Миза резко уткнулась в ладони и заскулила.

— Если б она хотя бы... — разобрал Тэрн, — не такое тяжелое... а теперь...

Стало неловко: ему редко доводилось сидеть рядом с плачущей девушкой... рядом с девушкой, плачущей не из-за того, что он безотвественный ленивый подлец, по крайней мере.

— Да ладно тебе! Ну что ей сделают...

Миза вскинула голову. Глаза её были влажными, но она не плакала.

— Её казнят.

Тэрн замер. Насколько безумен этот мир? Разве настолько?

— Да, это серьёзное преступление...

— «Не карать мелкие проступки — значит, порождать большие»... Не смотри так, у нас всё не настолько жестоко. Если бы только это, её бы просто сослали на рудники!.. Но она нарушила ещё несколько законов... она... она же из Эрнела... Она смеялась слишком громко... и...

«Я ненавижу этот город», — понял Тэрн. Не то чтобы это имело какое-то значение (городу так точно было плевать), но чувство это вдруг сформировалось особенно отчётливо.

— Рассказывай, что делать.

***

— Мне не нравится этот план, — повторил Тэрн и прошёлся от стены к стене.

Шлем снова съехал к носу. Тэрн поправил его и повторил:

— Мне не нравится этот план.

Намекнуть, что он говорит это в сотый раз, было некому: Миза не выдержала ещё на десятом. К счастью, у неё был повод: оформить кое-какие документы и поискать кого-нибудь в помощь Тэрну. Последнее он хотел сделать сам, но Миза опасалась, что он нарушит какое-нибудь местное правило и придётся спасать уже его.

Мизы не было долго, ужасно долго. Тэрн походил по комнате, полистал пару книжек — но они были даже более скучными, чем орденские; в итоге он снял выданную броню, расположился в кресле и уснул.

— Брат Тарк! — вернувшаяся Миза трясла его за руку и счастливо улыбалась. — Я нашла того, кто нам поможет! Представляете? Встретить его именно здесь! Ведь я отправила его за вами в Реллу!

— Кого?..

Тэрн перевёл взгляд туда, куда указывала Миза. Сначала он увидел такую же латную броню. Затем отметил презрительную усмешку. И лишь потом узнал Райка.

Тэрн вскочил с кресла. Казалось, волосы на загривке встали дыбом, а сам он готов перекинуться лютым зверем — и удивляло лишь, что он до сих пор сохраняет человеческий облик.

— Нашёл-таки... сволочь...

Взгляд Райка стал ещё более презрительным. Тэрн подскочил к нему и уже готов был вцепиться в горло, но Миза за спиной воскликнула:

— Что вы делаете! Это же незаконно! — какой ещё могла быть реакция кивишцы.

Тэрн замер: если за нарушение комендантского часа наказание было столь жёстким, то и представить страшно, что полагалось за драку...

Райк наклонился к его уху и тихо-тихо произнёс:

— Я обещал ей помочь. И я помогу. И ты поможешь. А потом я за ухо протащу тебя по всему Алиару, чтобы на всю жизнь запомнил, ублюдок...

Из всех оскорблений именно это задевало Тэрна наиболее сильно — о чём Райк прекрасно знал.

— Никуда ты меня не потащишь. Потому что я прирежу тебя, как только ты повернёшься спиной.

Воздух словно гудел от ненависти. Они сделали шаг друг от друга и одновременно кивнули.

— Мы не в самых хороших отношениях, — пояснил Тэрн и вежливо улыбнулся. Но Миза почему-то вздрогнула.

— Но это не значит, что мы вам не поможем, — добавил Райк и тоже улыбнулся. Тэрн взглянул на его улыбку и вздрогнул уже сам.

***

— Капитан Альт Таб, прибыл по указанию майора Контрола.

Райк протянул документы, и лейтенант внимательно изучил их.

— Да, мы получили заявление от вашего корпуса. Но во время показа тюрьмы кадетам было записано, что из группы отсутствовал лишь один человек. И он уже прошёл эту практику.

Райк кивнул.

— Ошибка в документах. Докладная уже отправлена, канцелярия получит по заслугам.

