказал «до свиданьица» и шагнул за порог. И сразу человек в оранжевом плаще тоже встал со своего места, бросил хозяину крупную монету и, ничего не сказав, покинул харчевню.
Ночь была темная, ветер, грязь… Шагает по грязи Ивашка и чувствует: кто-то его догоняет. И слышит он резкий голос:
— Стой на месте!
Испугался Ивашка. Прижался к каменной стене как раз под висящим тусклым фонарем и видит: надвигается на него высокий незнакомец. По виду — иноземец, в плаще и шляпе, рука — на рукоятке шпаги.
— Открой мне, Ивашка, тайну, — говорит иноземец по-нашему, но по-иностранному русские слова выговаривая. — Скажи, где зарыты вологодские сокровища?
— Не могу я тебе этого сказать, господин иноземец, — отвечает Ивашка. — Никак не могу. Ведь сокровища-то — они нашенские, вологодские.
— Не скажешь? Тогда я убью тебя! — выхватывает шпагу и направляет ее в Ивашкину грудь Корнилий де Бруин.
— Уж коли так… то придется говорить, — соглашается Ивашка. — Только не лишай меня жизни. Жизнь-то дороже тайны.
— Говори! — приказывает Бруин.
— Но сперва, — просит Ивашка, — ты, господин иноземец, клинок свой убери и в меня им не тыкай. Я этого никак не люблю.
Бруин опустил шпагу. Ивашка вздохнул облегченно и начал рассказывать:
— Я ведь, господин иноземец, по ремеслу своему — землекоп. А дело было так: как-то копали мы, землекопы, канаву около Софийского собора на Соборной горке — есть такая горка, в Вологде ее каждый знает. Ну так вот, значит, копали… и наткнулись на подземный ход. Сыростью да гнилью пахнуло на нас. Товарищи мои испугались. «Давайте, — говорят, — робята, закидаем этот ход землей. Как бы чего не вышло». А мне любопытно стало. «Погодите, робята, — говорю я им, — любопытно все же взглянуть». Спустился я в подземный ход и пошел по нему. Иду согнувшись. Темно. Сыро. Страшно. Вдруг чувствую на ощупь — передо мной железная дверь. А из-под двери — тоненькая полосочка света. Да и не свет это, а сияние какое-то. Стало мне совсем жутко. Такой страх напал, что побежал я назад. Выскочил наружу и дальше бегом. Сотоварищи мои, землекопы, за мной бегут. «Что? Что?» — спрашивают. «Погодите, братцы, — говорю. — Дайте отдышаться». «Да что же там все-таки такое?» — наступают они на меня. «Не знаю точно, — я им отвечаю. — Но вроде бы клад. Сияют там из-под двери чудные сокровища». Вернулись мы назад. И что ты думаешь — нет больше подземного хода, закрылся ход, и не видно даже, где он был. Тогда мы и поняли: клад этот заколдованный. И просто его не возьмешь.