Я впиваюсь в него взглядом, один мой глаз задёргался.

— Современницей? — насмехаюсь я. — Да ладно, Джастин, давай не будем горячиться, — я смеюсь, но в действительности это не смешно. Он тёмный автор — испорченный и развращенный. Он не может жалеть меня. Он даже не может продать себя.

— Ага, бл*дь. Это просто, ну, ты понимаешь, я пробую войти в образ мышления этой насильственной херни. Это не легко. Это иссушает всю жизнь в тебе.

— Да, я знаю. Я тоже пишу тёмные романы, Джастин, — в конце мой голос срывается из-за того, что у меня не получается его контролировать, а он взглянул на меня, выгибая от любопытства бровь.

— Окей, детка, остынь. Я знаю, что ты тёмная, — он смеётся, прежде чем сделать глоток своего напитка. Я хочу встряхнуть его и сказать, что он не имеет об этом ни малейшего представления, потому что не читал мою книгу. Я видела её, запихнутую там с другими книгами, с перевернутой обложкой.

Звенит звонок магазина, оповещающий об открытии двери. Я поднимаю взгляд и вижу мать, придерживающую на бедре пухлого малыша с копной коричневых завитков. И этот небольшой взрыв рёва и боли от того, что он не читал моих слов, спадает. Я не могу дождаться того момента, когда буду прогуливаться с маленьким человеком, цепляющимся за мои бедра, чтобы забрать утренние кружки кофе для себя и Джастина. Тогда он будет по-настоящему моим.

Мой телефон подает сигнал, что пришло сообщение. Делая ещё один глоток кофе, я сильно провожу по сообщению и практически выплевываю свой напиток. Эд — певец песен о любви, которые растопят даже самые чёрствые сердца, только что написал мне, что помешан на моей книге. Он прочитал мои слова. Трепет пульсируя, проходит сквозь меня, сопровождаемый ощущением гордости и правильности, поскольку я могу писать, чёрт подери. И если кто-то типа Эда может это видеть... Я глазею на сообщение, перечитывая его снова и снова. Я смотрю на фотографию моего профиля и тут же замечаю, что мне необходимо выглядеть более знойной, более чувственной, более...

— Ты в порядке? — произносит Джастин, уставившись на меня поверх дымящейся чашки с кофе.

— Ага, да… ох, да. Я только что получила сообщение от кое-кого, кто сказал, что моя книга великолепна.

Джастин улыбается со знанием дела.

— Ощущается классно, да? Признание, — его усмешка становится шире. — И ты потрясный писатель, — мои глаза сужаются, сердце сжимается от того, как же легко он врёт, но он же рассказчик, разве не так ли? Обманщик до мозга костей. Он лжёт в любом случае, если может сформулировать слова. — Аккуратней, детка, — произносит он. — Материал вызывает привыкание. Как героин, смешанный с крэком.

Я смеюсь, и пот от возбуждения медленно сочится из каждой моей поры, пока я перерываю мои фотографии в поисках той, что будет идеальной. Я выбираю одну, где у меня расслабленное лицо сильной суки. Парни находят этот вид вне конкуренции, потому что сука обычно — это вызов. Я загружаю её как новую фотографию моего профиля, представляя, как Эд ответит каким-нибудь комментарием о том, что я такая же красивая, как цветок. А затем я отвечаю на его сообщение, благодаря за комплимент и сообщив, что я его огромная фанатка.

Затем опускаю свой телефон вниз, Джастин улыбается во всё лицо, когда машет кому-то через кафе. Я разворачиваюсь на своём месте, чтобы увидеть, как маленький пухлый малыш хихикает и машет в ответ. Я кладу свою руку поверх живота и усмехаюсь, прежде чем снова взглянуть на него.

— О, как же это мило, — произношу я.

— Она маленькая симпатичная девочка, — пожимает он плечами, прежде чем прикрывает глаза рукой только для того, чтобы отдернуть её прочь и сделать то выражение — «о, моё совершенство, посмотри, я всё ещё здесь». Маленькая девочка визжит, и Джастин смеется, прежде чем поднимает свой кофе. — Хотя наши дети будут симпатичней.