— Своей безалаберностью они ухудшают и дисциплину среди кадетов.

— Недопустимый пример для будущих защитников.

Тэрн мог лишь восхититься Райком. Со всем своим актёрским талантом он не мог сыграть даже близко так хорошо. Райк же, казалось, был создан для этого города. Ни эмоций, ни мыслей, лишь исполнение приказов и чувство долга вместо сердца.

Впрочем, в данный момент всё актёрское мастерство Тэрна уходило на то, чтобы ни на кого не броситься: слишком раздражал этот город и эти райкообразные.

— Следуйте за мной, — стражник постучал в соседнюю дверь. — Сержант, примите пост.

После он отпер вторую, массивную дверь: за ней оказалась образцово чистая лестница. Лейтенант впустил их и сходу начал рассказывать:

— Это последняя линия обороны тюрьмы. Все двери можно открыть только данными ключами. Их три комплекта: у меня, у моего заместителя и в городском суде. Двери открываются два раза в день, чтобы сменить караул, и снова закрываются после, — голос его был таким монотонным, что все силы Тэрна уходили, чтобы не зевнуть. — Также двери открываются во время практики кадетов, два раза в год. Следующая ступень защиты — второй этаж. Здесь, как вы видите, расположены...

Тэрн привычно отключился (опыт в этом был богатым), Райк же внимательно слушал и задавал вопросы. Тэрн подумал, что это он зря, ведь стражник мог удивиться такому незнанию — но лейтенант реагировал совершенно спокойно. Видимо, Райк дышал с этими людьми в одном ритме, поэтому всё, что он делал и говорил, было уместным.

Серые каменные стены тянулись перед ними, и Тэрн подумал, как хорошо, что он попал в тюрьму Завандра, а не Кивиша. Здесь бы он столько не выдержал...

— А сами вы ничего не хотите спросить, кадет?

— Э-э... — Тэрн слышал этот вопрос тысячу раз в различных вариациях, так что непривычное обращение его не удивило. — А если... угроза будет исходить снаружи, а не изнутри?

Стражники — то есть, стражник и Райк — переглянулись. Райк неодобрительно приподнял уголок губы, лейтенант качнул головой.

— Я только что об этом говорил. Как вас взяли в кадеты?

— Перевоспитаем, лейтенант.

— Надеюсь.

Тэрн удержал себя на месте, хотя желание ударить двух уродов было нестерпимым. Они спустились на следующий этаж. Тэрн снова заскользил взглядом по сторонам, но больше к нему не обращались.

Райк был точной копией лейтенанта, лейтенант был точной копией остальных стражников — но как раз стражи выделялись среди однообразной массы горожан. Они казались следующей стадией того, что Тэрн назвал бы кивишизмом: у кивишцев были всё время сжаты челюсти, а взгляд поражал равнодушной официальностью... челюсти же стражников были сжаты почти до зубовного скрежета, а уж взгляд своей неприступностью напоминал казённую печать.

Когда человек меняется постепенно, этого не замечаешь. И лишь рядом с лейтенантом Тэрн вдруг вспомнил, что Райк не всегда был таким. Просто за годы знакомства его зубы сжимались, сжимались, сжимались, а взгляд становился всё более жёстким, пока не вышел лучший воин ордена, которого всегда и всем ставили в пример, особенно Тэрну.

— Последний этаж. Камеры подследственных.

Из-за дальней двери доносилось громкое:

— Выпустите меня! Вы-пус-ти-те! Вы-ы-ы-ыпу-у-усти-и-и-ите-е-е! Выпустите меня! Выпустите, выпустите, выпустите!

Лейтенант поморщился:

— Преступница из Эрнела. Скорей бы её казнили...

Стражник у камер простонал:

— Это невыносимо... — и голос его звучал почти по-человечески.

В голову пришла мысль:

— Лейтенант, может, отпустите его? Если он целыми днями это слушает, так и с ума сойти можно. А тут два офицера и кадет...

Райк и лейтенант снова переглянулись.

— Ваш кадет предлагает нарушить распорядок.

— Сами видите, никакой дисциплины.

— Почему его до сих пор не исключили?