«Всё возможно, чему ты позволишь быть…»

И змеища, недовольно выпрастывая язык под колкий снег, выталкивала из трещины кольца. Одно за другим. Одно за другим. Жирные, с радужно-прозрачной чешуйчатой кожей, под которой булькала и переливалась кровь. Одно за другим – кольца, кольца, до самого тонкого, до самого конца.

Алиса застонала через зубы, прогибаясь. Сквозь залепленные снегом ресницы смотря в тёмное небо, измазанное строками снежных вихрей. Тяжесть от толстого противного тела, царапающего смороженную кожу острыми чешуйками, давила, выжимая вдохи. Пока змея сползала с неё – по кольцу, осторожно, словно боясь разбиться, спускаясь на снежную простынь заметённой степи.

А сестра Пелагея улыбалась и манила, манила.

И скользкая, льдистая от охватывающего мороза, голова послушно тянулась на зов.

А Алиса дрожала, боясь пошевелиться. И смотрела, как отходит, по шагу, назад, назад, серым облаком теней, старая наставница. И не шевелилась всё время, пока змея уползала – серебряно-алой лентой по заснеженному полю. За тихо манящим костлявым пальцем, за быстро уходящей старушкой в сером рваном полотне теней.

Потом приподнялась и почувствовала, как звенит промёрзшее до нутра тело, как сбивается сердце и вязким киселём толкается по сосудам кровь. Взглянула – трещина в груди зарастала белёсой плесенью, стягивалась, срасталась, словно настоящая рана.

- Йааахаааассс!

Громовой ветер шарахнул со всех сторон, с неба, с горизонта. Сошёлся в ней порывами, раздавил зовом.

Открыв рот от оглушающего гула в голове, с трудом подняла лицо.

В небе ветры сходились. Серое, смазанное снежными зарядами, кольцо смерча вращалась над ней, и в самом центре, там, где ветра были не властны, открывалось чёрное покрывало ночного небосвода. И в нём, белым гвоздём, сидела звезда. И лёгкие индиговые разводы вокруг неё напоминали лицо. Властное, мужское… С белым светом меж бровей. Знакомое чем-то неуловимы.

Она силилась вспомнить. Тянулась. Но…

…

- Алиса! Аля!

Она открыла глаза и поперхнулась шедшей горлом массой. Склонилась в сторону. Не успела вдохнуть – горлом пошла жижка. Чёрной змеищей выползла, расплескалась по бетонному полу.

- Аля.

Всхлипнувшую, закрывающую от усталости и лихорадки глаза, её прижал к себе Даниил. Тронул губами макушкуи закричал в пустоту:

- Эй, кто там!

Люди появились быстро. Сперва заглянуло двое мужчин в красных шейных платках и с автоматами в руках. Огляделись – сперва дуло, потом глаза. И лишь убедившись, что внешней опасности нет, посмотрели на йахов, а смекнув, скрылись. За ними пришли две женщины с розовыми платками на плечах. Молчаливые, они не поднимали глаз. И от этого Алисе становилось легче. От этого, а, может быть, и оттого, что останки «змеи» - красно-чёрной тошнотворной массой разлитые по полу, брызгами закапавшие постель, одежду и стены – быстро исчезали в рванных тряпках. Серых, словно тени матери-наставницы из ранившего её кошмара. Но лишь когда женщины ушли, унеся в вёдрах плескающуюся, смешивающуюся с водой грязь, она смогла вздохнуть свободно.

- Что случилось, Аля?

Даниил гладил по голове, иногда легко, почти заметно, касаясь губами рыжих волос.

- Кошмар?

Алиса зябко повела плечами и натянула выше шерстяное одеяло.

- Ага.

Её знобило, и мучила горечь во рту – тяжёлая, перехватывающая, как бывало в детстве, когда глотала взахлёб ложку мёда, и тот, нагло не желая проваливаться внутрь, сцапывал судорогой гортань и – ни туда, ни сюда.

- Что тебе снилось?

Она медленно покачала головой. Нет, это было настолько личное, что открывать не стоило.

- Ладно, - Даниил понял, вздохнул и удобнее устроил её голову у себя на коленях, поправил одеяло: - Спи, Алька. Теперь никто не помешает. Я тебя не отдам.

Лицо Алисы задрожало в неуверенной улыбке, глаза задрожали. То ли заплакать, то ли одарить счастливым поцелуем. Но, обессилив, только согласно прикрыла веки и расслабилась на тёплом теле товарища.

