О необходимости поднять боеспособность народных дружин, обучать их участников навыкам обороны, оперативным действиям и спортивной сноровке пишут многие читатели. Их беспокоит также, что на экранах кино и в театрах нередко появляются эпизоды, смакующие коллективные выпивки и загулы.
Читательские отклики на документальный рассказ «Нож и меч» свидетельствуют о том, что подвиг Валерия Щекина служит образцом для наших комсомольцев, дружинников, для всех тех, кто преисполнен решимости положить конец позорным пережиткам прошлого — пьянству и хулиганству.
Херсон — Алупка.
ДАР БОЛЬШОЙ ДУШИ
Еще с ранних юношеских лет я был наслышан о меценатах, которые на собственные средства сооружали храмы, театры, школы, больницы, отдавая их в пользование населению. Некоторые из них, особенно купцы и биржевые воротилы, делали это в надежде искупить грехи, из соображения престижа или просто ради рекламы.
Но и среди состоятельных людей были такие, кто бескорыстно и самозабвенно вкладывал все свои средства, энергию и ум, чтобы служить просвещению России, ее науке, культуре и искусству. Среди них особенно запомнились Третьяков, Мамонтов, Сытин, Репин, Айвазовский, Шервашидзе. Передовые русские интеллигенты.
…Темное южное небо, синие горы, рокот морского прибоя. Живописно спускающиеся террасами к морю улицы, где круглый год в пышной зелени садов и парков утопают дворцы прославленного курорта. Это — Гагра.
На невысокой горе, под сенью пальм, магнолий и цитрусовой рощи, едва приметны белые строения старой усадьбы. Над воротами надпись «Картинная галерея имени А. К. Симонова». Тишина и покой окутывают усадьбу в зимние дни. Тяжелые дождевые капли причудливо повисают на гладких, словно отполированных, листьях магнолий, снежинки-звездочки осторожно садятся на кусты благородного лавра, таинственно шелестят на ветру пальмовые кроны.
Всякий раз, приезжая сюда, я думаю о человеке, чьим именем назван белостенный особняк, из окон которого видны сейчас седые буруны, вздыбившиеся над штормовым морем.
Симонов А. К. …Кто он? Прославленный летчик или бесстрашный капитан, знаменитый медик или полководец? Что сделал для людей этот человек, чем обессмертил доброе имя свое?
«Если бы каждый человек на куске земли своей сделал бы все, что он может, как прекрасна была бы земля наша!» — мечтал некогда Антон Павлович Чехов.
Вся жизнь Александра Корнильевича Симонова была посвящена тому, чтобы прекрасна была земля наша, чтобы счастливо жилось на ней людям.
Я надеюсь, что, прочтя эти строки, многие из его питомцев вспомнят высокого, чуть сгорбленного человека с пышной седоватой шевелюрой, с добрыми близорукими глазами, над прахом которого вырос недавно могильный холм у синего моря.
Но вряд ли кто знает, что, переезжая лет двадцать назад из родного Харькова в Закавказье, известный украинский живописец профессор Симонов оставил в дар Харьковской школе глухонемых детей все свое имущество, нажитое честнейшим трудом в течение полувека.
«Я не имею своих детей, — писал он в дарственном акте, — но я и моя покойная жена очень любили детей, и если у нас не было своих, то мы воспитывали чужих детей, которые сейчас уже выросли и работают на благо Родины… Будучи преисполнен большого чувства к детям, а к глухонемым особенно, я решил сделать им подарок, которым они смогут пользоваться долгие годы: принадлежащий мне двухэтажный дом общей площадью 480 квадратных метров со всеми надворными постройками и большой фруктовый сад, собственноручно посаженный моей супругой, я дарю школе. В этом доме они смогут учиться, заниматься пионерской работой, в этом саду они смогут получить знания на основе мичуринской науки, пользоваться плодами и, ухаживая за ними, трудиться…»
Я роюсь в архиве художника Симонова в его гагрском доме и среди многих бумаг нахожу пачку писем великого русского художника Ильи Ефимовича Репина, адресованных из Куоккала в Чугуев художнику Д. М. Левашову. В них речь идет о создании на репинские средства так называемого «Делового двора» — художественно-ремесленной школы для детей — и сооружении в безводном Чугуеве артезианского колодца, идеи, которая всю жизнь не оставляла художника, но так и не была осуществлена в условиях царизма.
