Дикий, суеверный мир!

Крутояр берет книгу и с горечью открывает затертый переплет. Можно было бы взять ее с собой, интересный экземпляр средневековой культуры.

— Тумаяуа, — говорит профессор, — спроси своего отца, не продаст ли он мне эту вещь?

Индеец пересказывает вождю просьбу Крутояра. Вождь будто колеблется минуту, даже улыбка сходит с его лица, и губы что-то вяло шепчут. Он готов отдать священную книгу, но только с одним условием... Если сеньор естрангейро даст за нее белого порошка от лихорадки.

Белого порошка! Вот оно что! Бедный Палех, бедный, замученный лихорадкой индейский вождь просит спасения для себя и своих родственников.

— Скажи своему отцу, — улыбается Крутояр, — что мы дадим ему много хинина. — Для него, для его сыновей, и сынам его сыновей.

Обмен сделано. В руках Крутояра старинная книга, потертая, выгоревшая, большинство листов которой в ней вырваны. Те, что остались, помятые, надорванные, не листы, а какие-то клочья. Магические страницы! Сколько суеверной веры порождали они в душах туземцев, каким дурманящим чадом травили они мозг несчастного касика! Загадочность в ней и что-то неясно-таинственное. С какого века она? Из каких краев? Ни автора, ни титульных реквизитов. Эту книгу, как говорит Палех, его воины достали в другом месте, из-под руин старинного монастыря. Может, она расскажет о загадочной тропе краснокожих?

После обеда касик укладывается спать. Тумаяуа отводит гостей в "общественный дом" — просторную хижину под раскидистыми пальмами асаи. Там влажно, тихо и очень уютно. Под стенами лежат мешки с табаком, — через несколько дней их отвезут на продажу к большой реке. Острый запах увядшего зелья пьянит и клонит в сон.

Как быть? Усталость отразилась на лицах путешественников. Все молчат. Крутояр бездумно смотрит на мрачную стену леса, подступающего к самому поселку, словно сплоченный отряд вражеского войска в черных панцирях. Тайна осталась неразгаданной. Призыв Ван-Саунгейнлера навсегда погаснет в безмолвии трущоб.

Крутояр думает о возвращении. Назад их поведут братья Тумаяуа. Сам Тумаяуа должен идти дальше. Он имеет какое-то задание, общее дело, с которым таится от всех.

Сев на мешок с табаком, Крутояр вспоминает последние слова молодого индейца: «Люди арекуна благодарны вам за любовь и уважение. Они всегда будут помнить своих братьев из далекой советской страны".

Самсонов и Бунч уже спят. Олесь, охваченный дремотой, усаживается в углу на копну сухой травы. Крутояр думает, что надо бы и ему отдохнуть. Ведь завтра на рассвете они отправятся в путь в поселок каучеро.

Да, надо отдохнуть. Но сон убежал в сельву, снялся куда-то в серое бесцветное небо. И вдруг Крутояр вспоминает: он до сих пор не заглянул в разодранную книгу касика Палех. Как же он забыл о ней? Крутояр садится у входа, опирается спиной о грубо отесанный столб и на минуту закрывает глаза. "Люди арекуна благодарны вам за любовь..." Он разворачивает книгу, долгим, невидящим взглядом уставился в желтую страницу.

Четкие латинские буквы вырастают перед его глазами, мысль медленно обостряется, тянется к тем буквам. Испанский манускрипт!.. Святое письмо старого монаха...

— Ну, что ж, поговорим с тобой, святой отец. Может, ты будешь щедрым на слово, — говорит с тихой улыбкой Крутояр и низко склоняется над книгой.

В СТРАНУ “ЗОЛОТОГО ЧЕЛОВЕКА”

"... Алчность разгоралась жестокостью, сказочные богатства кружили людям голову. Лучшие королевские офицеры, забыв заповеди Христовы, становились грабителями и святотатцами. Они подвергали уничтожению и гибели многолюдные поселения Нового Света. И бог наказывал их своей десницей, и бросал их на произвол судьбы, и посылал мор на их войско.

Таким был и бессердечный муж Гонсалес Писарро, который делами своими осквернил доброе имя испанских кабальеро.