Что это было? Сон. Но зачем? Что вытекло из её груди на зов наставницы? Кто говорил с ней, раздвигая небо? Почему лёд и снег?

За что?

Засыпая, она чувствовало тепло бета рядом. И понимала, что теперь действительно сон будет добрым.

А Даниил прислушивался к её дыханию и поглядывал на тяжёлую дверь, за которой начинался мир. И ждал, когда альфа уснёт. Когда её грудь почти перестала вздыматься, он положил ладонь на рыжие волосы и стал нежно их расчёсывать, всё также прислушиваясь к внешнему миру.

…

- Что это?

Пробуждение ударило по ушам отчаянным многоголосьем, приглушённым плотно запертой дверью.

Спросонья глянув в широко распахнутые глаза Алисы, Данила метнулся с места за дверь.

Станция предстала с иного ракурса, не видимого вчера. Посреди огромного зала, выложенного мраморной плиткой, на двухэтажной конструкции из натащенных со всего города стройматериалов, стояла деревянная пирамида, силуэтом напоминающая египетские. На каркасе, сделанном из толстых балок, крепились этажи и винтовые лестницы, ведущие на вершину, где располагалась ажурная беседка.

Вот у основания этой пирамиды и стояла толпа – мужчины и женщины, и даже несколько подростков, - окружали плотной массой кого-то вопящего сверлящим пространство воем.

Даниил обернулся. Алиса уже привела себя в порядок после долгого сна, надев чёрный спортивный костюм, оставленный в комнате чей-то заботливой рукой, и теперь встала рядом, чуть за левым плечом, не мешая и не стремясь вперёд, но хмуро и внимательно оглядывая территорию.

- Схожу – посмотрю, - кивнул Даниил и тронулся к группе.

Если он ожидал, что девушка останется на месте, то просчитался. Алиса безмолвно, почти без отрыва, последовала за ним, а перед зданием и обогнала. На конструкцию они взлетели, презирая лестницы – сперва Алиса, не оборачиваясь, прыгнула на балку и, раскачавшись, рванула на следующую, потом Даниил повторил её путь.

На площадке перед пирамидой толпа притихла, когда пара йахов, с маху перемахнув бортик, встала, пытливо оглядывая белые перекошенные лица.

- Что здесь? – с едва приметным присвистом спросила Алиса.

Толпа раздалась в стороны, открывая площадку у дверей пирамиды.

За широким входом стоял Марк. Почти трансформированный, с оскаленным лицом и зло сощуренными глазами. У его ног лежал человек, тихо скулящий и прижимающий к груди вывихнутые кисти.

- Предательство, - просипел Марк, держась за горло, словно выжимая из него слова. – Вот что это! Этот человек… хотел покинуть нас. Тайно.

Толпа застенала, зло и отчаянно ломая руки.

- Он нёс бумаги со схемами наших домов…

Толпа захлебнулась в яростном сквернословии. Заходила ходуном от накатившей ненависти и страха.

- Но не успел! Братья йахаса задержали его!

И Марк широким жестом указал на стоящих полукругом молодых парней в тёмных куртках и красных шейных платках. Все они держали автоматы и у каждого из-под полы куртки виднелись кожаные чехлы длинных ножей.

Толпа ликующе зааплодировала, засвистела, закричала восторженные приветствия «братьям йахаса». Те, не смутившись, и даже, казалось, не заметив этого выражения чувств, остались недвижимы.

- И что мы сделаем с ним?

Йах засмеялся – лающе закашлялся – и, схватив за плечи и пах, легко оторвал скулящего человека от пола, подняв над собой. Дощатые полы прогнулись и громко заскрипели в образовавшейся тишине. Толпа безмолвствовала. В этот миг йах отпустил её контроль и дал выбор. И люди замерли, не в силах решить.

Старый йах держал над головой скулящего человека, от боли мотающего головой, и криво усмехался онемевшей толпе.

Даниил дёрнулся и решительно двинулся вперёд. С каждым шагом его плечи бугрились всё больше, сгибая спину и напрягая трансформирующиеся руки. Алиса потянулась остановить его, но не успела и медленно опустила ладонь, глядя на то, каким он стал. Ощущение пугающей силы стало словно сфера защиты для бывшего бета – и от него в стороны россыпью прыснули люди, окружающие судилище. И только «братья йахаса» спокойно и отчаянно шагнули вперёд, срывая с плеч короткие автоматы.