Ленька начал было рассказывать, но сразу же умолк, разглядев в лодке вместе с Николаем Ильичем еще троих: отца, Витькиного отчима и Елизавету Егоровну, которая храбро стояла на носу моторки.

- Где мой Костюшок? - был ее первый вопрос.

- Он на берегу, руку порезал, - проболтался Ленька.

- Он болен! Что с ним сделали? - ужаснулась Елизавета Егоровна.

- Да нет, чепуха, маленькая царапинка, - стал объяснять Ленька, но Елизавета Егоровна не хотела ничего слушать.

Николай Ильич тем временем осматривал буй, освещая его электрическим фонариком. Немного погодя он сказал:

- Вот ведь оказия… Бывает же такое. Мотылек проник через отверстие в фонарь. Его обожгло, и он погасил сторожевой огонь. Придется завтра исправлять, а сейчас хоть электрический фонарь повесить…

- Никаких фонарей! Скорей, скорей на берег! - командовала Елизавета Егоровна.

Николай Ильич быстренько привязал фонарь с красным стеклом и прыгнул в лодку. Потом он снял с буя якорную цепь, которая удерживала лодку с Ленькой и Ириной, зацепил ее за что-то на корме. Привычным движением намотал ремешок на маховик движка, резко дернул к себе. Запел мотор, забурлила под винтом вода. Цепь натянулась, спружинила, и обе лодки направились к тому месту, куда указывал Ленька. Еще издали заметил на берегу Котьку. Но он был не один, рядом с ним стояли еще двое.

- Подоспели вовремя! - с облегченным вздохом сказала Елизавета Егоровна и, не дожидаясь, когда лодку зачалят, прыгнула на песок.

Глава двадцатая

БЕЗ СУДА И СЛЕДСТВИЯ

Ленька с Ириной очень удивились, когда увидели около Котьки Витьку и деда Ивана, который ехал в тот раз на пароходе «Салют» и рассказывал о волшебном кладе. Как он попал сюда? Зачем пришел? Дед Иван сам ответил на эти вопросы:

- Получайте, вот ваш огурец, вернее… козодой! Знаете, птица такая ночная есть?.. Только птица полезная, и козодоем ее неправильно называют, а этот огурец форменный вредитель…

Дед Иван, уверенный, что все заинтересованы его рассказом и потому не перебьют, сделал большую паузу и начал свертывать своими крючковатыми пальцами «козью ножку», доставая махорку из красного кисета, знакомого ребятам. Закурив он продолжал:

- Так вот… Иду, стало быть, я по совхозу, гляжу - около конюшни народ смеется… Любопытство меня разобрало, подошел. Гляжу - этот вот огурец стоит красный, как рак, с ноги на ногу прыгает: холодно, знать, без обувки-то. А вокруг него народ… «Как, говорят, тебе не стыдно? Совесть-то, видно, телячья у тебя…» А он нюни распустил, носом хлюпает… «Я говорит, есть захотел… Смотрю, коза неподоенная… Думаю, чего особенного, если я стакана два выдою… Ну, и хотел подоить». Все, знамо дело, смеются, а вывод серьезный делают: «Сдать его, такого-сякого хулигана, в милицию, чтобы, значит, под конвоем доставить домой и отдать под суд и следствие». Я признал в нем кладоискателя, взял, значится, на поруки.. Доставил вот в целости и сохранности, без суда и следствия…

Алексей Федорович обнял за плечи Витьку, просящим голосом сказал:

- Вы уж извините мальчика. Он ведь без злого умысла…

- Знамо дело, без умысла, - охотно согласился дед Иван. - Он вот мне рассказал, что у них у всех с утра маковой росинки не было.

Эти слова деда Ивана навели Николая Ильича на мысль сварить уху, так как в лодке у него, оказывается, было две крупных кунджи, которых он вечером поймал. Витька извлек кастрюлю, с некоторым опасением поглядывая на отчима. Алексей Федорович сделал вид, что ничего не заметил, но поинтересовался, есть ли у «юных рыболовов» котелок. Узнав, что нет, он удивился и посоветовал приделать к кастрюле дужку, как у ведра…

Пришлось признаться, что кастрюля эта взята без разрешения и что Витька боится нагоняя за нее. Алексей Федорович не только не рассердился, но даже обрадовался:

- Вот и хорошо! Берите ее…

- Навовсе? - не смел поверить счастью Витька, а узнав, что навовсе, подумал про себя: «Все-таки не плохой он мужик, дядя Леша… Хотя эта кастрюля мамкина, но ведь он тоже имеет право распоряжаться кастрюлей… А потом вот приехал сюда, за мной…»

Весело пылал костер, отвоевывая у ночи все больше места для себя. Высоко поднялся кумачовый, с черной подпалиной дыма язычок огня, а когда сверху прижали его днищем кастрюли, он охотно присел, раздвинулся и стал трудолюбиво обогревать со всех сторон кастрюлю.