Как стал его брат вице-королем новооткрытых земель, молодой Писарро, зазнался и, потеряв чувство христианской покорности, потребовал от брата твоего, Франсиско, назначение на высокий пост губернатора Кито. И получил он губернаторский пост, солдат получил и оружие, и лошадей, и каравеллы.

А поскольку мало ему было земель, завоеванных и освященных перстом Божиим, решился он на поход — за горы Анды, в сказочную страну Маноа, в царство "Золотого человека".

340 испанских солдат и 4000 индейцев собрал Писарро для большой конкисты. И все они, под гром барабанов и пение труб, отправились в поход, славя своего командира и радуясь заранее невероятным богатствам.

Первые дни хорошее настроение вело завоевателей. Дальняя дорога ровно стлалась впереди, лошади живо спешили к зеленым горным пастбищам. И, радуясь сладким мыслям, сеньор Гонсалес торопил людей, и люди, не имея зла на него, из последних сил шли за командиром.

Но дальше горы стали более крутыми, в пропастях понеслись бушующие потоки. Пока добрались до вершины, много воинов и индейцев, изнуренных, избитых камнями, попадали на дороге. И великий страх овладел душой сеньора Гонсалеса. Как быть дальше? Куда приведет его дорога — к славе или к смерти? Все ниже спускались испанцы за высокие Анды, в темные лесные дебри, в жаркую, таинственную страну. Видели зверей, которых не знали раньше, людей встречали, бежавших с их дороги. В лесу москиты пожирали солдат, деревья хищно вырывали из рук оружие, пустыня наводила ужас и отчаяние на душу. Все гуще, непроницаемей становился лес, не было еды, не было воды.

Сеньор Гонсалес свирепствовал от бессилия. Не хотелось ему верить, что его надменное намерение обречено на позор и гибель. И бил плеткой он своих носителей и рубил мечом солдат, которые неповиновение и страх проявляли к нему. И бог лишил его своей поддержки, и не было ему уже ни просвета, ни радости.

Так дошли они до большой реки, текущей с гор, и встали возле нее лагерем. Далее идти Гонсалес не решился. Потянулись дни ожидания и сомнений.

Однажды утром пришел к Гонсалесу молодой офицер Орельяна, юноша честный и отважный духом. Он сказал своему сеньору: "Ваша светлость, извольте выслушать меня".

И Гонсалес, который лежал в подушках, разбитый лихорадкой и охваченный горькими мыслями, закричал в ярости отчаяния: "Если вы хотите вернуться в горы, то я прикажу повесить вас, как подлого труса!» Но Орельяна не испугался гневного голоса, и в глазах его не мелькнуло ни колебания, ни страха. "Я не пришел просить вас о возвращении, — сказал он. — Об одном мыслю — о спасении чести и жизни моего сеньора".

"Как же вы решили спасти мою честь?» — спросил Писарро.

"Извольте выслушать меня, ваша светлость! — сказал Орельяна. — Смерть ждет нас. Смерть от голода, смерть от хищных зверей, смерть от тропической лихорадки. Солдаты думают, что их ведут на верную гибель. Если мы не достанем продовольствия, мы погибнем и никогда не вернемся в Кито".

"Кто же достанет нам продовольствие? Кто укажет дорогу?» — спросил недоверчиво Гонсалес Писарро.

И ответил Орельяна, человек прямой и честный: "Я достану вам продовольствие и найду верный путь в царство золотого человека. Пусть сеньор Писарро останется со своими воинами в лагере, а я спущусь по реке Напо до ее устья и найду там провиант, и найду проводников, и расспрошу о большой стране Маноа".

Тогда Гонсалес Писарро вынул свою шпагу, поцеловал ее лезвие и отдал офицеру, который стал перед своим командиром на одно колено и в почете склонил перед ним голову. — Он был глубоко тронут и не мог ничего сказать, кроме слов, которые ярко свидетельствовали о нежности его души и благородстве его помыслов: «Я сделаю все, чтобы спасти вашу жизнь, сеньор Гонсалес".

Два дня мастерили солдаты бригантину. На третий день, когда над лесом взошло солнце, Орельяна с несколькими воинами отчалил в тяжелую дорогу.