Хранители Алупкинского архитектурно-художественного музея рассказывают, что фактически дворец строился, оборудовался и украшался уникальными творениями искусства не десять, а восемнадцать лет. Лучшие русские и украинские каменотесы, мраморщики, штукатуры, столяры, лепщики, резчики по металлу и дереву доставлялись сюда из обширных родовых имений Воронцовых, особенно из Владимирской, Тульской и Киевской губерний. В архивах музея сохранились имена выдающихся мастеровых — Гавриила Полуэктова, Романа Фуртунова, Наума Мухина, Якова Лапшина, Максима Тисленко и целых крепостных семей крестьян-строителей.

Решив сделать Крым своей главной южной резиденцией, Воронцов первоначально заказал проект нового дворца известному архитектору Боффо, автору помпезного одесского дворца генерал-губернатора. Однако через год с небольшим после закладки здания граф решил, что оно должно быть более современным, отвечающим моде и вкусам Европы, и договорился в Англии с другим зодчим. Им стал придворный королевский архитектор Эдуард Блор, прославивший свое имя участием в сооружении Букингемского дворца в Лондоне, замка Вальтера Скотта в Шотландии и других выдающихся архитектурных шедевров в разных графствах метрополии. По свидетельству научных сотрудников музея, сооружение дворца Воронцова обошлось знатному вельможе, не считая строительных материалов, в девять миллионов серебром — баснословную по тем временам сумму.

После победы революции и изгнания из Крыма Врангеля и интервентов Алупкинский дворец, куда были свезены и другие сокровища крымских богачей, стал историко-бытовым музеем и распахнул свои великолепные хоромы для массового посещения. Крымский ревком неукоснительно исполнил телеграфную директиву В. И. Ленина от 26 февраля 1921 года об охране художественных ценностей, картин, фарфора, бронзы, мрамора и т. д., хранящихся в ялтинских дворцах и частных особняках.

Чрезвычайно сложная обстановка в Крыму при вторжении гитлеровских орд на побережье не позволила эвакуировать многие художественные ценности. Помимо собраний произведений искусства Алупкинского музея там остались 150 полотен живописи из Русского музея в Ленинграде и несколько десятков картин из галереи Симферополя, присланных накануне войны для временного экспонирования.

Любопытно и странно, что в мрачные времена фашистской оккупации, когда большинство музеев, дворцов и храмов гитлеровцы превращали в казармы, склады снарядов, конюшни и застенки, Алупкинский музей действовал и был открыт для посещения немецкими офицерами и их гостями. Мало того, в административно-хозяйственных корпусах дворца разместились румынская и немецкая комендатуры, личный состав которых помимо других функций нес охрану дворца. Немецкие власти назначили даже хранителя музея, вручив ему охранную грамоту за подписью самого Альфреда Розенберга — имперского министра по делам оккупированных восточных территорий и заместителя фюрера по партии.

Этот беспримерный факт озадачил многих. Чем объяснить такой невероятный, из ряда вон выходящий акт фашистских властей на Южном берегу Крыма? Никаких документов об этом в архивах музея нет. Немногие местные жители, которые оставались в Алупке в период оккупации, тоже ничего рассказать не смогли: они не имели доступа в музей.

Прояснить, если не разгадать до конца эту историю помог случай. Как-то отдыхая в одном крымском санатории близ Алупки, я встретился с известным советским военачальником, генералом армии, дважды Героем Советского Союза И. А. Плиевым и услышал от него любопытный рассказ:

— При освобождении 10 апреля 1944 года Одессы в руки разведчиков моей конномеханизированной группы войск попалось несколько не успевших бежать чиновников из администрации Розенберга. Один из них, — продолжал Исса Александрович Плиев, — находился более года в Крыму. Он показал, в частности, что Воронцовский дворец был обещан лично Гитлером фельдмаршалу фон Манштейну в качестве дара за его операции на юге. На этот «дар», добавил пленный, рассчитывали также союзники фюрера: пресловутый маршал Антонеску и фашистский диктатор Венгрии адмирал Хорти. Вероятно, именно это заставило германское командование в Крыму сохранить дворец.

Однако при наступлении советских войск гитлеровцы успели разграбить музей и увезти многие уникальные произведения искусства. Спустившаяся с гор партизанская разведка установила, что фашисты, заминировав дворец, подготовили его к взрыву. Рискуя жизнью, разведчики пробрались через фронт в штаб Отдельной Приморской армии и предупредили командование о готовящемся злодеянии. В Алупку была брошена штурмовая группа, в составе которой были саперы. Так был спасен замечательный памятник архитектуры.

Уже в начале 1945 года дворец был приведен в относительный порядок. В феврале того же года в дни Ялтинской конференции глав трех великих держав там была размещена британская делегация во главе с Уинстоном Черчиллем. Английский премьер подолгу восхищался изумительной архитектурой дворца и его «львиной» серией — скульптурными фигурами львов на парадной лестнице южного фасада. Говорят, что он даже зондировал возможность приобретения скульптуры «Спящий лев» работы итальянца Бонанни.

В послевоенные годы коллектив музея с энтузиазмом трудился над пополнением экспонатов, расширением экспозиции, занимался обширной культурно-просветительной деятельностью. В наши дни эта работа приобретает все более научный и целеустремленный характер.

Итак, советские разведчики и реставраторы-искусствоведы, как и в случае с сокровищами знаменитой Дрезденской галереи, сохранили для народа шедевр архитектуры — уникальный дворец над Черным морем.

Ялта.