- Мы пароход «Феникс» нашли на берегу, - сообщил Котька.

Ленькин отец сразу оживился и забросал вопросами: «Где? Каким образом? Какой он?»

Всеволод Иванович был так рад сообщению о находке «Феникса», как будто это он нашел или как будто пароход был его собственным. Он поманил всех к костру и сказал:

- Пока варится уха, я расскажу вам историю этого судна. А история у него очень интересная.

Тишина установилась у костра. Все поудобнее уселись, а Всеволод Иванович, стоя на коленях, рассказывал:

- До революции был это обычный купеческий буксиряк под названием «Слуга покорный». Водил он, бедняжка, взад и вперед баржонки, безрадостная у него была жизнь… А с 1918 года стал служить новой Советской власти. Революционные матросы подняли на пароходе красный флаг, замазали на кожухе и фальшборте слова «Слуга покорный» и написали: «Феникс». Существовала такая в древних сказках волшебная птица. Она была бессмертной, потому что возрождалась из собственного пепла. Сами понимаете, что на самом деле не могло быть такой птицы, но слово «Феникс» понравилось матросам, и они употребили его, как символ постоянного возрождения и обновления. Жизнь тогда обновлялась, революция смела царский ненавистный строй…

- Костик, - послышался сердитый голос Елизаветы Егоровны. - Не вертись, не скачи. Сейчас я тебе перебинтую руку… Ведь надо же, как разрезал!

Но Котька отмахнулся от этих причитаний и даже прикрикнул на мать:

- Дай послушать!

Всеволод Иванович тоже осмотрел Котькин палец, успокоил Елизавету Егоровну и продолжал рассказ:

- Когда на Дальнем Востоке высадились интервенты - японцы, англичане, французы, итальянцы и американцы, «Феникс» не покорился захватчикам и ушел на север, к устью Амура. Красные партизаны, скрывавшиеся в сопках, боролись с японцами, а «Феникс» перевозил боеприпасы и медикаменты. Однажды японский крейсер заметил «Феникса» и дал по нему несколько выстрелов. «Феникс» затонул в Татарском проливе около берега. Когда отгремели бои, советские люди подняли «Феникс» со дна пролива. И как та сказочная птица, пароход был возрожден, обновлен и снова вышел в плавание под красным флагом. Больше пятнадцати мирных навигаций проплавал он, а когда началась Великая Отечественная война, «Феникс» снова встал на защиту Родины. Он возил на остров боеприпасы и продовольствие. Но конца войны он не дождался: в такой же вот, как сегодня, августовский день наскочил он на японскую мину и пошел на дно.

- А как же команда, люди? - забеспокоилась Ирина

- Все спаслись! - успокоил ее Всеволод Иванович.

- Ну, а дальше что было? - не терпелось Котьке.

- Дальше? Вот что. Хоть и стар был пароход, но дорог Забуксировали «Феникса», отвели в сторонку, в Лисью протоку. Сначала не до ремонта было, а когда прошло несколько лет - не имело уже смысла: поврежден корпус, да и машина сильно поизношена. Так и стоял он в протоке, и стали забывать про него. Позаботилось о нем само море. Оно отвело воды протоки в сторону, оставило «Феникса» на песке. А вы вот разыскали его…

Всеволод Иванович выжидающе посмотрел на ребят, по молчал и убежденно сказал:

- Думаю, что на этом история «Феникса» не кончится и что он снова оправдает свое имя…

Строгое молчание было у костра. Ночь уже наступила окончательно. Березки на крутосклоне сгрудились вместе и подступили поближе, чтобы лучше слышать рассказ Всеволода Ивановича. Ветер, разогнав облака, стих, волны у берега уже не шумели, а о чем-то тихо перешептывались, словно обсуждали услышанное.