И всё внутри меня превращается в кашу. Щёки краснеют, сердце трепещет, и я знаю, что он не хочет быть ходоком. Точно. Он хочет роман. Историю любви. И жили они счастливо с детьми.

— Ты с детьми, — смеюсь я. — Это будет что-то.

— Что?

— Только не убеждай меня, что ты из тех парней, которые хотят иметь детей.

— Ладно, может быть, я хочу их только с тобой, красотка, — он подмигивает, когда тянется через сто, и проводит пальцем по моей щеке. И хотя я хочу подпрыгнуть и заорать: «Да, давай сделаем ребёнка прямо здесь и сейчас», я держу свою задницу твердо посаженной на месте, крутя кофейную чашку в руке, когда выгибаю бровь на его высказывание.

— Ты и твои смехотворные строки… — произношу я с усмешкой, поскольку так долго, сколько он будет думать, что я не верю всем его фразам, он будет продолжать преследование. А это всё, что мне нужно от него, чтобы по-прежнему быть в этой игре, поскольку мы практически там… Мы. Наступает решающий момент — я могу чувствовать это.

Глава 32

Джастин

Прошло почти три недели с тех пор, как этот проклятый блог спустил на х*р мою карьеру, оставив меня с калосборником. К счастью, у меня есть мои преданные сторонники, лояльные блоггеры, и меня пока не вышибли с каждой автограф-сессии, но я солгу, если скажу, что не нервничаю из-за следующих выходных. Сообщения, что я получил, комментарии в моём посте о том, что я кусок дерьма, заставляют меня быть осторожным. Чёрт, одна женщина угрожает принести пушку на автограф-сессию и размазать мои мозги по рекламному плакату, в то время как моя смерть, скорее всего, определенно поднимет мои продажи — я просто пока не готов туда пойти.

Я пытался минимизировать ущерб, разместив публикацию, что меня хакнули. Что мои сексуальные подвиги не должны были стать достоянием общественности. А затем, после сотого сообщения, которое я получил, и где утверждалось, что я «непривлекательным мудак без настоящего таланта», мой гнев стал лучшим выходом для меня, и я сказал всем этим козлам, кто хотел прийти за мной, подавиться моими яйцами. Так что... ладно это не помогло в любом случае. Я сказал: меня не волнует, что моя карьера рухнула, что люди ненавидят меня, но правда в том, что меня это заботит. А кого нет? Эта индустрия, в конце концов, сделала меня тем, кто я есть, и таким большим мудаком, каким я только могу быть, и я не забыл этого, даже если я и веду себя так, как будто забыл. Художники действительно находятся в милости у общественности. И прямо сейчас, я чувствую себя по-царски на*баным.

Я уставился на документ Word. На говняный сюжетец, что напечатал: «Подлый убийца встречает невинную девочку (блондинку) и похищает её. Он запирает её в подвале и пытается заставить полюбить себя. Она сходит. Они вместе сходят сума. е*ать это дерьмо». НАПИШИ УЖЕ ЧТО-НИБУДЬ, ДЖАСТИН. Это всё, что я сделал за последнюю неделю, я смотрю на этот любительский банальный сюжет. Каждое отдельное слово, что я вытолкнул из себя, чрезвычайное дерьмо. Роющиеся в дерьме мухи, так что я решаю сделать лучшую вещь — устроить марафон просмотра сериала «Во все тяжкие» со своей девочкой.

Титры бегут по экрану на фоне Уолта и Джесси где-то посреди пустыни, и Уолт, конечно же, сквернословит.

— Он такой мудак, — произносит Мариса, кладя голову мне на колени. — Он злит меня.

— Бла-бла-бла, в смысле понимаешь, у него происходит много дерьма. Рак… грёбаное производство метамфетамина, — смеюсь я. — Честно говоря, я думаю, что он знает, что делает. Дерьмо, это заставляет меня захотеть прикупить какой-нибудь задрипанный трейлер для путешествий и начать готовить партию.

— Правда, Джастин?

— Детка, — я сжимаю её бедро, — миллионы и миллионы долларов, плюс всплеск адреналина от того, что ходишь по краю.

Она закатывает глаза и поднимает свой телефон, нажимая на экран.

— Как тебя может не цеплять этот сериал? — спрашиваю я, оскорбленный тем, что она находит Facebook более интересным, чем этот удивительный сюжет.