Эти письма, как указывает в своих заметках Симонов, были переданы ему вдовой Левашова, бывшего ученика и ближайшего доверенного И. Е. Репина, Ольгой Александровной Левашовой. И все они до единого аккуратно переписаны с оригиналов рукой профессора Александра Корнильевича Симонова и сопровождены его комментариями.
«Десятки раз, — пишет он, — я перечитывал эти послания великого художника и чем больше вдумывался в содержание этих писем, тем ближе и понятнее становился наш Илья Ефимович, художник и гражданин, художник — патриот Родины, своего города Чугуева».
С какой же целью Александр Корнильевич, уже старый и больной человек, переписывал, перечитывал и вдумывался в содержание широко известных писем Репина? Об этом я расскажу ниже.
Нелегко прошли детство и юность Симонова. Потеряв в раннем возрасте родителей, он воспитывался на средства тетки-швеи, проживавшей в Гадячском уезде на Полтавщине. Почувствовав призвание к живописи, юноша укатил на свой страх и риск в Москву, где ему посчастливилось поступить в художественное училище. Не имея ни родственников, ни знакомых в Москве, он ютился в нищих кварталах «Драчевки», в знаменитых ляпинских общежитиях для бедных студентов. Его учителями были Коровин, Врубель, Сергеев-Иванов, Жолтовский. Закончив с отличием училище, Симонов стал учителем живописи в художественной школе, а затем на собственные сбережения отправился в Париж, в Академию художеств Франции. После Парижа — Москва, Петроград, Симбирск, Харьков. И всюду самоотверженная преподавательская работа, и всюду разделенный пополам со своими студентами кусок нелегко заработанного хлеба.
С первых же дней установления Советской власти на Украине Александр Корнильевич, забросив на время палитру, ездит по поручению украинского правительства из города в город, из поместья в поместье, настойчиво разыскивая и собирая бесценные сокровища культуры: картины, гравюры, скульптуры великих мастеров, становится государственным хранителем знаменитой Харьковской картинной галереи.
Страна строит Днепрогэс, и уже немолодой Александр Корнильевич Симонов отправляется туда, чтобы запечатлеть в портретах первых строителей, обуздавших днепровские пороги. На его полотнах возникают донецкие шахты, новостройки Харькова и Запорожья, он пишет панно и панорамы светлых городов будущего. Его жанр — пейзаж, но пейзаж тематический, с участием человека.
«Всюду человек, — пишет он в одной из своих заметок, — человек хозяин природы».
Свыше пятидесяти лет родоначальник советского индустриального пейзажа профессор Симонов отдал воспитанию молодежи в художественных и архитектурных вузах страны. И всюду сеял доброе, вечное, мудрое…
Не успев эвакуироваться во время войны из Харькова, художник, оставаясь в оккупированном городе, становится незаметным, но грозным обвинителем и обличителем фашистского режима. И только самые близкие ему люди знали, что в дни гитлеровского разбоя на Украине, в тихом холодном особняке на окраине города, скрытно от врага, создаются полотна, одно название которых свидетельствует об отношении автора к войне и фашизму: «Воздушная тревога», «Старик в убежище», «Развалины», «После бомбежки», «Оккупанты», «Фашисты ушли», «Голова партизана»… Я смотрю сейчас на одну из картин Симонова из серии «То, что не должно повториться», и передо мной возникает опаленное войной небо Харькова, небо 1942 года. Обугленные руины, зияющие воронки, распростертые тела убитых. И на переднем плане, в отблесках пожарищ, одинокая фигура удивленного мальчика, чудом уцелевшего после варварской бомбардировки. Его полные немого укора глаза устремлены в небо. Прислушиваясь к нарастающему гулу вражеских самолетов, он судорожно прижимает к груди лохматого щенка, своего единственного оставшегося в живых друга…