Котька попробовал представить себе, как выглядела бы бессмертная сказочная птица феникс; Витьку распирала радость от того, что это он первый нашел исторический пароход; Ирина вдумывалась в смысл слова «феникс», которое стало символом непрерывного, вечного обновления и само теперь будет вечным, как вечны дружба, верность, любовь; Ленька раздумывал о том, каким образом история «Феникса» может быть продолжена… Не осталась безучастной и Елизавета Егоровна. Она отозвала Всеволода Ивановича в сторонку и спросила:

- Признайтесь, вы это специально все сделали? Нарочно послали сюда ребятишек?

Всеволод Иванович помолчал, потом признался:

- Да, я сыну подсунул в стул «таинственную» записку… А дальше уж они все сами…

Дед Иван объявил:

- Готова ушица… - Он повел носом, вкусно сощурился. - Преотменнейшее хлебово! Вот только с ложками у нас беда…

Николай Ильич достал из лодки две алюминиевые миски и жестяную кружку. Елизавета Егоровна от ухи отказалась и пыталась отговорить Котьку, но из этого ничего не получилось: Котька заявил, что он с голоду умрет…

- А ты босиком не ходил здесь? - спохватилась Елизавета Егоровна.

Котька задумался, понуро помолчал, а потом храбро поднял голову, ответил:

- Ходил!.. И ничего со мной не случилось…

Ели уху по очереди, так как ложек было только четыре.

Елизавета Егоровна не утерпела в конце концов и попросила дать ей попробовать, а когда зачерпнула первую ложку, то не могла ни признать, что дома такой ухи не бывает.

Николай Ильич уже готовил лодки к плаванию, а Елизавета Егоровна все еще гремела алюминиевой миской, вычерпывая из нее все до последней капли.

Глава двадцать первая

ХОРОШО, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ ПОЧТА!

Наутро все, кроме деда Ивана, который ушел в Тик, собрались у причала. Ленька, улучив момент, отозвал отца в сторону:

- Папа, это ты был в войну на «Фениксе» капитаном?

- Да, а Николай Ильич работал у меня матросом, хотя было ему в то время немного больше, чем тебе, - 16…

Ленька и об этом догадывался, потому что вчера Николай Ильич все расспрашивал у отца о «Фениксе». Главный же вопрос, который волновал Леньку больше всего, был такой:

- А можно сейчас «Феникс» восстановить?

Отец ответил, что нет, нельзя… Но раз нельзя, то о каком же обновлении может быть речь?.. А вот если… Верно! Как это Ленька сразу не догадался! Ведь можно этот старый пароход переплавить и пустить металл на новое судно! На пароходе столько железа и разного металла. Пожалуй, это и есть настоящий клад! Зачем ему зря пропадать на Лисьей протоке?.. Только вот как взять его?

С этим вопросом Ленька обратился к ребятам.

- Можно сделать так, - осторожно высказалась Ира. - Чтобы весь ваш класс приехал сюда в воскресенье, когда уроков нет, а чтобы наш класс помог бы… Разобрать весь пароход на части, погрузить на баржу и отправить на материк.

Всеволод Иванович сказал, что Ирина придумала очень хорошо, но что разобрать пароход им не под силу. Сюда приедут рабочие завода - газосварщики и разрежут пароход на части. А ребята, если хотят, могут тоже приехать, хотя свое дело они уже сделали: разыскали судно.

На причале три раза ударили в рынду. Пароход готовился к отходу. Заморосил дождь, и по воде поплыли крупные белые пузыри.

Все вопросы решены, если не считать того, что Ленька еще не попрощался с Ириной. Что ей сказать? Может, подать руку? А вдруг Витька и Котька смеяться будут, скажут - с девчонкой да за руку…

- Мальчик, убираем трап! - крикнул матрос.

Ленька прыгнул на пароход, так и не сказав Ирине ни слова. Он поднялся на верхнюю палубу и отошел в сторонку. Ирина в это время прошла в конец причала. Теперь они оказались вдвоем, хотя и были разделены полоской воды. Что же все-таки сказать на прощанье?..

Отданы чалки, пароход отодвигается от причала, пенит за кормой воду, а Ленька все молчит. И вдруг он вспомнил простую и замечательную вещь: на свете существует почта! Ведь можно же написать письмо!

- Я тебе письмо пришлю!

Услышала это Ирина и тоже обрадовалась, засмеялась даже. Конечно, это Леня здорово придумал: письмо написать.

- Я тебе скоро пришлю, завтра!

Медленно разворачивался пароход.

Дождь становился все тише и, наконец, перестал совсем. Облака, пролив влагу, посветлели, будто полиняли и разбежались по небу, выпустив яркое, еще по-летнему горячее солнце.

Голубоватая надстройка причала становилась все меньше и меньше, а потом и вовсе скрылась за поворотом.